L.E.D. (СИ) - "Illian Z" - Страница 42

— Ты меня же… — выкручивается из объятий, копается где-то за кроватью, — вот.

Пихает мне в руки ленту презервативов и смазку.

— Я читал… в общем, — дико смущаясь, на меня не смотрит, — я готов.

Отползает к стене, раздвигает ножки и приподнимает попку. Одуреть можно. Кажется, я слышу треск молнии на своих джинсах, да к чёрту вообще одежду!

Змея, заткнись, у меня и так силы воли не много. Я знаю, что я сейчас в своём праве, знаю, что это как бы «супружеский долг» и всё такое… Но он туда не поместится. Нельзя впихнуть невпихуемое! В эту аккуратную, девственную попку…

— Я не…

Любимый сжимается в комок, потом резко вскакивает с кровати. Убежать. Самый естественный из всех инстинктов. От боли, обиды, трудностей. И хорошо, если можно просто из комнаты, а не в наркотический сон или смерть. Нет, маленький, не отпущу.

Ловлю его за руку, притягиваю обратно, обнимаю. Стоит передо мной, дрожащий, раскрасневшийся… возбуждённый.

Целую его животик, чуть ниже, сжимаю руками половинки его желанной попки, тискаю.

Томно вздыхает, а с первым, нежным и медленным движением моего языка — стонет в голос, так же, как я запомнил: грубовато, хрипло и очень возбуждающе. Смутившись, прикусывает запястье. Я лишь беру в рот чуть глубже и снова провожу языком.

Телефон пищит и вибрирует. SMS. Клиенты? Только, бля, не сейчас!

— Хочешь использовать? — тихо спрашиваю любимого, показывая ему смазку.

Робко кивает, пряча взгляд. А что, и попробуем. Хотя она, конечно, не очень. Та самая, дорогущая, «для лучшего скольжения», что вам запросто продадут в аптеке, если вы не разбираетесь. Только для секса между мальчиками она слабо подходит, крем для рук лучше, ей-богу — сохнет моментально, полбанки за раз извести можно. Но сейчас — вполне сгодится.

Обмакиваю пальцы, жду, пока нагреется, и осторожно касаюсь безумно желанной дырочки, не переставая, впрочем, ублажать любимого. Он всхлипывает и шумно дышит.

— Расслабься, это не больно, — шепчу я и снова возвращаюсь к работе ртом.

Не знаю я того, кто бы в первый раз после таких слов действительно бы расслабился. Но это ритуал, так надо.

Ещё смазки, подгадать момент… И вот я уже проскальзываю внутрь, в очаровательную тесноту, такую горячую, что обжечься можно. И жаль, змея, как же жаль, что только пальцем!

Любимый стискивает мои плечи, вздрагивает, но, успокаиваемый моими губами и языком, лишь удивлённо выдыхает:

— Не… больно…

А как же, маленький мой, я не хочу тебе причинить боль! Только неудобства, когда добавляю ещё один палец. Теперь — поиграем. Чуть сгибаю их, надавливаю…

Любимый захлёбывается громким, протяжным стоном, изогнувшись, я угадал. Я нашёл то место, что превращает и более несговорчивых мужчин в послушных рабов. И так, как делаю я — даже Бек, наверное, не умеет. Надо же было как-то выкручиваться, когда клиенты настаивали на не совсем «активном» сервисе.

Телефон снова пищит. Всё — потом.

Осторожное круговое движение пальцами, чуть потереть…

Форменное сумасшествие. Любимый стонет не переставая, извивается так, что чувствую — это не я в рот беру, а он меня чувствительно трахает. Я не против — мужской инстинкт, пусть проявляется.

Только и успеваю, что дышать через раз и обрабатывать языком уже в полную силу.

Стонет, громко и отрывисто, в ритме с тем, как работают мои пальцы. Придерживаю его за ножку, чтобы не убежал, чтобы не отказался от удовольствия. Как раз вовремя — замирает, напряжённый, позволяя мне всё завершить, добавить ещё скорости, силы. Согнуть пальцы, резко провести ими вниз, наружу, не то скребя и царапая, не то сжимая. Вобрать член в рот полностью, сжать губами, вывести языком плотный и влажный зигзаг снизу, прижать у кончика…

Запрокинул голову, закрыл глаза, не стонет, скорее, кричит и плачет. Можно принять за просьбу о помощи, но я уже помог, уже ничего не нужно. По мокрому от пота тельцу пробегает судорога, одна, вторая, заканчивающиеся в толчках в моих губах и сжатии пальцев. И восхитительная дырочка, и не менее восхитительный член пульсирует в одном ритме. Вот, маленький мой, это настоящий мужской оргазм, почувствуй.

