Игра Нептуна - Варгас Фред - Страница 61

• Предыдущая
• 61/69
• Следующая

– Мне нужно заткнуть окна.

– Хорошо, – согласилась Камилла. – Заткнешь.

– И лабрадоров того типа тоже туда запихну.

– Конечно. Не кричи.

– Почему?

Камилла не ответила, но Адамберг заметил короткий взгляд, который она бросила в глубину комнаты, туда, где стояла маленькая кроватка.

– Ну да. – Он поднял палец. – Ребенок. Нельзя разбудить ребенка. А еще – папашу и его собак.

– Так ты в курсе? – спросила Камилла безразличным тоном.

– Я легавый, я все знаю. Монреаль, ребенок, новоиспеченный папаша – собачник.

– Хорошо. Как ты сюда добрался? Пешком?

– На мопеде.

«Черт, – подумала Камилла. – В таком состоянии за руль его не пустишь». Она достала старый набор для игры в маджонг.

– Давай, – сказала она, ставя коробку на стойку, – поиграй в домино. А я почитаю.

– Не оставляй меня. Я пропал, я убил девушку. Объясни мне все про этот маджонг, я хочу найти драконов.

Камилла оглядела Адамберга. Единственное, что она могла сделать, это переключить его внимание на домино, пока не подействуют таблетки и он не уедет. Нужно сварить ему крепкий кофе, чтобы он не ударился головой о столешницу.

– Где драконы?

– В игре три масти, – объясняла Камилла умиротворяющим тоном – так женщины разговаривают с приставшим на улице психом. Успокоить и сбежать, как только предоставится возможность. Нужно занять Жана-Батиста бабушкиным домино. Она подвинула к нему пиалу с кофе.

– Вот масть Дотов, это Символы и Бамбуки, с первого по девятый номер. Понимаешь?

– И что с ними делают?

– Играют. А вот старшие фигуры – Восток, Запад, Север, Юг и твои драконы.

– Ага, – удовлетворенно сказал Адамберг.

– Четыре золотых дракона, – объясняла Камилла, – четыре красных и четыре чистых. Всего двенадцать. Тебе хватит?

– А это? – Адамберг ткнул в кости с узорами.

– Это Цветок. Цветов восемь. Их называют «онёры».

– И что со всем этим делают?

– Играют, – терпеливо повторила Камилла. – Игрок составляет бреланы, или комбинации, они ценятся выше. Тебе все еще интересно?

Адамберг вяло кивнул и допил кофе.

– Ты берешь кости, пока не соберешь полный набор. По возможности не смешивая.

– Если будешь смешивать, я тебя проткну. Так говаривала моя бабушка. «Я сказала бошу, если подойдешь, я тебя проткну», – была такая песенка.

– Хорошо. Теперь ты знаешь, как играть. Если маджонг так тебя увлекает, я оставлю тебе правила.

Камилла устроилась в глубине комнаты с книгой. Придется ждать, пока он придет в себя. Комиссар строил домики из костяшек, они падали, он начинал снова, что-то бормотал, то и дело вытирал глаза, словно это и впрямь причиняло ему боль. Алкоголь расстраивал нервы комиссара, он бредил. Камилла только кивала в ответ. Через час она захлопнула книгу.

– Если ты чувствуешь себя лучше, иди, – сказала она.

– Сначала я хочу увидеть собачника. – Адамберг вскочил.

– Ладно, и как ты собираешься это осуществить?

– Выкурю его из убежища. Этот тип прячется и не смеет посмотреть мне в глаза.

– Возможно.

Пошатываясь, Адамберг обошел комнату и направился к мезонину.

– Наверху его нет, – сообщила Камилла, собирая домино. – Поверь мне на слово.

– Где он скрывается?

Камилла развела руки – ничем не могу помочь.

– Не там, – сказала она.

– Не там?

– Вот именно, не там.

– Он вышел?

– Он ушел.

– Он тебя бросил? – закричал Адамберг.

– Да. Не кричи и прекрати метаться. Адамберг сел на ручку кресла, почти протрезвев от аспирина и удивления.

– Черт возьми, он тебя бросил? С ребенком?

– Бывает.

Камилла заканчивала складывать кости домино в коробку.

– Черт, – глухо проворчал Адамберг. – Не везет тебе.

Камилла пожала плечами.

– Я не должен был уходить, – объявил, качая головой, Адамберг. – Я бы тебя защитил, я поставил бы заслон. – Он раскинул руки и почему-то подумал о вожаке гусиной стаи.

