L.E.D. (СИ) - "Illian Z" - Страница 70

— Ну что? — любимый кладёт мобильник в карман и любопытствует.

— Я сегодня буду Барби. То есть Кен. Будешь меня наряжать, — улыбаюсь, ведь мой мальчик — единственный, кто не боится моей улыбки.

— Я серьёзно, — насупливается.

— И я серьёзно. Представительный вид нужно иметь, у меня деловая встреча!

— Правда? — радуется. — А я знал, что ты папе понравишься!

— Главное, чтобы я тебе нравился, — дотрагиваюсь до его руки, физически чувствуя спиной взгляды девушек.

— У меня нет выбора, — полушутливо-полусерьёзно отвечает птенчик, — мы же с тобой поженились!

— Ты, главное, говори об этом потише. А то нас растерзают, — киваю я на яойщиц.

— Ой, — смущается птенчик.

— Скажи лучше, с чем ты будешь мороженое?

— Шоколадное, — улыбается.

Прощение не купишь, говорите? Но попробовать-то можно!

За окном опять — снег, но мы в тепле и обществе друг друга. И мысли о Сэм, спящей в холодной земле, укутываемой покровом уходящей зимы, совсем исчезают. Как будто кто-то сменил декорации, и начался новый акт пьесы.

Комментарий к 39. Декорации

________________

*ориг. «No house without a mouse» — «В каждой избушке — свои погремушки»

========== 40. Щенок ==========

Всё же цвет «виридиан» мне идёт. По крайней мере, ощущаю я себя просто мальчиком на миллион, когда меня слушают четверо мужчин, а я нет-нет и брошу взгляд на собственные запонки. Потому что они — самые неподходящие к костюму и, несмотря на то, что драгоценные, на них нарисованы… цыплята. Дорогущий костюм, кожаные туфли, стрижка как у кинозвёзд и запонки с цыплятами. Ладно, проехали. Если птица и его птенец решили, что это охренеть какая смешная шутка, то они не правы. А если это тонкий намёк на то, что я сам ещё — желторотая пичуга, то очень даже да.

Во время доклада главное — не улыбаться. И дело не в том, что это людей пугает, и даже не в специфике товаров, некоторые наименования которых всё же приходится произносить. Дело в том, что троих из этих мужчин я жёстко драл в задницу не далее, как пару месяцев назад, а последний — отец птенчика. Встреча, вообще-то, сугубо неформальная, мы без галстуков и не в основном конференц-зале.

Если я когда-нибудь соберусь становиться доктором наук, напишу диссертацию на тему корреляции девиантного полового поведения и материального благосостояния. Короче, деньги развращают.

Вот тот, что слева — у него есть дочь, и он обожает лёгкий BDSM. А так он заведует розничной торговлей в нашем и соседнем городе, без его росчерка ни одна старушка даже предметы рукоделия не продаст. Тот, что от мистера Птицы справа — о, этот любит очень специфический вид секса, не то чтобы очень извращённый, но с массой ритуалов. У кого на что стоит, воистину. Оказывается, промышляет акциями и заинтересован.

А третий никто иной, как сын мэра. И сестра птенчика оказалась права. Он — гей. Тот самый парень, который хотел со мной встречаться. Вот так, господин Наэйдр, вы и проебали самого завидного жениха в городе. Не отказали бы — миллионером бы были, шикарным альфонсом. Кто ж знал, кто ж знал…

Я понятия не имел, действительно. Всегда съёмная квартира, обычная оплата. А на жопе ни у кого не написано, кто чей сын. И, тем более, у меня уже есть самый лучший в мире муж. Тоже с очень небедным папой. Но это — приятный бонус, а не самоцель.

Так, сосредоточиться, не веселиться. Могу поспорить, они понятия не имеют, что все меня голым видели, каждый думает: «бля, как неудобно получилось, лишь бы никто не узнал».

Сын мэра ведёт себя чуть иначе — прожигает меня глазами, совершенно, похоже, не слушая. Да ему и эта тема — до одного места, просто папику заниматься таким несолидно, а вот сыночку — в самый раз. Он точно знает, чей теперь я зять, а, может, и птенчика лично. И это его: «почему не я?» повисло в воздухе, но меня совершенно не напрягает.

