Тропой флибустьеров
(Очерки) - Верников Владимир Леонидович - Страница 31

Казалось бы, на Кубу надели смирительную рубашку — «поправку Платта». Тут же в США начинается шумная пропагандистская кампания — чисто по-американски — с призывом создать на Пиносе мощное ядро новых поселенцев и «закрепиться навеки». Но неожиданно колокола громкого боя — широкие требования всех слоев населения Кубы — притормаживают вторичную колонизацию Пиноса. Создается Антиимпериалистический комитет, который возглавил один из руководителей Компартии Кубы — Хулио Антонио Мелья, требовавший возврата острова его истинному владельцу.

Четыре года шла эта борьба. Несколько раз США отвергали законные претензии Кубы, отказываясь ратифицировать новый договор о статусе Пиноса. И лишь в 1925 году они вынуждены были отступить перед лицом всенародного возмущения: по договору Хэй-Кесада остров вновь стал частью территории Кубы. Вот тогда-то Херардо Мачадо и принялся его «осваивать» и заселять на свой, диктаторский манер.

Узниками Пресидио были многие поколения борцов с диктатурой и коммунистические лидеры: Пабло де ла Торриенте Брау, известный кубинский поэт Хуан Маринельо, нынешний министр иностранных дел Кубы Рауль Роа и многие другие. Сотни истинных патриотов и революционеров познали ужасы «самой образцовой тюрьмы в Латинской Америке». О них с жестокой правдой рассказывает в своей книге «Остров 500 казненных» Пабло де ла Торриенте Брау.

Полтора года провел здесь Фидель Кастро и многие его сподвижники по штурму казарм Монкада, осужденные на десять лет. С тюремным номером 4914 на серой робе 18 октября 1953 года он шагнул за зловещие ворота. «Государственный преступник номер один», как называла его официальная печать, был опасен, по мнению диктатора Фульхенсио Батисты, даже в Пресидио. Поэтому его упрятали отдельно от всех, в одном из служебных зданий, под особо суровый надзор. Тут же, на общей территории, но в изоляции.

Сейчас в этой комнате, заставленной его книгами, как и во всей тюрьме, — музей. Музей-напоминание. О том, как расправлялись различные диктаторы с борцами за нынешнюю свободную Кубу, о перенесенных ими невзгодах и выстраданной правде, о несгибаемом мужестве. Многие из них так и остались лежать в земле Пиноса. А те, кого освободила волна всенародного протеста, продолжили борьбу. Фидель Кастро и его боевые соратники, вырвавшись на свободу, вынуждены были уехать в Мексику и там готовиться к последней схватке с прогнившим режимом.

Много лет спустя, когда мне довелось беседовать с товарищем Фиделем Кастро, он, вспоминая те годы, сказал:

«Условия, в которых мы жили на Пиносе, были не из легких. Но мы не пали духом: наладили политучебу, много занимались самообразованием. Большинство из участников штурма Монкады были слабо подготовлены теоретически к серьезной политической борьбе, поэтому, не теряя времени, мы восполняли этот пробел. Уже тогда все мои товарищи твердо решили посвятить себя целиком делу освобождения нашего угнетенного народа, делу революции. И в этом смысле наше заточение в одной из самых зловещих тюрем континента, изолированность от нормальной жизни во многом обернулись для диктатуры самым неожиданным образом: мы окрепли морально и идеологически, нас спаяла нерушимая дружба и готовность идти до конца по избранному пути».

А Пинос жил тем временем уготованной ему судьбой: новый диктатор решил по-новому «осваивать» и населять остров, не отказываясь, конечно, и от известного уже пути. Декрет о превращении Пиноса в «свободную зону» — все ввозимые из-за рубежа товары освобождались от обложения пошлиной — вызвал такой ажиотаж, что трудно себе даже представить. В Гаване, где то же самое стоило в два-три раза дороже, просто паника. Надо что-то делать…

Да что там Гавана! «Легкие деньги» привлекли к скалистым берегам Пиноса дельцов и контрабандистов со всей Латинской Америки. У этих хватка, пожалуй, посильней, чем у пиратов. И размах, и возможности, и аппетиты побольше. Правительство потирает руки: десятки самых невероятных прожектов, сулящих приток тысяч туристов и торгашей, уже начали осуществляться. Но…

Грянула революция. И не зря говорят, что смешное всегда рядом с великим. В тот самый момент, когда победоносные колонны Че Гевары и Камило Сьенфуэгоса были на подходе к Гаване, а диктатор Батиста, прихватив с собой деньги из государственной казны и знаменитый золотой телефон, подаренный ему за верную службу американской телефонной компанией ИТТ, спешил к самолету, на берегу залива Сигуанеа торжественно открывался единственный из завершенных объектов — блестящий современный отель «Колони». Строила его американская мафия и дельцы игорного бизнеса — в «Колони» было оборудовано архимодерновое казино.