– Ты в состоянии стоять на ногах? – мягко спросила Камилла, поднимая на него глаза.

– Конечно.

– Тогда уходи, Жан-Батист.

Адамберг добрался до Клиньянкура ночью, удивляясь, как это ему удается вести мопед, почти не виляя. Лекарство Камиллы взбодрило его и прочистило мозги, спать совсем не хотелось, затылок не тянуло. Он вошел в темный дом, положил полено в камин и смотрел, как оно разгорается. Встреча разволновала его. Он заявился неожиданно и застал ее в неподходящий момент с этим кретином в галстуке и начищенных до блеска туфлях, который тут же смылся, забрав своих псов. Она бросилась в объятия первого же болвана, задурившего ей мозги. И вот вам результат. Черт возьми, он даже не спросил, мальчик у нее или девочка, не поинтересовался именем. Ему это просто не пришло в голову. Он складывал костяшки домино в штабеля, говорил с ней про драконов и маджонг. Почему он так жаждал найти этих драконов? Ах да, из-за окон.

Адамберг помотал головой. Напиваться у него явно не получалось. Он не видел Камиллу год, свалился ей на голову пьяный в стельку, потребовал достать маджонг, возжелал увидеть молодого отца. Совсем как взбалмашный гусак. Его он тоже употребит без малейшей жалости, отправит в собор гоготать на колокольне.

Комиссар вынул из кармана правила игры и начал уныло листать их. Это были старые добрые пожелтевшие от времени правила. Доты, символы, бамбуки, ветры и драконы, на сей раз, он помнил все. Адамберг медленно просматривал страницы в поисках той самой руки онёров, которой мамаша Гийомон попрекала супруга, говоря, что он ни разу не смог ее собрать. Он задержался на разделе «Особые фигуры», которые было очень трудно составить. «Зеленая змея» – полный ряд бамбуков и брелан зеленых драконов. Игра, развлечение. Он пошел дальше по списку и остановился на «Руке онёров» – комбинации драконов и ветров. Скажем, так: три западных ветра, три южных, три красных дракона, три белых и пара северных ветров. Фигура настолько сложная, что ее почти невозможно составить. Папаша Гийомон правильно делал, что плевал на нее. Как он сам плевал на правила, на эти вот правила. Он хотел Камиллу, она была одной из составляющих его жизни, а он все испортил. Изуродовал себе жизнь, когда поперся на тропу, профукал охоту на судью, и все закончилось тупиком в Коллери, у истоков белого материнского дракона.

Адамберг замер. Белый дракон. Камилла ему о нем не говорила. Он подхватил с пола правила и торопливо открыл их. Старшие карты: зеленые драконы, красные драконы и белые драконы. Те, кого Камилла назвала «чистыми». Четыре ветра – Восток, Запад, Юг, Север. Адамберг сжал пальцы в кулак. Четыре ветра: Субиз, Ванту, Отан и Винд.

И Бразилье: огонь, то есть совершенный красный дракон. На оборотной стороне правил он записал фамилии двенадцати жертв Трезубца, добавив к ним его мать, тринадцатую жертву. Мать, изначальный Белый Дракон. Сжимая в пальцах карандаш, Адамберг пытался идентифицировать кости маджонга с именами в списке судьи, в его руке онёров. Отец так и не смог ее составить, и Фюльжанс воздавал ему высшие почести, с яростной непреклонностью собирая кровавую жатву. Фюльжанс хватал свои жертвы тремя железными пальцами. Сколько нужно костей домино, чтобы составить эту самую руку? Сколько, черт возьми?

От волнения у Адамберга вспотели ладони. Он вернулся к началу: требуется собрать четырнадцать костей. Четырнадцать. Значит, судье для завершения серии не хватает одной.

Адамберг перечитывал имена и фамилии жертв, ища скрытый смысл. Симона Матер. Матер – материнский, мать, то есть белый дракон. Жанна Лесар – зеленый дракон, ящерица. Остальные аллюзии ускользали от него. Он не знал, что делать с Лантретьеном, Местром и Лефебюром. У него уже было четыре ветра и три дракона, семь элементов из тринадцати. Таких совпадений не бывает.

Внезапно до комиссара дошло, что, если он не ошибается и судья действительно пытается собрать четырнадцать фигур, то Рафаэль не убивал Лизу. Выбор молодой Отан указывал на Трезубца и обелял его брата. Но не его самого. Имя Ноэллы Кордель ни с чем не ассоциировалось.

• Предыдущая
• 61/69
• Следующая