Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ) - "Сербский" - Страница 28

- Ага, хорошо тебе в голове рассуждать, - Антон обиделся. - А меня за это в кутузку засадят!

- И что? Нашел проблему, - отмахнулся я. - Вытащим.

- Как это? - поразился он.

- Есть способ, - не стал углубляться я. - Только на кошечках сначала потренируемся.

- Лапика не дам! - вскинулся парень.

- Ладно, Мусю возьмем в качестве космонавта, - спорить не стал. - Или дворнягу какую на огороде поймаем.

- Точно! Есть там одна шавка гнусная! Шастает и брешет по ночам постоянно. Лапик уже устал ее гонять.

- Антон, чего ты там замер? - Тамара распахнула дверь. - Пойдем, чаю попьем.

- Пойдем, - я ее обнял, поцеловал за ухом. Тома всхлипнула, прижимаясь, а на меня накатила волна нежности. Господи, как же мне ее не хватало эти сорок шесть лет... Умная, добрая, деликатная девушка. И горячая, как лань, и щедрая на ответную ласку... Нет, теперь все будет иначе. Не будет Тамара с утра до вечера горбатиться на этом заводе, чтобы в 1992 году остаться бабушкой у разбитого корыта. Спасибо Чубайсу, гореть ему в вечном огне, да сковородку раскаленную лизать до скончания веков.

До чая мы добрались очень нескоро, я просто обязан был перецеловать все части любимого тела. А потом старый конь в теле Антона показал Тамаре, где раки зимуют! Она и стонала, и кричала, закусив подушку, и пару раз, кажется, потеряла сознание. А когда я отвалился, девушка просто заплакала со счастливыми глазами.

- Так ты пойдешь замуж? - меня страшил положительный ответ. В прошлой жизни Тома решилась на этот шаг года через три, и брак оказался неудачным. Имя ее избранника в памяти не отложилось, но это был точно не Сергей Пезабольский.

- Знаешь, какое у него прозвище на заводе? - улыбнулась она сквозь слезы. - 'Серый Пиздобол'.

- Забавно, - усмехнулся я. - Прощай, Пиздобол, смотри футбол.

- Чего?

- Значит, не пойдешь.

День перевалил за половину.

Солнце припекало, но терпимо. Да и яблоня неплохо прикрывала от прямых солнечных лучей. Развалившись на раскладушке, мы читали какой-то очередной учебник. На скамейке, под рукой, выстроились в ряд тарелки - с вишней, тютиной и черешней. Правая рука загребала плоды непрерывно, в режиме конвейера, левая держала учебник. Вообще-то книгу читал Антон, а я просто балдел, вдыхая запахи сада и наслаждаясь фруктами и покоем.

Как-то незаметно нас сморило, и очнулся я от тяжести на груди. Знакомый запах... Открыл глаза: Вера собственной персоной, точно. Явилась, не запылилась. Отпустили из деревенской ссылки?

В светлых штанишках и просторной футболке, явно с маминого плеча, она тихо вздыхала, улаживаясь сверху Антона. Ловкая гимнастка, однако...

- Мне плохо, Тоша, - прошептала девчонка, ерзая для более удобного устройства.

- Хм... - я решил не вмешиваться. Это его девушка, пусть выкручивается сам. А мне еще черешню предстоит расспробовать.

- Что случилось? - Антон в панике оглянулся. Не видит ли кто? Белый день во дворе!

Потом начал выкручиваться - поглаживать девушку по спине. Учебник в процесс не вписывался, его пришлось отложить.

- После выпускного мало что запомнилось. Но твои руки, жаркие такие, на себе помню, - призналась она. - Мне было тошно, голова раскалывалась, но как-то все прошло. Дома проснулась без похмелья, представляешь? И сразу на огород, пахать...

- Дед, девчонка сошла с ума, - Антон продолжал паниковать.

- Стоп, парень, - осадил его я. - Она же без всякой задней мысли, не видишь, что ли? Поговорить пришла.

- Живот болит, сил нет... - пожаловалась Вера. - За что меня бог так наказывает каждый месяц?

- Болезненные месячные называются альгоменорея, - без промедления я доложил доступную информацию Антону. - Спроси, отдает ли в поясницу. Тошнота имеется?

- И еще слабость, - простонала она. - Мамочка моя родная, может, я беременная?

- Что? - растерянно воскликнул Антон. - Дед, если она беременная, я здесь не при чем!

