Синтраж. Том 1 (СИ) - "Гарсиа Икиру Сет" - Страница 76

В Уму летит заряд. Монах с безумием в глазах уклоняется от ракеты и инстинктивно хватает её рукой. Мышцы трещат, но юноша умудряется крутануться и перенаправить заряд в другого дрона.

Кун блокирует удар механической лапы — удар выбивает его мечи.

Перенаправленный заряд разрывает уже раненного авинцем «чистильщика».

Хантер хватает раненую конечность паукообразной твари и отрывает её.

Ума швыряет свой меч в последнего боевого робота.

Кун пробивает оторванной лапой дрона насквозь.

«Жнец» пронзает «чистильщика».

Тишина, только тяжёлое дыхание, и затихающее гудение умирающих машин.

Блюс Элджейс, потеряв последние капли самообладания, выхватывает пистолет и безостановочно стреляет в монаха — бесполезно. Пули облетают юношу по искажённой траектории защитного поля. А советник всё стреляет, стреляет: раз, другой, третий. Это спасает его лицо от каких-либо эмоций. Стреляет, пока Ума медленно приближается. Раз за разом нажимает на курок, чтобы услышать приглушённый свистящий звук выстрела. Стреляет, просто потому что больше ему ничего не остаётся. Стреляет, пока кулак монаха не впечатывает его в стену.

Лицо — сплошной кусок боли. Мир — тошнотворное кружение. Звуки — нестерпимый звон голосов.

— Что будем делать? — кажется, это голос юноши.

— Его нельзя оставлять в живых, — отвечает неприятный хриплый голос кросса. — Он нам этого не простит, особенно, если мы его пощадим.

— Ну не знаю… хотя он знал, на что идёт, когда связывался с бароном. Только ты это… сам: мне он не интересен.

— Кстати, как ты создал грави-магнитное искажение без устройств? — шаги кросса всё ближе.

— Это всё татуировка, секрет монастыря.

Блюс чувствует, что к нему кто-то подошёл.

— Ничего личного, организатор, просто…

— Ой да ладно! — не выдерживает монах. — Обязательно нужно было толкнуть предсмертную речь, или как там это называется? Просто убей его уже, и пойдём.

— Боюсь, я не могу вам позволить этого сделать. — Третий, посторонний голос даёт организатору отсрочку. Советник с трудом открывает глаза и видит, как с коридора заходит невысокий рыжеволосый человек.

— Ч-что, с Энди? — шепчет приговорённый к смерти, но Кристо его не слышит.

— Он спрашивает: «что с Энди!?» — кричит Ума, чтобы услышали все.

— А, тот телепат? Он жив. Поспит некоторое время. Будет знать, как в мозгах офицера копаться. Доставил же он мне хлопот, чес слово, даже не ожидал.

Обстановка заново накаляется. Участники не знают, что и предпринять, поэтому начинают с вопроса:

— Судья Кристо, что Вы намереваетесь делать?

— Ну, я собираюсь остановить бывших участников турнира от убийства ещё действующего организатора, а затем привлечь всех присутствующих к суду.

— Это не сработает, Вы же знаете. Если оставить его в живых — мы с Вами живыми со станции не уйдём.

— Не важно. Думаете, что меня можно так просто убить? Лучше отойдите в сторонку, пока я добрый. Ещё не хватало, чтобы ассоциацию обвинили в смерти организатора.

— Знаете что? — улыбается Ума. — Я с самого начала турнира хотел узнать, на что способен офицер нобилити.

И юноша бросается в атаку…

016

«И вот оно — очередное аудио-письмо. Кстати, почему письмо? Помню, кто-то мне объяснял лингвистические нюансы… да не важно. Если ты это слушаешь — я тебе не перезвонил. Ладно, серьёзно, я бы перезвонил, если что. Скорее всего. Наверно.

Надеюсь, ты не собираешься прослушать все сообщения за один день. Я ведь не просто так разделил свои послания. И если ты всё же решила не откладывать эти письма на потом и проглотить всё за раз, то знай: ты — трудоголик. Да ты и сама это знаешь… ну, что ты трудоголик… если ты трудоголик. Забудь.

Тебе может быть интересно, зачем я нагнетаю обстановку своими почти прощальными сообщениями. Если я так волнуюсь, если мне грозит опасность, то почему бы не отступить? Знай, мне просто не спится, и я решил оставить тебе эти записи.

И всё же, если ты спросишь меня о моей неспособности отступить, то я не смогу ответить так, чтобы тебе понравилось. Тут нет проблемы, которую стоит рассматривать. Моя позиция будет ближе к тому, что я просто решил так сделать. Но только не надо приписывать ко мне эти отвратительные словечки о гордости, чести и желании что-либо доказать. Мне нечего доказывать: это никогда не приводит к чему-либо хорошему…

В прошлом у меня было множество моментов, когда хотелось отступить, сдаться или же просто отдохнуть. Вероятно, даже ты иногда бралась за дело, которое не могла довести до конца. Из-за лени, хотя нет, никто не признает лень причиной своего решения. Скажем, у тебя не было достаточно свободного времени. Хм. Тут фишка не в том, что нужно иметь силу воли, чтобы заставлять себя что-либо делать, и не в том, что нужно ежедневно противостоять своей слабой стороне — лени…

Для меня концепция отношения людей к лени выглядит ошибочной. Лень — это не слабость. Она сильна, невероятно сильна, слабым же является человек. Лень показывает нам изо дня в день, насколько мы слабы и мы виним её за это. Но стоит ли? Желание отдыха спасает нас от переутомления — лень куда более материальна, чем пресловутая любовь. Хотя бы потому, что она постоянна. Это неотъемлемая часть нас самих, что дарует нам наркотический эффект отдыха. Её не нужно проклинать или ненавидеть. С ней бессмысленно бороться, потому что рано или поздно ты сломаешься. Её нужно принять, полюбить так же, как и любую другую часть себя. Только не стоит прикрываться этим как оправданием того, что ты стал её рабом. С ленью можно договориться, лень можно обмануть. Хотя бы потому, что она — часть тебя, а себя люди обманывать не переставали. Главное — не обманываться тем, что ты можешь её одолеть…»

***

Нужно было вставать. Нужно было оторвать себя от прохладных объятий пола. Нужно было сфокусироваться на одной единственной цели, что заставит тебя упереть ладони в пол и все свои силы и эмоции направить на то, чтобы вопреки желанию гравитации оторвать себя от поверхности. Сантиметр за сантиметром, бесконечно мучительным подъёмом, когда бессилие учит тебя новому пониманию жизни, когда руки трясутся, отказываясь подчиняться воле, что уже готова проиграть … Мальчишка встаёт, утирая с лица кровь. Он не помнил, как он это сделал, и сколько времени это могло занять. Мальчишку мучает тошнота, ноги подкашиваются, голова идёт кругом… безумно хочется спать… а перед ним всё так же выплясывает бездумное создание, что всегда готово к очередному раунду. Парнишка не может сдвинуться с места, и Варфоломей решает атаковать первым

Тренировки во всём своём разнообразии сплетались в единую нить тяжёлых будней. В скором времени ученик уже не видел большой разницы между стоном растущих мышц от воздействия повышенной гравитации и скрипом суставов во время гимнастической растяжки. На самом деле развитие гибкости он не любил больше всего. Потому что и работа с утяжелителями и с манекенами была ограничена количественным исполнением. Растяжка же, по сравнению с остальными днями насилия над своим телом, была бесконечной мукой бездействия. Но так было надо. Ему нужны были максимально эластичные мышцы. И ему нужен был отдых. И как же наставник не мог не объединить эти две функции? Тем не менее, ученик продолжал тянуться к обозначенной цели. Ему нужно было как можно скорее закончить подготовительный этап тренировок и окунуться в мир реальной силы…

Ноги — основа всего. Нужно было до слёз бессилия отрабатывать шаги, пока устойчивость и баланс не превратят тебя в непоколебимое продолжение окружающего мира. Икры — скорость. Поясница — устойчивость и скорость. Объединяем икры и поясницу, для преодоления пределов способностей уклонения и перемещения. Руки — сила, руки — защита, руки — оружие. Пальцы — жизнь, пальцы — смерть. Тренировать по отдельности каждую часть своего тела. Тренировать всё своё тело за раз. Не тренировать тело. Тренировать разум, дух, восприятие… Всё это было одинаково сложно. Всё приносило свои плоды. Было сложно. Очень сложно. Но ученик нашёл способ продолжать, нашёл способ вставать по утрам. Главное — увидеть происходящее под правильным углом. Ему не нужно было хотеть этого делать. Не нужно было лишний раз визуализировать результаты своей деятельности. Он просто обманул себя. Тренировки должны были стать чем-то естественным. Нельзя было оглядываться на количественный результат. Как приём пищи, как сон или прогулка. Мучительное изменение своих возможностей — всего лишь обыденная рутина безмерного проживания очередной жизни. Как получить наибольшее удовольствие от приёма пищи? — сжечь калории на тренировке. Когда сон наиболее приятен? — когда усталость от тренировок отбирает у тебя реальность. Добавить к этому капельку мотивации в виде спаррингов с постепенным повышением уровня сложности АГ, и реальность воздаёт должное за все твои старания…