Мятежница (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 45

— Знаю, — раздалось в ответ.

Я ожидала услышать в голосе Кейна торжество от того, что он меня наказал, или привычную холодность и безразличие. Но различила лишь усталость и… боль? Откуда в оттенках его эмоций взяться боли?

— Вам это нравится? — хрипло поинтересовалась я. — Моя ненависть.

— Нет.

Кейн продолжал поглаживать меня по волосам и спине, не спешил осаживать или напоминать про наказание, поэтому я осмелела.

— Почему тогда вы продолжаете меня унижать?

— Я не хотел унизить тебя, Амелия. — Имя скользнуло лаской по разгоряченной коже. Почему-то захотелось, чтобы он вернулся к «фрейлине», только бы не слышать собственное имя его устами. Особенно произнесенное так проникновенно, тихо, интимно. — По крайне мере, не сейчас. Не сегодня.

От его признания слегка опешила.

— Тогда что вы делаете? Завязываете глаза, а потом заставляете есть с ваших рук и требуете покорности.

— Этот урок учит не покорности, а доверию, — сказал он, легонько коснувшись губами моих губ, отчего по телу побежал огонь: сильнее, чем у сотни саламандр. — Я хочу, чтобы ты научилась мне доверять. Знала, что я всегда позабочусь о тебе.

— Как о вещи.

— Как о женщине.

Стать женщиной Кейна Логхарда — вот будущее, которое меня ждет. Почему-то сейчас эта мысль не жалила так больно, не раздражала и не вызывала ярости. Может, со слезами выплеснулись все страхи и переживания последних дней, и во мне просто не осталось чувств. Или все они были сосредоточены на том, чтобы не уступить ему в собственной слабости.

— Доверие нельзя заполучить силой, Кейн, — ответила я. — Оно либо есть, либо его нет.

Кейн молчал. Долго. Видеть его я не могла, оставалось только догадываться о мыслях и чувствах артанца.

А потом его руки легли мне на затылок, и раньше, чем я успела это осознать, он развязал ленту. В мой мир вернули приглушенный свет огня, серую ткань шатра и темные, как грозовое небо, глаза Кейна, в которых плескалась решимость.

Я растерянно заморгала.

— А как же наказание?

— Оно закончилось. — Кейн подхватил меня на руки, легко, словно перышко. Положил на шкуры, опустился рядом со мной на колени и поцеловал. Так отчаянно, сильно, до дрожи. Так, что невозможно было противиться этому притяжению.

— Вы обещали, — прошептала я, когда вновь смогла вдохнуть. Положила ладонь на его грудь. Не отталкивая, но и не побуждая, зато ощутила, как под рукой бешено бьется сердце артанского князя.

Кейн отпустил меня так же резко, словно я его ужалила. Наши взгляды встретились, продолжая молчаливый разговор. И я почти готова была сдаться, но артанец поднялся и отошел в другую часть шатра.

— Спи, Амелия, — просто сказал он.

— А вы? — спросила я, потому что вдруг поняла, что не хочу, чтобы Кейн уходил.

— Я буду здесь.

Видимо, слезы полностью опустошили меня, потому что стоило ослабить шнуровку платья и отвернуться к стене, как я мигом задремала.

Проснулась уже на рассвете. Голова немного гудела, я с трудом разлепила глаза, но понимала, что нужно отправляться в путь.

Прошлая ночь казалась далекой и ненастоящей, разговор с Кейном о доверии — глупым вымыслом. Зачем ему это? Приручить? Показать мое место? Или… стать ко мне ближе? Последнее вовсе звучало невероятно. Смешно. Но на издевательство, о котором я думала раньше, это было не похоже. А на что похоже, я не знала.

Артанец сдержал слово: оставил меня в покое, и теперь меня снова сопровождал Браден. Как же я была рада его видеть! Я хотела извиниться за тот побег, но не представляла, как это сделать, чтобы снова не подставить оруженосца. От его отчужденности не осталось и следа. Браден по-прежнему смущался, пусть даже улыбался меньше, но на этот раз не отводил глаз.

Впрочем, кое-что все-таки изменилось: свита Мрака перестала относиться ко мне настороженно. Они переговаривались, спорили, иногда обменивались шутками. А может, это я перестала ждать от них подвоха. Из моих тюремщиков они незаметно превратились в моих защитников. Как только я осознала, что мне не желают зла, стало значительно легче.

