Семья - это святое (СИ) - "Leras" - Страница 64

И он целует ее.

От разворачивающейся перед Первородным картины, на его лице начинают змеится темные вены. Чертов ведьмак не теряет времени и делает, то что позволено только ему, Элайдже — стискивает округлые ягодицы Хелен, прижимает ее к себе, скользя ладонями по изгибам точеной фигуры. Дерек не скрывает своих намерений, он хочет ее, всю. А Хелен и не сопротивляется.

Элайджа не знает, чего он хочет сильнее — наказать своего маленького ангелочка так, чтобы больше никому и никогда не позволяла себя касаться или оторвать руки ведьмаку, который сейчас прижимает Хелен к своему паху.

Изо всех сил Майклсон взывает к остаткам самоконтроля. Дерек знает где Крис и его нельзя убивать, а ничем иным кроме убийства вмешательство вампира в происходящее окончится просто не может, но монстр внутри Элайджи окончательно берет верх над здравым смыслом, когда он слышит слащавый голос ведьмака.

— Пошли скорее в дом, нам есть что вспомнить, — страстно шепчет он в маленькое девичье, ушко, — конечно, нужно установить защиту, но думаю, это подождет. Я так хочу тебя, ангелочек, что…

Договорить Дереку не позволяет кулак Элайджи, который со всего маху врезается ведьмаку в лицо, отчего тот отлетает в сторону. Он пытает вскочить на ноги, вскидывает вверх ладонь, но Первородный никак не реагирует на брошенное в него проклятье, вихрем оказываясь рядом с Дереком и сжимая его горло.

— Ты взял то, что тебе не принадлежит, — рычит вампир, выставляя клыки, — я бы убил тебя, но к моему сожалению Клаусу ты нужен живым. Для пыток.

Черные глаза буравят стремительно бледнеющее лицо ведьмака, который не скрывает своего страха, но стоит Элайдже на миг ослабить хватку, как Дерек умудряется выскользнуть из его рук, отталкивая Первородного в сторону.

Но прежде чем, Майклсон успевает вновь пленить его, ведьмак глаза которого окончательно становятся безумными, выхватывает из недр своей куртки нож, и вонзает себе в шею с истеричным смехом.

— Вам никогда не найти Кристину! Никогда!

Последние слова Дерека вызывают ужас у Хелен, лицо которой каменеет, Элайджа же, попытавшись напоить ведьмака своей кровью, быстро понимает, что это бесполезно, и взвалив его тело на плечо, несет к своей машине.

Хелен так и не может прийти в себя, ошеломленно наблюдая за Первородным, который на миг оборачивается в ее сторону и говорит, едва сдерживая злость.

— Быстро в дом!

Потерявшая дар речи ведьма молча выполняет его приказ, и стоит Элайдже вернуться, она встречает его на пороге, бросаясь на шею.

— Любимый, шепчет она, — ты нашел меня…

От близости Хелен Первородного мгновенно ведет, и он уже было стискивает ее в ответных объятьях, но в этот миг он вспоминает податливость ведьмы в руках похитившего ее ведьмака и ревность ослепляет его, лишая рассудка.

Он отстраняется, удерживая ничего не понимающую девушку на вытянутых руках, и оглядывает ее ледяными глазами.

— Всего минуту назад ты говорила, что я для тебя ничего не значу и что ты всегда хотела быть с Дереком, — зло выплевывает он, сильнее сжимая тонкие плечи, — ты целовалась с ним, позволила себя лапать! Я не прикоснусь к тебе прежде чем ты не отмоешься от его запаха!

Голубые глаза явно не ожидавшей подобной реакции возлюбленного ведьмы расширяются, занимая половину лица, и с девичьих губ срываются полные обиды слова:

— Как ты смеешь говорить подобное! — почти кричит Хелен, — я уехала с Дереком только ради Крис, а теперь наша единственная зацепка лежит у тебя в багажнике!