- Не виноватая я, он сам пришел? Скажешь тоже. У беременных не бывает месячных, - отрезал я. - Расслабься, вы даже не целовались.

- Так что делать? - парень продолжал пребывать в ступоре.

- Первым делом нужно отказаться от алкоголя и табакокурения, - назидательным тоном сообщил я.

- Да?!

- Не злись, глупо шучу. Ничего ты не сделаешь. У многих женщин так бывает. 'Найз' еще можно, но лучше всего сходить к врачу. А сейчас просто пожалей девочку, и продолжай массаж.

После этого совета я остался без черешни - Антон забрал у меня вторую руку для массажа девчоночьей поясницы. Зачем я ему это сказал...

- Что ты делаешь? - совершенно не возмущенно рассердилась Вера. - Почему ты залез под майку?

- В критические дни женщины обидчивы и чувствительны, им нужна забота. А легкий массаж спины еще и полезен при болях в пояснице, это же элементарно! - повторил Антон мои слова.

- Ладно, делай, только попу не трогай, - если бы кошки умели говорить, интонации были такие же мурлыкающие, как у этой девчонки. - Впрочем, можно и там... и спину... везде можно. Мамочки, мне становится легче!

Еще немного поныв о своей тяжелой доле, она засопела, затихая.

- И что теперь? - Антон вернулся к учебнику, предварительно заправив майку на спине девчонки.

-А что ты сделаешь, - усмехнулся я. - Терпи, казак. Это твоя жизнь.

Мой собственный план был ясный и четкий - приступить к вишне. Так, постепенно, и до тютины дело дойдет. Жить хорошо!

- Антоша, что это такое, сынок? - пребывая в ужасе, мама буквально шептала.

Отодвинув пустую тарелку, она без сил упала на скамейку.

Господи, откуда здесь мама взялась? В это время все люди должны на работе быть!

- Болезненные месячные, - так же тихо доложил всю правду Антон. - Я спинку погладил, девочке стало легче.

- Вы обсуждаете женские проблемы и гладите друг друга?! - мама прикрыла рот рукой. - Боже мой, а где ваш стыд? Или мне уже сватов засылать?

Последнюю фразу Вера, видимо, расслышала. С розовым лицом она молча подхватилась, и рванула огородами - в направлении дома.

Мама, так же молча, ушла на кухню.

- Антон, у мамы сейчас будет разрыв сердца, - угадать подобное было несложно.

- Это точно... - А парня тоже намечался сердечный приступ. Не зная, что делать, Антон находился в шоковом состоянии.

- Пошли чайку попьём, и проблему заболтаем, - скомандовал я, поднимаясь.

Мне бы ваши заботы... Главное, тарелки не забыть, чтобы на кухне их снова наполнить. Скоро яблоки созреют, потом малина пойдет, затем слива, крыжовник и смородина. Компот буду варить сам!

Налив чаю, мы присели за кухонный стол.

- И что, девочке вправду стало легче от твоих рук? - мама не поднимала глаз.

- Мама, она поныла немного, а потом уснула!

- В нашем роду одна бабушка была травницей. Одиноко жила, на отшибе. В глаза никому не лезла, а если люди просили - живность выхаживала, да и соседей с болячками привечала. Женщины к ней бегали часто, - мама задумчиво звенела ложечкой. - Когда тебя петух поклевал, я после всяких докторов о ней вспомнила, свозила тебя в нашу деревню под Миллерово. Помнишь?

Кроме смутной череды белых халатов, походы по докторам ничем не запомнились. И бабку запамятовал. Мне тогда было всего четыре года... А вот петух врезался в память отчетливо, очень уж яростно он на меня тогда нападал, по голове клевал больно. С тех пор я стал сильно заикаться, и никакие врачи не помогли. Сейчас это проявляется мало, только иногда запинаюсь при сильном волнении. Да, детский испуг серьезная травма и малоизученная проблема.

Мама продолжила:

- Бабушка всегда была тихой, покладистой. И деревенские дети ее не боялись, и рука была легкая. А люди в опаске сторонились - она с птицами умела говорить, и волчат в лесу по голове гладила без боязни. Тайком, конечно, но кое-кто видел, разболтал. Люди, Антоша, своеобразные существа. Когда их от болезни избавляют, это нормально, а за синичку на плече готовы в ведьмы записать, - мама вытерла уголок глаза. - Бабушка нам не помогла. Но совет дала: стихотворения читать и петь почаще. Ну, я тебя быстренько к гитаре пристрастила...