Обессиленно падает мне в объятья, дышит сбивчиво, облизывает губки.

Телефон пищит снова. Ещё раз и разобью.

— А теперь… может, — любимый шепчет тихо и невнятно.

И трётся, трётся своей уже растянутой попкой о мой ствол такой твёрдости, что им можно алмазы крошить. Только положить ему руки на бёдра, только подать послушное тельце вниз… ему будет больно. Даже сейчас. Очень больно.

— Мне как бы нельзя, — пытаюсь я хоть как-то удержаться, — мне…

— А вот так можно?

Любимый соскакивает на пол, садится рядом и… осторожно целует моё восставшее на бой чудовище.

— Можно… о… да…

Кладу руку ему на голову, прижимаю, побуждая заглотить глубже…

Кашляет, выплюнув. В глазах — слёзы. Честно пытается снова. Давится. Пытается ещё раз, не так радикально — задевает зубами.

При таком раскладе даже то, что это любимый — не поможет, провал неизбежен.

Притягиваю его за подбородок, целую, шепчу как можно нежней и тактичней:

— Поработай ручками, маленький.

Понимает, что я не рад. Видно, что расстроился, берётся за дело сначала неохотно, но когда я издаю тихий, не особо-то и поддельный, стон, оживляется.

Тонкие пальчики порхают, едва касаясь, и случаются прикосновения нежных горячих губ и языка.

Это — расслабляет, это — чудесно. Постанываю, когда его нежности приносят особую приятность, и мой маленький любовник старается запомнить, сообразить.

Я запустил пальцы в его светлые волосы, закрыл глаза и просто принимаю ласку.

Такой нежный, такой неопытный, но в то же время страстный. Мой. Мой любимый. Мой мужчина. Мой муж.

Да, теперь это так, не изменить. И я безумно счастлив, я до краёв заполнен счастьем, и оно, улучив момент, выплёскивается наружу стоном, выдохом, и ещё кое-чем жидким.

Открываю глаза. Любимый, озабоченно рассматривая капли на своих руках, вдруг высовывает язычок и пробует одну.

— А нормально, — озадаченно комментирует, — привыкнуть можно.

Я смеюсь, хватаю его в охапку, и затягиваю к себе, в кровать, в плен черепов на постельном, объятий и поцелуев. В собственный уголок рая на земле.

Вяло отбивается, потом смиряется. Мы скорее дурачимся, чем любимся, валяемся, шепчемся.

Пока он не засыпает, приткнувшись на моём плече. Красивый. Настолько нежный, что можно принять за подростка, если бы не тонкая естественная полосочка светлых волос внизу животика, правильной формы, похожую я постоянно у себя выбрить пытаюсь. Соблазнительный, такой-то беззащитный, измотанный. Уснувший сам, без таблеток, облатки которых валяются на столике, наверное, первый раз за долгое время.

Будит во мне инстинкт охотника, желание снова его совратить. Накрываю его одеялом от греха, добираюсь до телефона.

SMS, кстати, не от клиентов. Номер знакомый, да. Пора его уже в справочник вносить. От сестры птенчика.

Первое: «Я всё Чарльзу расскажу. Перестань приставать к брату!». Второе: «Вас слышно даже внизу, ведите себя тихо!». Третье: «Надеюсь, ты его не убил! Я вам отомщу». И четвёртое, которое я не заметил: «Вы разбудили родителей, мы все пьём жутко неловкий кофе! Я буду мстить! ПыСы. Пойдёшь курить — стучи».

Угадала же, вредина. То, что бы мне сейчас хотелось — покурить. Но сигареты в этом доме наверняка только за стеной. Выхода нет.

Стучу, открывает, сна — ни в одном глазу:

— Сигаретку?

— Пожалуй.

— Пошли, — набрасывает на плечи свитер, мне тоже кидает ветровку. Розовую, но мне всё равно.

На крыльце морозно, девушка улыбается своим мыслям, втягивая дым, потом спрашивает:

— Как?

— Что как? — туплю я.

— Брат мой как! — повышает голос, — Нет, блядь, я спрашиваю, как вы потрахались, и кто сколько раз кончил.

— Спасибо, неплохо, — паясничаю.

— Да уж, все знают. Аж любопытно стало, что вы там такое делали.