До самого дна (СИ) - "Элис Атлед" - Страница 19

От нечего делать я пнула дерево ногой, надеясь, что тогда все заработает, как это часто бывало с телевизором в детстве. Но сегодня этот закон решил дать осечку. Все пространство вокруг меня сотряслось от удара, но не моего. Удар этот исходил от дерева. Вслед за ним раздался еще один, и мне показалось, что что-то стучит внутри ствола. Удары стали повторяться снова и снова, перекликаясь с моим собственным сердцебиением, пока наконец не слились воедино с моим пульсом. А потом все затихло. Даже мое сердце, как мне показалось сначала. Но я ошиблась. Оно билось. Одно на двоих. Совершенно чужое сердце гоняло мою кровь по всему телу – я ощущала это как никогда.

– Давай будем честны друг с другом, – услышала я свой голос со стороны и незамедлительно обернулась. Там стояла я. А если быть чуточку точнее, то оно было очень похоже на меня внешне, но не внутренне. Чувствовалась иная природа характера, иные, отличные от моих, мысли, поступки, чувства. – Обычно люди чувствуют всевозможные муки совести, когда лишь становятся свидетелями убийства. Многих тошнит прямо на месте.

– Чт… Кто ты?..

– Я – это ты. Теперь. Часть тебя, по сути, – она постучала кулаком по груди в том месте, где, если у вас нет проблем с анатомией, находится сердце. – Но выгляжу я как ты лишь потому, что ты не знаешь, как я выглядел при жизни. А запертый в твоем сознании я не могу воссоздать тот образ, увы.

– Вот как… И… Зачем ты здесь?

Копия меня рассмеялась громким, надрывным смехом.

– Ну и ну… – вторая Алиса театрально утерла несуществующую слезу. – Ладно, думаю, тебе немного неуютно болтать со своим отражением… Оттого и котелок не варит, а? Можешь дать мне любую внешность из когда-либо увиденных тобой.

Я попыталась вспомнить хоть одного знакомого человека. Как на зло в голову лезли самые странные мысли и идеи, но только не люди. Кое-как я вытащила из памяти образ Виктора. «Сама с собой говорить не хочешь, а с трупом – с удовольствием, да?» – пронеслось на задворках сознания. Нет. Это единственный облик, который я смогла вспомнить достаточно подробно. Были и другие, но дать ему образ, с которым я контактировала или буду контактировать ближайшее время… Это было бы трудно для моего восприятия.

Открыв глаза, я узрела перед собой то же нечто, но с внешностью старого приятеля.

– Хм, намного лучше, как думаешь? – его активная мимика смотрелась непривычно на когда-то спокойном лице. Даже в облике Виктора его с трудом можно было спутать с покойным.

– Зачем ты здесь? – повторила я вопрос. Оно не отпускало меня в реальность, и это мне очень не нравилось.

– Ну, мы теперь единый организм, надо же нам как-то скооперироваться… К тому же, ты должна знать, кому принадлежало это сердце до этого. Так что я решил устроить тебе краткое введение в мою жизнь. Начнем с того, что я не сошел с ума, оказавшись в теле бота. Видишь ли, я сделал это гора-а-аздо раньше…

– Я подозревала нечто подобное. Дальше ты будешь рассказывать сколько людей убил, как убил, что чувствовал и тому подобное. Это все, конечно, очень мило и интересно, но я хотела бы очнуться.

– Так рано? Нет-нет-нет, так не пойдет… Сейчас для тебя я ближе, чем кто бы то ни был. Только я знаю, что, пристрелив ту женщину, ты не почувствовала ничего. Абсолютно. И не смей отрицать, я тоже ничего не почувствовал тогда, хотя готовился к фейерверку чувств и эмоций, роясь на задворках твоей памяти. Но, знаешь что? В этом ты еще хуже меня. Потому что я чувствовал власть, жажду, интерес. Да, все это, но чувствовал! А ты не почувствовала ничего, кроме физической боли от ранения. Как бы ты ни лгала себе и окружающим, ты не можешь солгать мне. В некотором роде я тебе завидую. Я никогда бы не стал настолько хладнокровным убийцей, как ты. Я был на пике своей деятельности при жизни, но даже тогда мне было очень далеко до тебя.

– Ты лжешь, – я засмеялась, а потом спохватилась и замолчала. Он плохо на меня влияет, становлюсь похожей на него. Все в моей голове мгновенно прояснилось. – Я знаю, кто ты, и чего ты хочешь. Ты хочешь поглотить мою волю и захватить власть над телом. Спешу тебя разочаровать, у тебя ничего не выйдет.

