Приручить Снежного Кота (СИ) - Фигг Арабелла - Страница 10

Котёныш пожал плечами:

— Я не собираюсь отравлять вам существование, особенно много лет. Вы овдовеете уже наутро после нашей свадьбы.

— Свадьбы?

— Прошу прощения, нашего бракосочетания. С детства привык к здешним деревенским словечкам. — Снежный Кот окончательно совладал с собой, перестал шипеть и сверкать глазами, да вообще, прямо на глазах превращался в то самое ледяное существо, перед которым встал на колени гордый орочий воин.

— Слуги Тьмы с ними, с вашими словечками, — невежливо оборвал его Гай. — С какой стати я должен овдоветь после первой же ночи? Я настолько вам неприятен, что вам легче умереть?

— Дело не в вас и не в моём к вам отношении, — с безразличным видом ответил будущий супруг. — Дело в том, как в Верхних Землях относятся к… близким отношениям двух мужчин. Вы здесь чужак, да ещё и южанин, вам никто и слова не скажет — потому что хуже, чем сейчас, о вас просто не подумают. К тому же ваше… верхнее положение отчасти вас оправдывает: вы же всё равно остаётесь мужчиной, пусть и до безобразия неразборчивым. А мне стоило немалых усилий доказать, что я могу быть владетелем, несмотря на своё увечье, и терять всё, чего добился, я не намерен. Наутро после нашей брачной ночи я перережу себе горло, как и полагается жертве насилия, а кровную месть поручу дорогому главе клана. — Гай от такой новости онемел. Нет, он нашёл бы, что сказать истерически воодушевлённому или отчаявшемуся юнцу. Но парень, сидевший напротив, был спокоен, как человек, всё давно обдумавший и решивший. Он не грозил и не давил на жалость — просто ставил в известность, разве что дядюшку своего хотел на прощание вывалять в дерьме и заранее злорадствовал. — Не беспокойтесь, — великодушно прибавил Снежный Кот, — никто вам мстить не будет, глава клана слишком уж старается выслужиться перед вашими властями, так что вам живо подберут какую-нибудь мою кузину, как и полагается по указу о прекращении кровной вражды.

— А ваш первый брак?

— С Вороном я никогда не спал, включая брачную ночь. — Котёныш опять пожал плечами. — Я пригрозил ему, что отравлю, если он будет тянуть ко мне лапы, и он посоветовал мне посмотреться в зеркало. По его словам, он собирался всего только исполнить супружеский долг, как и положено приличному человеку, но если я не хочу, он настаивать не станет. Он не был трусом, — чуть помедлив, неохотно признал Владетель. — Но его храбрость была такой… на публику. Он мог бы пойти на смерть, если бы умереть довелось как-нибудь этак красиво, но подыхать, как крыса, сожравшая отравленную приманку, корчась в собственном дерьме и блевотине — это точно было не для него. И вообще, этот брак был всего лишь способом не дать мне оставить законных наследников и источником дополнительного дохода для Ворона, — прибавил он. — Половина чистого дохода — это сущие гроши весной и в начале лета, но осенью и зимой суммы вполне приличные.

— Ваш покойный супруг, я так понимаю, даже от весенних грошей не отказывался? — хмуро спросил Волк. — При том, что Вороны весьма побогаче Снежных Котов?

— Родственники Ворона за все три года не прислали ему ни медяка, — всё так же безразлично ответил Снежный Кот. — То ли считали, что клан достаточно на него потратился, вытаскивая из неприятностей, то ли хотели подержать в чёрном теле, на одном капитанском жаловании, которого с его запросами было, разумеется, маловато. Он долго не хотел верить, что я не могу выдавать ему сотню-другую по первому его требованию, и к нам дважды приезжал поверенный Воронов, чтобы проверить, как я веду хозяйство и сколько денег действительно могу выделить на содержание старшего супруга.

— Он требовал с вас деньги сверх этого? — хмурясь, спросил Гай. Он бы не удивился, если бы Котёныш безотчётно потёр рассечённую бровь, но тот только проговорил всё тем же раздражавшим Гая холодным до бесцветности голосом:

— Пытался. Но я не младший сын и не бастард настоящего имперского клана, капитан. Я горец по рождению и по воспитанию, и даже если не могу зарезать обидчика, стелиться перед кем бы то ни было не собираюсь. Он мог сколько угодно считать себя моим старшим супругом, но для меня он всегда был просто пиявкой, которую мне посадил на шею глава клана.

— Как и я?

— Как и вы, — равнодушно кивнул будущий супруг. — Вы мне, уж простите, не нужны ни для чего, но мне придётся отдавать вам половину тех денег, которые мне не особенно легко достаются. Правда, вы меня взамен собираетесь хотя бы защищать… вот только моего согласия спросить забыли. Ну, что я могу на это сказать? Всё это до первой совместной ночи. Кстати, если вы надумаете мне помешать, напомню, что для здешней прислуги вы не больший авторитет, чем я — для ваших солдат, и любой конюх принесёт мне нож, когда я объясню, для чего он мне нужен.

— А отравить меня вы не станете пытаться?

— Пытаться? — слегка удивлённо переспросил наречённый. — Я и Ворона-то не стал бы на самом деле травить. Это же значило бы серьёзно подвести Лауриэ, ведь именно её обвинили бы в первую очередь при малейших подозрениях на отравление. Нет, капитан. Вашей смерти я не хочу, как и не хочу никого тащить за собой на каторгу или вовсе в Бездну. Живите долго, а сколько я проживу — вам решать.

Он поднялся, тяжело опираясь на трость, коротко поклонился и вышел, оставив Гая в невесёлых раздумьях. Даже дописывать письмо с отчётом главе клана пропало желание. Вернее, очень захотелось высказать всё, что неблагодарный внук думает о такой попытке устроить его личную жизнь, а поступить так, было бы, разумеется, весьма неблагоразумно.

*

Первый снег, выпав, и не думал таять ни через день, ни через два, но по местным меркам, было совсем ещё не холодно. Гай с этим поспорил бы, пожалуй, но не хотел выглядеть тем самым изнеженным южанином, которым его и считали, надо думать, пастухи и охотники. Впрочем, в меховом плаще было пока что вполне комфортно, да и купленные у местных мастериц длинные и толстые носки с затейливыми чёрно-белыми узорами, надетые под форменные сапоги, исправно защищали ноги от холода. Три пары таких же тёплых и по-своему нарядных носков он собирался послать с оказией деду (родному деду, не главе клана): в их краях зимы были куда мягче, но каменные стены есть каменные стены. Тепло в крепости бывало разве что к концу лета, а уж старику, отслужившему половину своей жизни в Легионе и много раз на службе раненому, точно не помешало бы держать ноги в тепле.

Гривастая не всегда замерзала даже в «настоящие» морозы: и течение было слишком бурным, и гномы сливали в реку горячую воду после каких-то своих таинственных действий с металлом и камнем. Ещё они по всему арендованному берегу, от самого Ведьминого Котла и до впадения в Гривастую восточного притока, понаставили своих механизмов. Огромные водяные колёса вращались, вздымая тучи ледяных брызг и двигая пилы, молоты и прочее, вообще не имеющее для Гая названия на человеческом языке. Ревела вода, шлёпали по ней лопасти колёс, бухали молоты, подвывали пилы, вгрызающиеся в неподатливый гранит, сновали приземистые бородатые фигуры — Гномья слобода была местом весьма шумным.

Он вопросительно посмотрел на наречённого, тот махнул рукой налево, в сторону длинного ряда приземистых строений, обнесённых каменной оградой, мало уступающей крепостной стене. Гай повернул туда коня, а пожилая кобылка, впряжённая в двуколку владетеля, и сама, похоже, неплохо знала дорогу. Она неторопливо зашлёпала копытами по грязному раскисшему снегу, не обращая внимания ни на грохот и визг, ни на странных жутковатых тварей, тянувших низкие, похожие на волокуши, повозки с безупречно-ровными гранитными блоками — камень свозили в безликие серые сараи ниже по течению. Готовили на продажу? Гай спросил об этом Аскольда.

— Нет, — ответил тот. — Здесь камень всерьёз не добывают, настоящие каменоломни в Ущелье Призраков, где каторжная тюрьма. Это так, для ремонта, который гномы считают мелким.