Плацебо (СИ) - "Хастлер" - Страница 21

— Я бы на его месте так и поступил, — Мир тоже улыбается и, стянув с пояса тёмно-красную кофту, бросает её на стул в углу. — Можно я попробую? — кивает на фотоаппарат, всё ещё висящий на моей шее.

— Хочешь снять улицу? Тогда лучше открыть окно, а то стёкла пыльные.

— Хочу снять тебя, — смотрит на меня невинным взглядом, а у меня сразу теплеет внизу живота от его слов.

— Пользоваться умеешь? — пытаюсь хоть как-то отвлечься, он же совсем не то имел ввиду, что я себе вообразил.

— Немного.

— Ну, тогда дерзай. Если мне понравится — возьму тебя в партнёры, — протягиваю ему фотоаппарат.

— Так сразу?

— А что мелочиться? Тут одно из двух. Либо у человека есть талант, либо у него его нет. И все эти бредни про курсы и тренинги — полный бред. Нужно смотреть изнутри.

— Не пожалеешь о своём предложении?

— А ты меня удивишь?

— Я постараюсь.

— Ну, тогда я готов, — развожу руки в стороны и наблюдаю, как он слегка прижмуривает глаза. — Где мне встать?

— У окна, — Мир самостоятельно включает фотоаппарат и, обернувшись ко мне, настраивает объектив. — Под самое стекло.

Делает несколько пробных снимков, тут же просматривая их. Видно, что действует на автомате и фотографирует явно не первый раз в жизни. Опять смотрит на меня.

— Рубашку можешь расстегнуть?

Молча начинаю выуживать мелкие пуговицы из петель. Не знаю, что он задумал, но решаю подыграть.

— Распахни немного, — опять смотрит на меня через объектив.

— Так нормально? — стараюсь сохранить серьёзное лицо.

— Сразу видно, что по ту сторону объектива ты никогда не был, — делает несколько шагов ко мне и уверенно поправляет рубашку, именно так, как ему хочется.

— А ты? С какой стороны был ты?

— А если я скажу, что с обеих? Поверишь?

— Поверю.

— Так просто?

— Да. Вот так просто.

— Для своего возраста ты слишком доверчивый.

— Стараюсь видеть в людях только хорошее.

— А что хорошего ты увидел во мне? — закрывается фотоаппаратом и почти без остановки щёлкает. — Почему ты меня подобрал?

— Говоришь так, как будто я… — глотаю последнее слово, боясь его обидеть.

— Как будто ты дворняжку подобрал? — он похоже и не думал обижаться. — А разве не так?

— Нет! — начинаю нервничать. Слишком быстро он превратился из молчаливого мальчика в сгусток опасной энергии. Я прямо кожей чувствую эту опасность.

— Тогда вернёмся к первому вопросу. Почему?

Щёлк. Щёлк. Щёлк. Вспышка слегка слепит глаза, а самое главное, я не могу разглядеть его лица, но интонация его голоса мне не нравится.

— Егор. Ты не ответил, — напоминает почти нагло, а я думаю о том, что в последнее время и сам не знаю, как отвечать на его вопросы.

— Перестань снимать, — выставляю вперёд ладонь, мне просто необходимо увидеть его лицо.

— Я только начал! — возмущается вполне оправдано и увиливает от моих рук, не давая мне дотянуться.

— Мир, да что с тобой?! — резко хватаю его за локоть и дёргаю на себя. — Перестань сейчас же!

Замирает в моих руках, и я наконец-то вижу его глаза и огромные расширившиеся зрачки в них. Блять! Я уже видел у него такие глаза однажды. Не контролируя себя, перевожу взгляд на его руки. Новых следов нет, да и вряд ли он бы успел за те пятнадцать минут. Нужно успокоиться. Он же ничего такого не сделал. Скорей всего, это я по глупости просто накрутил себя.

— Что происходит? — мягко забираю у него камеру и ставлю на пол у наших ног.

— Ты не ответил на мой вопрос, — смотрит мне прямо в душу своими зелёными омутами, и я вижу, как начинают пульсировать его зрачки. — Почему?

— Если я скажу, что увидел в тебе что-то хорошее, даже несмотря на твой вид и запах, ты поверишь?

— Нет… Я правда так противно пах?

— Очень, — пытаюсь улыбнуться, кажется мой ответ всё же приняли.

— Во мне нет хорошего, — как-то затравленно смотрит мне за спину. — Ты меня не знаешь.

Вот что это опять такое? То мы чуть ли не со штанов выпрыгиваем, устраивая тут фотосессию полуголым фотографам, то опять скатываемся до самокопания.

— Объясни мне, что происходит.

— Я хочу.

Неприятный холодок по коже и покалывания на кончиках пальцев. Вот теперь я правильно истолковал его слова и от этого ещё страшнее.

— Тебе кто-то предложил наркотики? Там, в кафе? Твой знакомый? Знакомая?