Кажется, я именно сейчас, посматривая на свои нелепые запонки, осознаю полностью разницу космических масштабов между самым лучшим сексом с влюблённым в тебя человеком и лёгким, почти дежурным поцелуем того, кого любишь ты. Не в пользу первого.

Птенчик так трогательно переживал за меня, чтобы я не облажался, как будто от этих обсуждений моя жизнь зависит. На самом же деле всё давно решено, эта встреча — не более чем формальность. И организована только с одной целью.

Старый пёс привёл щенка в стаю и хочет его показать остальным. И от того, насколько у этого щенка крепкие клыки, зависит и оценка. А у меня они пиздец какие крепкие. На одном написано «родственность», на другом «шантаж». А на нижних — «уверенность» и «компетентность», но эти у многих есть. А ещё эти клыки со змеиным ядом, но я демонстрирую их только слегка.

Вопросов мне никаких не задают, что только подтверждает мою версию о показушности этого собрания. Вежливо прощаюсь, предоставив материалы на рассмотрение, выхожу подышать и покурить на улицу. Мне, наверное, нужно прикупить пальто, потому что в костюме и в куртке я смотрюсь жутко по-дурацки.

Чиркаю зажигалкой, и только тогда смотрю по сторонам, а надо было бы несколько раньше. Потому что птенчик и не подумал дожидаться меня в машине и, пока я разглагольствовал, слепил у входа на клумбе снеговика едва ли не с себя размером и с гордостью мне его демонстрирует.

Обычный снежный человек, руки — палочки, глаза — камушки, нос — ветка потолще. Казалось бы. Только у этого — отметина через лицо, проведённая не то кирпичной крошкой, не то соком ягод. Шрам. Стало быть, это я. Хорошо, что морковь или корень сельдерея не воткнуты спереди в нижний шар.

Непосредственность, как она есть. Любимый обнимает меня, оставляя мокрые снежные пятна на моей рубашке. Собираюсь выбросить сигарету, но птенчик ловит мою руку:

— Ничего, кури.

— Но ты же не куришь, — мягко улыбаюсь.

Пожимает плечами:

— Да мне всё равно.

— А если я тебя поцелую?

Хитро-хитро смотрит:

— Не знаю…

Естественно, я не упускаю шанс. Намного лучше, чем курить. Вкусней, полезней, и исключительно успокаивает нервы. Кстати, это первый наш «настоящий» поцелуй с тех пор, как я вернулся. До сих пор до конца не верится. Слишком хорошо для меня. Я этого — не достоин. Но слава всем высшим силам, что у любимого другое мнение. То ли ума в нём оказалось побольше, чтобы простить за то, в чём частично и сам виноват. То ли это само чувство вины и сказывается. Его же не поймёшь, а откровенный разговор у нас точно не склеится.

Оторвавшись, чмокаю его в покрасневший нос. Фыркает, трёт перчаткой. А я запоздало оглядываюсь на окна. Так и есть, нас заметили. И, что досадно, сын мэра. Разобрать выражение лица парня — невозможно, стекло слегка зеркалит, но можно догадаться.

Никакой жалости или сострадания. Так уж вышло. Есть понятие «любит — не любит», не совпало. Такие дела.

Зато сошлось — вот с этим запорошённым снегом ванильно-вишнёвым ангелом и, если я ещё чуть-чуть это обдумаю, меня счастье задушит.

— Знаешь, — тыкается в меня головой, как ребёнок или котёнок, — не звонить тебе мне Бек посоветовал.

Так. Я найду и убью его. Найду и убью. Рядом с Сэм положу, честно. Нет, ну надо же какая сволочь. Ещё и сочувствовал мне!

— Мне кажется, слушать советы — плохая идея, — ворчу.

— Наверное, — отвечает любимый, — но в этот раз помогло.

— В смысле?

— Забудь, — тискает меня.

— Неа, нет. Я хочу знать, чего тебе ещё насоветовали!

Я не злюсь. Я обдумываю холодную месть. И если сестра птенчика просто ошиблась в расчётах, то полукровка явно террорист!

— Ну хватит тут нежности разводить, — мистер Птица, выходя, хлопает меня по плечу, — поехали, одобрили всё.

— А как же «поздравляю»? — спрашиваю ему вслед.

— Поздравляют только тех, в ком не были уверены.

Идёт на стоянку, хмыкнув при виде снеговика. Но он уж точно привык к подобным выходкам сына.

— Не слушай его, — вмешивается птенчик, — поздравляю!