Было это 31 декабря 1958 года. 1 января 1959 года мир узнал о победе повстанцев Фиделя Кастро. Был сметен старый строй со всеми его пороками. Новая жизнь пришла на Кубу, а значит, и на Пинос. С этого дня закрылись все его мрачные страницы истории. Молодежи, приехавшей сюда вскоре по призыву Революционного правительства, было не до поисков сокровищ, оставленных пиратами. Она решила создать новые сокровища Пиноса, вписать в его бурную жизнь новые, радостные страницы.

С чего же начать рассказ? Наверное, с того, что пронесшийся над Кубой в 1963 году ураган с красивым именем «Флора» оставил свой опустошительный автограф и на Пиносе. Вода затопила пастбища, ветер разрушил и без того немногочисленные дома, погибли люди. А многие из оставшихся в живых твердо решили навсегда покинуть эти места. «Исла чикита» — «Маленький остров», как кубинцы называют Пинос, оказался в весьма трудном положении.

И просто нереальным показался тогда многим перспективный план возрождения его к жизни, который обнародовало вскоре Революционное правительство. Фидель Кастро, побывав после урагана на Пиносе, предложил превратить его в остров-сад, заняв цитрусовыми 45 тысяч гектаров государственных земель — почти половину всей его площади, пригодной для обработки. Конечно, это была лишь часть плана, его конечный результат — ведь осуществление такого грандиозного дела требовало огромных усилий и на других участках.

Так, предстояло построить сорок пять водохранилищ, проложить сотни километров дорог, возвести за сравнительно короткий срок множество жилых домов, больниц, школ, кинотеатров, клубов. А главное, почти заново создать сельскохозяйственную базу — не везти же продукты с «большого острова»! И — вопрос вопросов: где взять людей?

Вот тогда-то и обратилась народная власть к молодежи Кубы с призывом ехать на Пинос. Ехать действительно осваивать его. Союз молодых коммунистов — кубинский комсомол — объявил призыв добровольцев: «Лучшие — на Пинос!» Первые 1200 энтузиастов прибыли туда через две недели. Жили в поставленных ими же палатках, спали на набитых травой матрасах, делили питьевую воду по граммам, воевали с москитами, не уступающими по своей кровожадности знаменитой сибирской мошке, и — работали.

Взрывали неподатливую, каменистую землю, долбили ее кирками, засыпая нередко лунки привезенной с другой части острова землей, ведрами и в железных бочках таскали из речушки воду, чтобы напоить первые ростки. Скептики ехидно улыбались: мол, посмотрим, что из этого выйдет и на сколько хватит их энтузиазма. Но пример первых позвал в дорогу новые отряды. И они, едва высадившись с паромов на длинный дощатый пирс Нуэва-Хероны, тут же принимались за дело. Через несколько месяцев комсомол рапортовал: «Есть первая тысяча кабальерий[3] цитрусовых посадок!»

Сейчас, слушая рассказы тех, что были тогда первыми, невольно вспоминаешь нашу целину. Тот же порыв, та же решимость, то же мужество и та же высокая гражданская сознательность. Впрочем, многие кубинцы, знающие историю нашей страны, тоже называют себя целинниками. Заслуженно называют — имеют право.

Лайда Адан — сейчас она секретарь регионального комитета Коммунистической партии Пиноса — тогда была совсем юной, семнадцати лет. Вместе со своими подругами с текстильной фабрики под Гаваной она одной из первых приехала на Пинос в составе батальона «Стальные девушки» — ничего не поделаешь, любили в те годы хлесткие названия! Поручили им выхаживать саженцы: хрупкий зеленый росток, едва проклюнувшийся из семени, набирал силу в специальном пластиковом пакете с хорошо обогащенной землей.