Сладкое море (СИ) - "слава 8285" - Страница 10

— Так это там Вангланд? — чтобы хоть как-то прийти в себя после такого разоблачения, спросил Макс первое, что пришло в голову, глядя на нежно-голубой морской горизонт.

— Да. Истинно верно, сынок. Он там и есть, сучье это племя там и обитает. Порт Принцесса-Элизабет, раньше, кто решил добираться до Вангланда морем, все именно туда пёрлись. Знаешь, как они поют? «И стою я на берегу. И дышу ветром свободы. И вижу там впереди сияющий золотом град на холме!» Не знаешь? — Макс отрицательно дернул головой. — И правильно, что не знаешь! Туфта это все! Никакого берега отсюда не видно. Нужно двое суток на корабле переть, чтобы до противоположного берега добраться. Выпьем!

И отец опрокинул очередную стопку в рот, словно бы это была вода.

— Так эти люди — они кто? Откуда? Это золото тебе прислали, чтобы ты их содержал?

— Это золото мне прислали, чтобы ни один этот вонючий таракан не добрался до Вангланда, — отец подошел к огромной копченой свиной ноге и страшным кинжалом срезал тонкую длинную полоску ароматного алого мяса. — Вот, налегай на мясо, закусывай. Мужик должен жрать мясо!

— Вангланд не может так обходиться с беженцами! — захмелев, возмутился Макс. — Они любят их! Они создают переселенцам все условия!

Жуя мясо, отец внимательно посмотрел на него:

— Так! Вижу, мозги тебе засрали порядочно.

— Ничего и не засрали! — опять попер в атаку Макс. — Я смотрю только правильные каналы, правдивые!

Отец затрясся в смехе, глянул на сына и заржал в голос:

— Ой… ой! — вздохнул он, вытирая слезы. — Ой! Ну, рассмешил, ну, потешил старика! Ой!

— А какие каналы надо смотреть, по-твоему? Кто правду говорит? Наши, что ли? — обиделся Макс и выпил рюмку.

— Да никакие не надо смотреть! — вдруг жестким голосом оборвал его отец. — Вообще телевизор включать не нужно, потому что везде из людей делают шизофреников!

Макс не ожидал такого стремительного изменения в настроении отца и замолк.

— Никого не слушай. Только меня слушай! Я знаю правду! Я все видел и везде участвовал!

Макс сжался и присмирел.

— Все это началось, когда в Вангланде бушевал экономический кризис. А что нужно сделать, чтобы легко и быстро выйти из кризиса? Нужно развязать маленькую победоносную войну в какой-нибудь второсортной стране. Вот они и выбрали нас. Они — как ученые, ставящие эксперименты на крысах. Там зажали, тут прижгли, там подогрели — и понеслась.

Поначалу все было хорошо. Они спихивали сюда списанное оружие в обмен на ресурсы. Покупали углеводороды за бесценок. Опять же, миграция. Люди бежали от войны, а им нужна была свежая кровь и рабочие руки. Северный мир стареет. Педики и феминистки не рождают детей. Все меньше молодых рабочих, все больше старых пенсионеров. Тогда, в начале войны, все эти переселенцы были настоящим спасением для их экономики. Вся финансовая система быстро пошла в рост, но проклятый Мидланд спутал им все карты. Все эти звериные кланы и государи — влезли и все испортили. Они стали поддерживать правительство. Война забуксовала, конфликт стал длительным, отчего тут же начались проблемы. Экономика — хрупкое существо, она очень не любит перегибы. А перегибы стали нарастать, тем более с пугающей скоростью. Беженцев стало слишком много, и они продолжали приезжать. Вдобавок, конечно же, они и не думали ассимилироваться, и стали появляться первые гетто. Опять начала расти нагрузка на бюджет. Если раньше южане были спасением экономики, сейчас они стали ее непосильной ношей. Налоги повысились, а вместе с налогами — и недовольство местных. Визгов становилось все больше. Тем более новоприбывшие сами виноваты. Они — животные, и любое место вокруг себя превращают в свинарник. У нас шутка такая есть: «Где собрались два южанина — там уже и рынок!»