Шатер я по-прежнему делила с Кейном, но того, что случилось в первую ночь, больше не повторялось. Он располагался у противоположной стены, иногда расспрашивал о моей семье, о северных землях Нифрейи, о замке Норг. Будь это приказы, не услышал бы от меня не слова, но (о, удивительно!) Кейн не давил. В его вопросах я ловила искренний интерес, поэтому если в начале пути отвечала односложно, то с каждым днем в мои рассказы вплетались все новые детали. С каждой историей я будто переносилась на родину и понимала насколько соскучилась.

Особенно по родным.

Я рассказывала о своем детстве, о теплых отношениях с братьями, и о том, почему отец отправил меня в замок Норг. Про свою жизнь в столице, про Роуз, про любимый парк и про одиночество.

Опасалась, что Кейн начнет расспрашивать про княгиню и про Древо, но зря: эту тему он обходил стороной. Зато охотно рассказывал о местности, которую мы оставили за спиной. Красная река оказалась самой половодной рекой по эту сторону Больших гор и впадала в Крийское море. Чем дальше мы уходили на юг, тем труднее было рассмотреть противоположный берег. И тем теплее становилось, мы словно шагали навстречу весне. Виды здесь были совсем другими, непохожими на родную Нифрейю: деревья ниже, краски ярче. Да что там, сам воздух был другим. Более влажным, наполненным ароматами пока еще незнакомых мне цветов.

Со слов Кейна я узнала, что зима в Артане напоминает северное лето, а летом стоит немыслимая жара. Но княжеский дворец построен так, что в его стенах всегда прохладно даже без магии. Совсем скоро мне предстояло не только его увидеть, но и поселиться там.

Он рассказывал обо всем, кроме себя и своей жизни. Я поняла это однажды вечером (мы как раз пересекли границу Манна с Артаном, и до столицы оставалось три дня пути), осознала, что никогда не спрашивала о нем. Сам же он никогда не заводил такой разговор.

— Вы родились в Артане? — спросила я, поправляя разложенные в беспорядке шкуры.

— Да. — Если Кейн и удивился вопросу, то вида не подал.

— И ваша мама была из Нифрейи?

Князь внимательно посмотрел на меня, но все-таки кивнул.

— Разве такое возможно?

— Как бы еще я выучил нифрейский?

— Я имею ввиду, — решила уточнить, — что Нифрейя — закрытая страна, ее могут покидать только те, кто…

— Принадлежит к княжескому роду и их сопровождающие.

Я тут же вспомнила о Зои и ее свите. Маннцы путешествовали с нами, но вели себя очень замкнуто и обособленно. Видела, как Кейн пару раз совсем недолго беседовал с невестой у кромки реки, но ночью неизменно возвращался в свой шатер. Ко мне. Как к этому относится княжна, я не знала, поговорить с Зои нам не довелось.

— Все равно не понимаю. У княгини не оставалось собственных детей, только племянник… Единственная дочь погибла.

— Погибла, — холодно подтвердил Логхард. — Она умерла в Артане.

Тишина повисла такая, что слышно было потрескивание дров в костре. Я не мигая смотрела на Кейна, пораженная его откровенностью. Сердце грохотало в груди, ладони вспотели от волнения. А вот он смотрел будто сквозь меня, глубокая складка залегла между бровей, губы сжаты. Не злость или раздражение, но он казался далеким и погруженным в собственные мысли.

Я была рада такой передышке, потому что в голове никак не укладывалось то, о чем мне поведал артанец. Конечно, я уже знала, что мать Кейна из Нифрейи, но… Не связывала с той старой историей, которая случилось задолго до моего рождения, и которую знал каждый нифрейец.

Нифрейя всегда была закрытой страной, но раньше мы вовсю торговали с другими странами и собирались заключить союз с Раудией. Залогом такого союза должен был стать брак раудийского князя с княжной Анной, дочерью ее светлости. В назначенное время княжна вместе со свитой и отрядом магов отправилась к жениху, но раудийцы оказались предателями. Им нужен был не союз, а приданное, которое Анна привезла с собой. Огромный запас магии разума.