Свидетель с копытами - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 43

– Дурак, – сказал Бейер. – Хотя, может, и хорошо, что мы от одной лошади избавились. Овес на исходе. А нам граф Орлов подарил двух замечательных лошадок со своей конюшни. Они нам очень пригодятся.

Потом Вессель лег поспать, а Амалии Бейер велел варить кашу в котелке. Отродясь ей не приходилось готовить в такой грязной посудине, да еще на костре, но справилась. Потом Бейер позвал того из конюхов, который остался невредим, и громко сказал Штанге по-русски:

– Мы уходим к Острову, узнавать насчет той дуры. Если к закату не вернемся – пристрелишь раненых и… ну, ты уразумел. И, собрав все имущество, грузи в экипаж и двигайся к тому постоялому двору. Главное – береги наших новых коней.

Штанге улыбнулся.

Улыбочка у него была страхолюдная.

– А вы, фрейлейн Амальхен, смотрите за ранеными. Давайте им пить, только понемногу, вскипятите воды, промойте теплой водой раны. Словом, займитесь делом.

Когда Бейер и попорченный оспой парень ушли, Амалия действительно взялась ухаживать за ранеными и потребовала, чтобы Вессель ей помогал – все-таки он помощник аптекаря, может, придумает какое-то средство из лесных трав. Но он вспомнил, что раны можно присыпать толченым углем, чтобы не гнили. Тут же приступили к изготовлению березового угля. И Амалия исхитрилась шепнуть Весселю несколько слов, но так, чтобы никто не слышал:

– Ганс, нужно уходить. Иначе это плохо кончится.

– Куда уходить?

– Мы можем спрятаться в доме княгини.

– Он поймет, что мы – там. Найдет… Тс-с…

Этот разговор они продолжили, как только появилась возможность.

– Мы можем спрятаться в Братееве, у кузины госпожи княгини. Там меня знают и примут. Но как туда добраться? Туда езды – чуть более десяти верст, но я не дойду…

У Амалии были деньги, чтобы нанять подводу. Но, во-первых, подвода тащится медленно, Бейер и Штанге верхами быстро ее догонят. Во-вторых, Амалия хотела, чтобы Вессель раскошелился. Знать, что у бывшей невесты есть деньги, ему незачем.

Чем ближе было время заката, тем настойчивее Амалия шептала, что нужно спасаться. Она не на шутку испугалась за свою жизнь. Какая бы это жизнь ни была, а лучше скакать на костыле, чем валяться мертвым телом в малиннике.

Бежать в Братеево Вессель тоже боялся. Он хотел в Москву. В Москве затеряться несложно.

– Там можно спрятаться у кузины госпожи княгини. Она меня не прогонит.

– Сколько у княгини кузин?

Амалия задумалась.

– Я знаю восьмерых… Но на какие деньги мы туда поедем? Что молчишь? Ганс, ты разве не видишь, с кем связался? Это же убийцы…

– Убийцы…

– У тебя совсем нет денег?

– Есть немного.

– Ты даешь деньги, я обеспечиваю убежище. Другого способа спастись у нас нет.

– Вы что там шепчетесь? – сурово спросил Штанге.

Вессель торопливо отошел от бывшей невесты.

Побег им все же удался. Хотя все вышло случайно, впопыхах, нелепо и несуразно…

Глава 17

Граф со своим отрядом, прибыв туда, где подняли тело Матюшки, велел самым опытным следопытам спешиться и изучить почву.

Егеря отыскали следы двух лошадей. Одна, видимо, была та каряя кобыла. Следы от подков другой заставили их задуматься.

– Никак Сибирка?

Сибирка был крупный вороной, на котором обычно сопровождал Сметанного Фролка.

– Ищем дальше, – велел граф. – Да только тихо… Митька, ты глазастый, ступай…

Четырнадцатилетний Митька, очень гордый, что старшие взяли с собой в такую экспедицию, спешился и пропал в кустах.

Нашлись на сухой ветке волосья из конского хвоста. Потом Никишка подобрал пуговицу. У него на кафтане была точно такая же. Понемногу становилось ясно, откуда привезли тело. И местность эта была довольно далека от той дорожки, на которой велено было проезжать Сметанного.

– А не в охотничьем ли домике сидят эти сукины сыны? – спросил, догадавшись, старший егерь Кузьмич.

– Ты про какой домик говоришь? – граф даже удивился, ничего похожего он в своих владениях не знал.