Поначалу правительство затыкало дыры и делало вид, что ничего не происходит. Но потом уже бездействовать было невозможно. Нужно было решать проблему. Но как? Обнулить, обрушить всю социалку, чтобы у них не было стимула приезжать в страну — не вариант. Платить пособие только получившим гражданство — тоже не вариант. Депортировать их из страны, не пускать — тогда бы завизжали правозащитники. Что делать? Решили валить их в нейтральных водах. Прямо с кораблей береговой охраны расстреливать приплывающие с нашего берега лодки. Ну что ж, — отец пожал плечами и выпил еще. — Логично. Но опять провал. Да ты только представь — приезжают богатые гомодрилы на выходных отдохнуть на вилле у моря, со стороны Вангланда там же весь берег заставлен дорогими отелями и частными особняками. Ну и вот, бегут утром такие два педика, взявшись за руки — рассвет, идиллия — и вдруг видят — трупик в воде.

— Какой трупик? — не понял Макс.

— Обыкновенный. Человеческий. Синий. Личиком вниз… И еще, и еще… и обломки лодки, и всякое такое… вот только представь!

— Какой лодки? — Макс вдруг понял, что напился. Отец уже немного двоился в его глазах.

— Которую они ночью расстреляли в море. А там течение такое, что весь мусор прибивает именно к их берегу, а не к нам. Прибивало бы останки к нам — хрен бы кто узнал об этом! — отец проглотил еще рюмку, казалось — ему все нипочем. — Ну и все. Опять начался визг. Владельцы отелей начали возмущаться. Но там все по-тихому замяли. И после всего этого у правительства остался только один вариант — договариваться напрямую с теми полевыми командирами, которые контролируют границу, — отец указал на себя. — С твоим покорным слугой в частности.

Отец выпил и долго молчал, сосредоточенно жуя нежное алое мясо.

— В Вангланде подсчитали, что в год они тратят на беженцев пять миллиардов, — утерев салфеткой губы, продолжал отец. — Пять миллиардов в год, и это только на тех, кто уже приехал, а ведь поток их не останавливался ни на минуту. Лодки, груженые людьми, шли круглые сутки, без обедов и праздников.

И вот состоялась эта встреча. Они пришли ко мне потому что Я контролирую все южное побережье Святого Моря. И они сказали:

— Мы хотим, чтобы больше в море не было ни одной лодки с переселенцами. Вы можете это сделать?

Я сказал:

— Конечно! Два миллиарда в год — и ни одна собака не переплывет на ваш берег.

Они сказали:

— Миллиард — и делай с ними все, что хочешь!

Так мы и договорились. Миллиард за такую работу! — воскликнул отец. — Да я бы сам им платил за это! И вот сейчас, сынок, я владею одними из самых крупных рабовладельческих рынков в мире! Я, конечно, не отвечаю за те потоки, которые идут по пустыне, это не моя территория, но все, кто решил плыть морем до «Золотого града на холме» — те все мои! Я не ловлю их, нет — это не мой бизнес, этим занимаются другие. Сбором и доставкой заняты не мои люди. Я просто принимаю товар, сортирую, подготавливаю и продаю.

— Людей? Но кому? Кто в нашем мире сейчас купит человека?! — ошалел Макс.

Отец снисходительно усмехнулся:

— Сейчас миром правит капитализм. А при капитале все имеет свою цену. При капитализме главное — прибыль, все остальное не важно. А кто больше всего приносит прибыли? Правильно — раб. Все величайшие капиталы в мире созданы на рабстве, на сверхприбылях, двести процентов… триста процентов…

В комнату впорхнули девушки и стали обновлять приборы на столе. Отец засмотрелся на стройные ножки и забыл о чем говорил.

— Не поверю никогда! — решительно брякнул Макс. — Чтобы Вангланд такое делал! Они же… у них же… такое… такая защита прав людей, такая… уважение к человеку!

— К человеку! — воскликнул отец. — А здесь это все — не люди! Вот что ты должен понять — это, то что ты видел — это не люди!

— Не может такого быть! Нет! — Макс отмахнулся рукой, встал, уронив стул, подошел к ограде и пьяно уставился на парк.

— Да вот ты вспомни, — ласково начал подошедший отец. — Помнишь, автобус в Вангланде в канаву упал, трое школьников погибло, помнишь?

— Ну! — всем телом кивнул пьяный Макс.

— И помнишь, какой вой поднялся из-за этих троих школьников. Там траур, все дела, море цветов на площади, все в сети давай рыдать, молиться… А теперь вспомни, как осенью в Авел Ишве школу разбомбили — двести детей погибло тогда, помнишь? Вот, по осени было.