— Нет, — мотает головой. — Я не знаю, откуда это появилось. Как будто щёлкнуло что-то внутри, и я не могу от этого избавиться. Ты не понимаешь. Это свобода. От всего. Это лучше, чем что-либо…

— Посмотри на меня… Ты сможешь. Ты сильный, — беру его лицо в ладони и в сотый раз жалею, что не остался с ним дома. — Сделай это для меня, — понимаю, что опять давлю на чувство вины, но ничего не могу с собой поделать.

— Помоги мне… — шепчет едва слышно и, моргнув, смахивает набежавшие на глаза слёзы.

А я не придумываю ничего лучше, чем сжать свои ладони немного сильнее и, притянув Мира ближе, накрыть его дрожащие губы своими.

========== За кадром. ==========

Комментарий к За кадром.

Глава небольшая, но думаю не стоит тут добавлять что-то ещё…

Уличный шум проникал в голову только слабым фоном, слух больше улавливал сбитое дыхание. Моё или его — это сейчас было не важно. Потому что Мир не оттолкнул меня, не вырвался, не залепил мне кулаком в лицо. Только всхлипнул как-то обречённо и сам подставился под мои губы.

Такие шершавые на вид, его губы оказались до сумасшествия мягкими и тёплыми. На его языке всё ещё чувствовался едва уловимый вкус шоколада, оставшийся после мороженого, которое безжалостно упокоилось в мусорном ведре. А мои пальцы ощущали мокрые дорожки на его щеках. Мне, кажется, он даже сам не понимал, что плачет. Просто тяжёлые капли сами по себе выползали из-под полупрозрачных век и задержавшись всего на секунду на слипшихся ресницах, ползли вниз, размазываясь под моими ладонями.

Мир дрожал, цеплялся за мои запястья, вжимался в меня, как будто бы можно быть ещё ближе. В какой-то момент начал целовать меня сам, незаметно перехватив инициативу. До одурения шарил у меня во рту своим языком, прикусывал мне губы, тут же зализывал, как бы извиняясь. А я старался ухватиться за последние здравые мысли в своей голове и не разложить его прямо тут, на грязном, пыльном полу. Кажется, ещё сегодня утром, я отгонял от себя мысли даже о поцелуе с ним, а сейчас перед глазами мелькали такие сцены, что становилось нечем дышать и внутри всё дрожало, как у девственника, который впервые почувствовал рядом чужое тело. Я знал, что нужно остановиться, но вымаливал-выпрашивал сам у себя ещё несколько секунд, минут, ещё пару прикосновений, ещё несколько вздохов. Главное, не забыться настолько, чтобы стало всё равно, где мы и кто мы.

Мир же, наоборот, не обременял себя настолько правильными мыслями. Во всю гладил меня под расстёгнутой рубашкой, цеплял короткими ногтями соски, заставляя меня вздрагивать и давиться воздухом. Жался ко мне, обтираясь пахом о ткань моих джинсов, скулил на грани слышимости. Остановить его было нереально, он просто бросался с одной крайности в другую и, скорей всего, даже не понимал, чем это всё может закончиться. Выход у меня был только один — дать ему то, что он так хотел и при этом самому не сойти сума.

Незаметно подталкивая его, я шаг за шагом приближал наши сплетённые тела к покрытому плёнкой дивану. Мир даже не отстранился, когда я уселся и потянул его за собой, сажая себе на колени. Его ноги тут же обхватили мои бёдра, а тонкие пальцы почти до боли сжали мои волосы в кулак. Не сдерживаю стон, когда он начинает машинально елозить по мне, притирается, имитируя толчки во время секса. Мои руки сами находят пуговицу на его шортах, тянут собачку вниз. Пальцы проскальзывают под плотную ткань и я осторожно сжимают возбуждённую плоть. Задыхаемся оба, одновременно. У меня такое чувство, что это не я, а он залез ко мне в штаны. Внизу живота скручивается тугой узел так, что становится больно. Стараюсь не думать о себе, полностью переключаюсь на него. Глажу набухшие венки, размазываю большим пальцев выступившую на головке смазку, начинаю медленно скользить ладонью по всей длине. Уже не скулит — откровенно стонет мне в шею, ни капельки не стесняясь громких звуков. Сам толкается в мой кулак, наплевав на задаваемый мною ритм. Кусает за мочку уха, сильнее вплетает пальцы мне в волосы, а у меня крышу сносит от него такого. Где-то на подкорке сознания мелькает мысль, что это просто истерика, что он справляется с ней именно так, потому что сейчас не может по-другому. Но Мир по-прежнему не даёт мне сосредоточиться, выгрызает из меня все разумные доводы, душит своими стонами слабые всплески разума в моей голове. Такое чувство, что он полноценно трахает меня своим голосом, своими губами на моей коже, своими рваными движениями у меня на коленях. Дикий, не думающий ни о чём, отдающийся чувству без остатка. Настоящий.