– Покойного князя Чернецкого, ваша милость. Князь уже лет, дай Бог памяти… Лет десять как помер, что ли? Я там бывал, знаю. Покойный князь там не только по случаю охоты бывал, а иначе шалил. Домишко-то недалеко от усадьбы, пяти верст не будет, поди. А княгине этот дом без надобности. Может, еще не совсем развалился?

– Знаешь, где он?

– Как не знать…

– Веди! Молодцы, у всех оружие заряжено? Поблизости от дома спешимся и тихо окружим, – велел граф.

Это была доподлинная военная операция.

Вперед пустили Митьку, умевшего ходить по лесу беззвучно. Он вернулся и сообщил – там какие-то люди, говорят на непонятном языке, статочно – по-немецки, варят на костре едово в котелке, там же при них и верховые лошади.

Кузьмич молча дал знак, и без единого слова парни беззвучно соскочили с коней. Граф поднялся на стременах.

– Ни черта не вижу, – прошептал он.

– Там поляна, к ней широкая тропа ведет. Мы с другой стороны зайдем, – отвечал Кузьмич. – Только тише, тише…

Но тихо не получилось. Кто-то из конюхов окликнул товарища, а потом заржала лошадь – и ей отозвалась другая, в лесу, там, где домик.

– Вперед! – приказал граф.

Окружить охотничий домик не сумели. Тех, кто в нем, спугнули. И преследовали по буеракам, и пытались выгнать на открытое место, и стреляли наугад, и получили в ответ такую же нелепую стрельбу.

Загадочные лесные налетчики ушли от погони, и это вызвало у графа ярость: такого быть не могло, опытные егеря и загонщики не должны были упустить неприятеля!

– Возвращаемся к охотничьему домику, – изругав своих бойцов на все корки, сказал граф. – Может, по оставленным следам поймем, с кем имеем дело.

В домике никого не было – только тряпье, чтобы укрываться во сне. На площадке перед домом – погасший костер, чуть подальше – мертвое тело.

– Фрол, царствие ему небесное! – закричал обнаруживший тело Ивашка. И дальше было уже не до погонь. Срезали, затупив ножи, несколько березок, смастерили носилки – не везти же тело товарища поперек седла, кверху задом…

Затем егеря обшарили окрестности домика в поисках еще каких-то следов и нашли на краю непросохшей лужи отпечатки трех ног.

– Тут шел человек в сапогах, – сказал, опустившись на корточки, Кузьмич. – И при нем одноногий, гляньте – нога, а вместо другой палка. Есть такие, кому ногу ядром оторвало, выжил и научился палку к культе прилаживать. Я одного знал – он даже бегать мог.

– Стало быть, солдат… Одноногий – личность приметная. С него и начнем поиски, – решил Алехан. – Ивашка, ты вроде потолковее прочих, возьми с собой Митьку, поезжай по окрестным деревенькам. Пошли! А вы, дармоеды, поищите – может, кого-то из сукиных сынов все же подстрелили.

Потом граф, взяв с собой только Кузьмича, поскакал обратно в Остров. На его попечении были еще одно тело, от которого следовало наконец избавиться.

Дома он потребовал к себе узников – Николку с Марфуткой.

Смертельно перепуганных, их втолкнули в графский кабинет.

– Не бойтесь, бить не стану, – сказал граф. – И коли мне на все вопросы ответите – сегодня же отпущу. Ты, девка, вроде побойчее, ты первая отвечай. Все, что знаешь про госпожу Афанасьеву, докладывай, как на духу.

Марфутка задумалась.

– Ну, что, язык проглотила?

– Батюшка, не погуби! – взмолилась девка. – Когда барыня узнает, что я твоей милости про все донесла, со свету сживет!

– Не сживет. Говори, не бойся, она не узнает.

И Марфутка рассказала, как полковник Афанасьев привез к княгине Аграфену, какое условие поставила Марфутке с Николкой княгиня, как они честно стерегли пьянюшку, пока она не ухитрилась ночью вылезть в окно.

– Могла ли она с кем-то обменяться записочкой?

– Нет, батюшка, нет! Мы уж так ее стерегли! Барыня и в храм Божий пускать ее не велела. Она из своей комнаты не выходила, так там и сидела. А на задний двор никто чужой бы не пробрался – днем там люди, ночью псов спускают, – объяснила Марфутка, а Николка добавил: