Иван родил девчонку - Чуманов Александр - Страница 36

• Предыдущая
• 36/37
• Следующая

Серафима Ивановна самую малость не дотянула до золотого века. Конечно, она в качестве остронуждающейся могла бы и тогда претендовать хотя бы на экспериментальное еще бессмертие. Но бедная женщина ничего об этом не знала, а пригласить ее никто не догадался как-то… Возможно, в том, что Серафима Ивановна уже отсутствует на этом свете, и была вторая причина того, что Александр Иванович не поспешил обзавестись бессмертием.

Нет, нельзя сказать, что он вообще отказался от такого подарка. Жена умерла несколько месяцев назад, еще не отпустила боль утраты, но постепенно, понемногу стал возвращаться вкус к жизни. Вкус не такой уж вкусный, слишком приправленный перцем и солью, но все-таки…

У них с Серафимой выросло двое хороших парней, которые не так давно один за другим женились. И вот теперь Александру Ивановичу хотелось дождаться внуков. Он этому удивлялся, поскольку еще совсем недавно подобное желание показалось бы ему каким-то постыдным, бабьим, что ли. Удивлялся, подшучивал над собой и — мечтал о внуках. «Вот так приходит старость», — думал он, и ему не было очень уж грустно.

Не успев родить отцу внуков, сыновья обзавелись бессмертием. Александр Иванович отнесся к этому как-то немного ревниво. Так относятся к близким или давно и хорошо знакомым людям, когда они вдруг, совершенно внезапно оказываются хитрее, чем ты о них думал. Но ревнивое чувство Александра Ивановича было настолько размытым, неопределенным, что он смолчал. Точнее, не осудил детей вслух. А только сказал по этому поводу какую-то шутку.

Потом внуки родились, причем сразу трое за короткое время, и дальновидные родители их тут же обессмертили. Тогда Александр Иванович понял, что дети пошли не в них с матерью, и малость огорчился. Но в чем он мог упрекнуть сыновей?

А сыновья при каждой встрече призывали отца срочно позаботиться о своей жизни. А то мало ли что. За это их, конечно, можно и нужно похвалить. Они даже предлагали отцу помощь. Ни для того, ни для другого в этом проблемы не было. Да, такие вот выросли дети…

Александр Иванович разгневался. Он накричал на ребят и записался в первую попавшую очередь. Чтобы больше не приставали с гнусными предложениями, как он называл их заботу. Тоже не очень-то хорошо с его стороны, пожалуй. Впрочем, это кому как.

Как и следовало ожидать, Александр Иванович отнесся безответственно к столь важному делу. И немудрено, что его несколько раз передвигали в очереди, а дважды чуть было вообще не выгнали. И выгнали бы наверняка, если бы его место и так не было в самом конце.

А он особо и не переживал. В конце концов, главное— находиться в очереди. А бессмертие не к спеху… Но когда ему только и оставалось взять и войти наконец в заветную дверь, начались всякие неувязки.

Вдруг откуда-то притащилась совсем древняя старушонка и стала проситься вперед.

Александр Иванович пропустил ее без слова.

Потом подошла молодая беременная женщина. Александр Инанович пропустил и ее.

Потом попросилась молодая мать с ребенком.

— Нам положено, — веско сказала она.

И Александр Иванович не нашелся с ответом.

Потом подскочила еще одна, средних лет, не беременная и без ребенка.

— Мне еще надо в парикмахерскую успеть! — гаркнула она и просто-напросто оттолкнула Александра Ивановича крепким голым плечом.

И коллектив не стерпел. За допущенную халатность Александр Иванович был перемещен далеко назад, в самый хвост.

Происшествие это его и взволновало-то вроде не сильно. Ну обидели в одной — в другую можно встать… Однако, придя домой, Александр Иванович прилег на диван, почувствовав какую-то слабость. А тут хлоп! Инфаркт. Без всякого предупреждения. А в доме ничего такого от сердца никогда не водилось.

Человечество страшно удивилось случившемуся. За недолгий, в сущности, срок оно успело отвыкнуть от смерти. Нашлись даже такие, которых поступок Александра Ивановича возмутил. Но вслух они не стали об этом говорить.

Похоронили Александра Ивановича с большими почестями. Как-никак умер человек, который был способен уступить свое место в очереди…

Утром мальчику исполнилось семь лет. Были именины, дети пили чай с тортом, а потом стали играть.

— Я буду мамой, — сказала соседская девочка.

— А я буду розовым облаком, — сказал мальчик.

Девочка стала укладывать кукол спать, а мальчик превратился в розовое облако и выскользнул в открытое окно. Он поднялся выше красных и голубых крыш, паря в восходящих потоках воздуха, а люди стояли внизу, удивленно задрав головы, ' и говорили, что розовых облаков не бывает, а если и бывают, то только на заре, и, стало быть, то, что сейчас они видят, вовсе не облако, а обман зрения. А мать рассердилась. Она сказала, что ее сын пошел в отца и, значит, ничего путного из него не получится.

— Спускайся сейчас же, — кричала мать сыну, — иначе я перестану тебя любить!

И розовое облако послушно опустилось во двор и опять стало мальчиком, которому исполнилось сегодня семь лет. Мальчик как будто выпал из розового клочка тумана, видно, не рассчитав чего-то, и испачкал в пыли новую рубашку. Мать сердито вздохнула, а отец виновато промолчал, и мальчику стало грустно, потому что все так нескладно получилось.

Когда розовое облако снова стало мальчиком, которому исполнилось семь лет, все гости уже разошлись. В доме стало скучно и пусто. Наступил вечер. С неба упали первые обломки старых звезд. Отец, как всегда, взял мешок и пошел их подбирать, чтобы сделать из них новые звезды и к утру развесить по небу. А мать, проворчав ему вслед: «Я верчусь, как белка в колесе, а в доме некому гвоздя забить!» — принялась мыть чистый пол.

Тогда мальчик стал морем. Он решил помочь матери, чтобы она не сердилась за испачканную рубашку. Он стал морем, подкатил свои волны к самому дому, и когда мать вышла на крыльцо с ведром, море плескалось у самых ее ног и одна волна замочила ей тапочек совсем нечаянно. Тогда мать пнула волну, и тапочек полетел и исчез в пучине, так что его и после, когда море исчезло, не смогли найти. И все-таки она зачерпнула воды, потому что устала за день и ей не хотелось идти на колонку в соседний переулок.

Большой белый теплоход загудел под окном.

Мать откинула со лба влажную прядь, вышла на крыльцо с тряпкой в руках и сказала, что хозяина нет дома. Теплоход молча попятился, свалил килем плетень в огороде, который и сам упал бы не сегодня, так завтра, и скрылся за горизонтом.

— Быстро за стол и спать! — сказала мать, и море исчезло. Оно схлынуло, оставив лужи, пучки водорослей, ракушки. Обитатели поселка, надев болотные сапоги, бродили по раскисшим улицам, ловили в лужах рыбу, которая не успела уйти в глубину, и ругали непутевых соседей. Они обещали пожаловаться в милицию, в поселковый Совет, на производство, что, вот, дескать, везде живут люди как люди, а у них в поселке что ни день, то чудеса, от которых один вред, и что отец с сыном совсем распоясались. А между тем на ужин во всех домах была свежая рыба, которую в магазине днем с огнем не сыскать, а некоторые потом даже торговали вяленой рыбой в городе у пивного бара, и рыба эта была нарасхват. И только в одном доме на ужин была жареная картошка, потому что отец ушел собирать осколки старых звезд, чтобы сделать из них новые звезды и развесить по небу, а мать мыла чистый пол, а сын был морем и не мог ловить рыбу в самом себе.

Отец пришел поздно усталый и голодный. У него болели обожженные звездами руки. Мать сонным голосом крикнула: «Картошка на столе, разогрей и ешь!» — и повернулась на другой бок. Мальчику приснилось, что ему исполнилось в первый раз в жизни восемь лет, и он улыбнулся во сне. Отец тихонько разделся и лег. Он долго ворочался, несколько раз вставал покурить. Ему не давала покоя мысль: «Вселенная расширяется, надо срочно что-то делать…»

Родился Александр Чуманов под Тюменью, в деревне Борки, в 1950 году. Потом учительская семья переехала на Урал, и девяти лет Александр стал арамильцем. Здесь, в Арамили, маленьком городе к югу от Свердловска, закончил он школу, здесь начал работать. Был слесарем, электриком,, водителем грузовика. И все эти годы писал.

• Предыдущая
• 36/37
• Следующая