Сладкое море (СИ) - "слава 8285" - Страница 11

Макс надолго нахмурился и тряхнул головой:

— Нет, не помню.

— И не вспомнишь! Потому что никому это было не интересно! Не трое погибло — двести! И хоть одна мразь выразила соболезнование? Хоть кто-нибудь написал на своей вшивой страничке «Соболезную»? Ни один шакал не квакнул! Ни один! А все почему? А потому что не жалко! Для северян южане вообще не люди! Их никто не считает и никто не жалеет! Дикари. Вот тебе и вот. А ты говоришь! Как же ты не веришь, когда на твоих глазах Вангландский вертолет привез золото?! — отец моментально остыл и выудил неизвестно откуда плоский прямоугольный слиток. — Золото! — сладострастно проговорил он, любуясь солнечным металлом. — Я всегда беру только золотом! Оно… оно пахнет свободой и властью! Они правильно подсчитали, один миллиард — это меньше, чем пять миллиардов — и поэтому судьба беженцев была решена. Прибыль превыше всего! — отец кинул слиток Максу. Макс поймал его и впился в золото зубами.

— Так, значит, верно говорят, что ты террорист номер один? — плюхаясь на стул, спросил Макс.

— Какой же я террорист? — усмехнулся отец, стоя у стола и наполняя рюмки. — Тем более «Номер один». Я просто… просто предприниматель. Когда было выгодно заниматься строительством — я занимался строительством. Когда пришла война — я воевал. Сейчас перемирие, и я занимаюсь торговлей.

— И все равно я не могу поверить… Но… Но как они могут?! — шептал Макс, зажав рюмку в руке.

— Институт Мировой Демократии, — усмехнулся отец, развалившись в кресле. — Они — Хозяева Денег, Хозяева Информации, Хозяева Современной Культуры. У них власть, и поэтому они определяют, что хорошо и что плохо, кто враг и кто друг. Им постоянно нужны ресурсы, и они захватывают себе все, до чего могут дотянуться. Я их понимаю. Это… бизнес… — в руках отца опять появился золотой слиток. Тот же самый или другой, Макс был уже не в состоянии определить. — По долбаному ящику они называют меня Лис Пустыни. Ха! Уроды! Мах Слааш значит не «Пустынный», а «Золотой»! Я — Золотой Лис!

В парке и во всей вселенной была уже ночь. Над чернильной гладью моря сияла огромная желтая луна. И ни на земле, ни на воде не было видно ни одного огонька. Это раньше, во времена Империи, сейчас бы с залитой светом набережной доносились звуки духовых оркестров и веселого говора отдыхающих, и господа и дамы вышли бы на вечерний променад. А весь морской горизонт был бы усеян сияющими прогулочными пароходами и яхтами. Но Империя уже давно ушла, и все погрузилось в древний мрак.

— Я помню, мы зашли в какую-то деревушку… не помню названия… — вертя в руках кинжал, вдруг задумчиво начал отец. — И повязали там старосту, который сотрудничал с правительственными войсками, — он надолго замолчал. — И мы уже уезжали. И он сидел вместе со мной в кузове грузовичка, не связанный, ничего, и мы ехали, как вдруг я увидел бегущую за нами девочку. Она бежала и кричала: «Папа! Папа!» И… и я велел остановиться, и она подбежала и отдала отцу очки. Он был очкарик и забыл очки. И вдруг она улыбнулась мне. Эта девочка. И я никогда не забуду, какие у нее были огромные и серые глаза. И как они сияли таким… добром… и радостью… — отец мотнул головой, уставившись в пространство. — Таким светом… Она была уверена, что он скоро вернется. Впрочем, староста тоже был в этом уверен. А мы выехали на кладбище, за деревню, расстреляли его и бросили среди могил. Так мы поступали со всеми, кто работал на правительство… — отец опять надолго замер. — И вот сколько времени уже прошло, а я так и не забыл ее лица. Этих огромных радостных глаз. Таких добрых и светлых… — отец встал и выпил стоя. — Всякое было… чего только не было, но все как-то забылось… а вот это помню. Она мне и снится иногда. Я ее найти хотел одно время, но… — он стал раскуривать сигару. — Да война только… — он подошел к ограждению и начал смотреть в небо. — Не полетят люди к звездам! Обосрутся, не полетят! Не доживем мы до таких технологий! Не будет великого светлого будущего! Обосремся и сдохнем в говне все вместе. Все рухнет, не выдержит. А может, и полетим… Хрен его знает, может, и полетим. Если одумаются сильные мира сего, то и полетим еще к звездам? А? Сынок?!

Но Макс уже отрубился и спал беспробудным сном.

========== Глава седьмая. Нильс ==========

Союз Вольных Северных Земель

— Ты тут? Алё! Ты меня слышишь?

Голос, доносившийся из ноутбука, одиноко звучал в пустой сумеречной прохладной комнате.

— Связь, что ли, прервалась… — задумчиво проговорила голова в экране. — Ну ты где уже?! Давай быстрей, мне скучно!

Экранный парень нетерпеливо встряхнул головой. Волосы у него были длинные, до плеч, и тонкие, с четким пробором. Правая половина была выкрашена в фиолетовый цвет, а левая — в желтый. Тонкое кольцо в ноздре и еще два — в нижней губе.

Он сидел на другом конце города, в кофейне, и монитор показывал ему только краешек пустой комнаты у самого окна, где было еще хоть немного серого света. Он видел спинку дивана, рамку картины на стене и ветку цветка, стоящего в горшке на подоконнике.

— Точно провалился куда-то… — буркнул парень и поднес к губам бумажный стаканчик. Нахмурился, заглянул на донышко, встал и пропал с экрана.

В тот же момент Нильс вернулся в комнату с новой бутылкой белого вина и тарелкой с куском пиццы. Усевшись на диван с ногами, он заглянул в ноутбук и сказал:

— О! Пропал куда-то!

Нильс вздохнул, налил полный бокал вина, потянулся, выпил, встал и подошел к окну.

За окном был дождь, который властвовал над всей вселенной уже два дня подряд.

С высоты третьего, самого верхнего этажа в доме он видел всю улочку, заполненную зонтиками и машинами.

Прямо напротив мокли строительные леса на фасаде ночного клуба.

Проехал высокий двухэтажный автобус. Какой-то чудак-бегун в одних шортах и майке пробежал мимо, обгоняя мокрых людей с зонтиками.

За уличными столиками кафе под навесом люди тоже сидели с зонтиками, и все места были заняты, и Нильс с тоской подумал — как можно что-то есть сейчас на этой сырой и промозглой улице, под дождем?

Водоупорный парень стоял, как часовой, покачивая перед собой рекламным плакатом, зазывающим людей в тату-салон. И Нильс тут же подумал — как хорошо, что он все же не устроился на эту дикую работу, а ведь одно время хотел.

Около фонарного столба лежал в луже несчастный велосипед. А рядом со столбом, из лавки, торгующей дешевыми шмотками, слышался громкий непонятный южный говор. В лавке не хватало места, и тощие мокрые манекены вылезли уже на полтротуара.

«Они такие громкие всегда, эти южане», — тоскливо подумал Нильс.

И единственным ярким пятном на всей улице был вагончик уличной еды «Мистер Гриль», который всем дождям назло весело мигал яркой гирляндой, но никаких покупателей у «Мистера» не было…

— Ты еще живой там, нет?! — вскрикнула крашеная голова в мониторе.

— Я живой! — усмехнулся Нильс, усаживаясь на диван. — Ты-то где был?!

— Я тебя ждал-ждал. Не дождался, пошел взял кофе. Так всё? Ты пришел? Ты опять с лысиком со своим ругался?

— Не! Он еще не пришел. Я один и пью вино, — Нильс приподнял бокал перед глазком камеры.

— Везунчик! А у меня еще сегодня собеседование… — вздохнул разноволосый.

В темной прихожей раздался мелодичный сигнал.

— Подожди, Ютта! — крикнул Нильс в экран, соскочил и, топая голыми пятками по полу, побежал в прихожую.

— Ну, вот опять! Я обижусь, реально! — фыркнул крашеный, но не успел он серьезно обидеться, как перед ноутбуком опять появился Нильс с коробочками доставленной еды.

— Это лысого обед? — поинтересовался Ютта.

— Ага. Он специально заказал доставку, значит, скоро придет, — ответил Нильс, вскрывая теплые коробочки. Найдя салат, он принялся воровать из него жирных креветок.

— Так ты тоже заказывал? — спросил Ютта.

— Нет. Я в этой фирме ничего не заказываю.

— А почему ешь? Ты в наглую съедаешь обед твоего любовника? Я знаю — ты можешь! Смотри — ворчать будет!