Демон наготы
(Роман) - Ленский Владимир Яковлевич - Страница 15

— После такого пояснения я могу приступить к чтению, — объявил Звягинцев. — Мысль выражена вполне. Теперь — к некоторым нюансам ощущений, которые я и хотел зарисовать. Итак:

Звягинцев читал свои стихи, глядя все время в глаза Изе, как бы для нее одной. Играя тоненькой золотой цепочкой, висевшей на ее шее, Иза, слегка прищурившись не то от улыбочки, не то от напряжения, слушала мерно скандируемые стихи. Когда Звягинцев кончил, она шутливо запутала его руку своей цепочкой и сказала:

— Бедный поэт. Для него так и осталось загадкой женское тело. Он не мог его постигнуть. Отчего? — Брови Изы юмористически поднялись, глаза приняли выражение ужаса. — Как помочь беде!.. — Иза хохотала, хватаясь за бокал с вином и скрывая в нем свою насмешливую улыбку.

Звягинцев сидел спокойный и холодный, посматривая как-то искоса на нее и на меня, еще не определив правильно наших интимных отношений и ощущений друг друга. Он поиграл пальцами своей бескровной бледной руки, на которых горели огни бриллиантов и сапфиров, потом склонил голову, и в его бледных тусклых глазах, казалось, затеплился какой-то кошачий вкрадчивый огонек, когда он сказал:

— Я вам скажу с полной откровенностью, что теперь я стал маньяком этой идеи. Мне нужен хороший объект. Мне нужно живое прекрасное женское тело и в нем сочувствующая моим желаниям воля. Я хочу дойти до этого обладания, борясь с инстинктом и с побуждениями этой хитрой предательницы-природы. Я получу подлинное обладание, минуя инстинкт. Обладание должно быть эстетико-эротическим. В нем созерцание и утонченные касания должны первенствовать. В мгновение величайшей напряженности страсти и жажды, в мучительном мгновении счастья и наслаждения — будет заключаться и высшее возможное удовлетворение. Бог эроса будет удовлетворен. Он бог линий, форм, красок, бог музыки и трепета… Ему нет дел до продолжения рода и этой несчастной телесной производительности. Для него любовь и эротизм — самоцель. Я тоже хочу достигнуть этого как, самоцели…

Глядя на Изу магнетически пристально и как бы излучая из своих глаз этот янтарный теплый хитрый огонек, Звягинцев поигрывал холодными бледными пальцами по скатерти стола, зажигая в гранях камней на своих перстнях целые радужные снопы вспыхивающего света.

— Что же будет делать ваш несчастный, как вы выражаетесь, «объект любви» и эстетических созерцаний во время этих самых ваших экспериментов? Я боюсь, что она умрет со скуки… Ну, не сердитесь, — Иза потянула за цепочку, которой обмотала руку Звягинцева, — ну, не сердитесь, милый поэт, — но, все-таки, объясните мне, как вы сделаете, чтобы и она приняла участие в этом времяпрепровождении… А?.. Чтобы она не умирала от скуки?..

— Это очень ясно, — Звягинцев коснулся пальцем руки Изы, та вздрогнула, прошептала:

— Какие у вас холодные пальцы…

Звягинцев не расслышал и продолжал:

— Это очень ясно. Ну, сами посудите, не ясно ли это?.. Вы разрешите, — обратился он одновременно ко мне и Изе, — некоторую вольность выражений?

— Господи! — воскликнула Иза. — Здесь, после всего, что мы видели!..

— И что мы еще увидим… — прибавил Сенцов.

— Ну, так вот. Я хочу сказать, что если мужчина, который хоть немного затронул ваше воображение, будет с таким восторгом смотреть на вас, на вашу наготу, на каждую линию тела, если от вас будет исходить эта энергия восторга и трепета, то, поверьте, вы будете самой непосредственной участницей этой маленькой любовной мистерии…

Вы будете себя чувствовать деятельной героиней ее и вам некогда будет скучать.

Иза склонила, как бы задумавшись, голову набок и медленно ответила:

— Пожалуй, вы и правы…

Лакеи подавали кофе, ликеры, принесли свежие букеты цветов в длинных вазах. Откуда-то донеслись заглушенные струнные аккорды и тихий странный хор, в котором звучали какие-то задорные возбуждающие трезвучия и производили то же впечатление паузы, за которыми следовало повторение трезвучия и новая пауза.

Иза, с бокалом в руке, который она подносила ко рту, замерла, прислушиваясь к этим хорам.

— Что это?..

Звягинцев, снова касаясь пальцем ее руки, ответил:

— Это сигнал к последним действиям… Пойдемте…

Он встал. Его рука была опутана золотой цепочкой Изы. Он потянул ее за собой.

— Вот видите, — сказала Иза, — придется вам следовать теперь за мной.

Звягинцев поднес ее руку к своим выхоленным усам и долго не отрывал от губ ее пальцев.

— Но сейчас вам пришлось сделать шаг за мной. Это предзнаменование. Впрочем, я готов следовать всем велениям моей судьбы.