– О, ты так уверена?.. – бросил он, растворяясь в темноте и появляясь у меня за спиной, гораздо ближе, чем прежде. – Знай, мне не нужна власть над твоим телом. Мне хватило моей жизни в теле бота. Теперь я хочу просто наблюдать, понимаешь? Я устал, – он положил обе руки мне на плечи. – Так что позволь мне…

– Иди к черту, – резко обернувшись, я взмахнула рукой, разделяя существо пополам. Он, словно сотканный из тумана, расползся, растворился и собрался заново уже в другом месте, чуть поодаль. И снова зашелся истеричным смехом. Мне тоже вдруг стало невообразимо смешно. Мы долго смеялись, слишком долго, до слез, походя на умалишенных в тяжелейшие часы своего безумия. Остановились мы так же резко, как и начали. Мы с ним схожи. И эта мысль пугает меня.

– О, не стоит пугаться этого. Все мы звери в людских шкурах. Злые, вечно голодные, радующиеся чужим неудачам и восхваляющие свои победы, даже самые ничтожные. Просто прими, теперь это часть тебя. Точнее, она всегда была у тебя, но теперь ты узнала о ее существовании, то есть обо мне, и теперь можешь смело ее использовать в своих целях. Но в каких именно – выбор за тобой.

– Не слишком благородно для серийного убийцы? – я прищурила правый глаз. Похоже, заимствую у него мимику.

– О том, как так вышло, и что повлияло на мои мысли и характер, мы поговорим в следующий раз. Я, конечно, могу натолкнуть тебя на мысль, пока ты в сознании, но это слишком просто. До встречи, – он разлетелся на туман и пепел, оставив лишь эхо своего голоса. Хотя, если так подумать, то это и не его голос вовсе, а Виктора.

Уже просыпаясь, я успела подумать о том, что снова не спросила имя, и нужно наверстать это в следующий раз, но потеряла эту мысль на границе сна и реальности.

– Долго же ты спишь, – прокомментировал Ханс, заметив, что я проснулась.

– Да уж. Сколько, если не секрет?

– Часа четыре.

– Хм. Многовато будет. Прежний обладатель твоего сердца никогда не говорил с тобой?

– А почему ты спрашиваешь? – осторожно осведомился водитель после короткой паузы.

– Он не выпускал меня. Не могла проснуться.

– Это плохо, – он нахмурился. – Я слышал, что в ситуациях «донорства» сохраняется личность того, кто более силен духом, но никогда с таким сам не сталкивался.

– О, выходит, ты победил еще до начала войны. Поздравляю. Но я без понятия, что делать мне. Касательно силы духа я нечто среднее. Так себе, понимаешь?

– Думаю, да. Не знаю, чем я могу тебе помочь. Это ты должна решать самостоятельно, но, если я смогу чем-то помочь – я выложусь на максимум.

– Спасибо.

– Так ты с ним договорилась?

– Да я без понятия, чего он хотел…

– Я про Бэзила.

– А. Да. Он вечером заскочит в город.

– Который?

– Который Сыктывкар.

– Хорошо. А… Кто он вообще такой?

– Бэзил Браун, американец.

– Что он здесь-то забыл? В Америке их не преследуют так, как у нас. Жил бы себе тихонечко…

– Видишь ли, Бэзил просто не может тихо жить. Он долго выделывался на всяких ФСБшников, и в итоге его вышвырнули из страны. Сказали, если еще раз там появится – отправят на электрический стул.

– За что?

– За то, что много болтал. Но если ты про официальную причину, то они всегда смогут ее придумать. У них фантазия богаче моей.

– Но почему он остался именно в России? Почему не уехал куда-то?

– Ох, такой уж у него характер… Никто же не виноват, что ему жизненно необходимо встречать сопротивление. Просто на родине его бы быстро вывели из игры, а наши… Ну, на борьбу с нами они не очень тратятся, доверяя все машинам.

– И он просто прибыл в Россию, организовал здесь повстанческое движение и стал бороться?

– Не совсем. Когда он приехал, он знал три русских слова: балалайка, водка и бабушка. И все эти три слова он здесь еще ни разу не использовал. А сейчас бегло болтает на русском, иногда даже лучше, чем некоторые коренные жители. Но не то чтобы я его учила русской грамматике, или что-то подобное… Читает он до сих пор плоховато. Скорее, мы учились друг у друга. Он подмечал всякие хитрости, перенимал их… Ну и русский язык, конечно же. Усердия у него хоть отбавляй. Очень быстро всему учился. А насчет общины… Что ж, нас сначала всего двое было. Думаю, нас обоих можно считать основателями, и искренне надеюсь, что друг мой такого же мнения. Знаешь, мы столько вложили в это общество обездоленных… Судьба каждого участника тяжелее судьбы предыдущего, мы постарались дать им все, что было в наших силах. Но, в итоге, я не выдержала. И ушла.