— А что бы ты делала дальше, если бы я не появился? — будто не слышит ее Элайджа, — трахалась бы с ним? Ублажала бы похитителя сестры?

Понравилось с ним целоваться, отвечай!

Лицо ведьмы каменеет от сказанных Первородных слов и его оскорбительного тона, но мгновение спустя, она зло щурит глаза и цедит в ответ:

— Может и понравилось! И нужно было бы переспать — переспала бы!

То, что она перегнула палку, Хелен понимает, едва успев договорить, когда глаза Майклсона окончательно чернеют от злости, и он толкает ее к дивану, не заботясь о том, что ведьма больно ударятся локтем о деревянный подлокотник.

— Ты пожалеешь о своих словах, как и о своем поступке — выговаривает он, нависая над испуганной девушкой, с губ которой срывается крик, когда руки вампира с треском разрывают ее тонкий свитер, обнажая девичью грудь.

— Элайджа, нет, — выдыхает Хелен, пытаясь подняться на локтях, но Первородный не позволяет ее этого сделать, властно удерживая одной рукой за плечо.

— Он и здесь успел тебя потрогать? — выплевывает он, не отрывая тяжелого взгляда от часто вздымающихся округлостей, и не успевает ведьма и слова сказать в ответ, как он сводит их вместе, свободной рукой расстегивая молнию брюк.

Хелен замирает, с испугом ожидая, что последует за этим, и ее лицо заливается краской, когда Элайджа заводит меж ее грудей своей напряженный член. Он двигает бедрами, почти до боли стискивая нежные округлости, покручивает затвердевшие соски, и Хелен чувствует, как ее лицо горит от смеси возбуждения и стыда. Никогда прежде они не делали ничего подобного, но не смотря на столь непривычный способ, которым вампир берет ее, раз за разом скользя каменной плотью меж упругих грудок, ведьма чувствует, как с каждым его движением, низ ее живота все сильнее ноет от ответного желания.

Лицо Элайджи напряжено, и Хелен понимает, что любимый все еще зол на нее, что ему нужно выпустить пар. И она не сопротивляется, когда

Первородный немного приподнимается и, не церемонясь, проскальзывает напряженной плотью между ее губ. Он вновь и вновь наполняет собой ротик ведьмы, скользя напряженной головкой по горячему язычку, и Хелен начинает мягко подаваться ему навстречу.

Разум Элайджи проясняется, только когда волна дрожи проходит по его телу. Он сотрясается в оргазме, изливаясь в горячий девичий ротик, все еще держа белокурые волосы в кулаке, и Хелен судорожно глотает семя вампира, после чего поднимает на него мутные голубые глаза.

— Ты никогда не исправишься, — откашлявшись, обреченно говорит она, на что Майклсон притягивает девушку, скользя ладонями по тонким плечам.

— Я никогда не перестану тебя любить и ревновать, никто не смеет прикасаться к тебе, — вместо извинения твердо произносит он, не обращая внимания на то, как Хелен недовольно сводит брови, — ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда ты ушла с ним. Мне никто никогда за тысячу лет не делал так больно. Мне впервые в жизни захотелось умереть. Как ты могла так со мной поступить? Что будет со мной, ты подумала? Почему ты не рассказала мне о том, что задумала?

Ведьма физически чувствует боль, которая исходит от Первородного и чувство вины, что-то, что она действовала, не подумав, накрывает ее.

— Прости меня, — шепчет она, осторожно касаясь щеки вампира, — я не могла заранее тебя предупредить, Дерек бы почувствовал обман. Я люблю тебя, ты же это знаешь, не злись.

Все еще погруженный в свои мысли, Элайджа не отвечает ей, и Хелен на миг замирает, но затем на ее лице появляется тень улыбки. Она знает, как попросить у любимого прощения.

Ей хватает нескольких секунд, для того, чтобы стянуть с себя юбку и трусики, оставаясь полностью обнаженной, после чего, она медленно опускается на колени сидящего на диване вампира, который так и не привел в порядок свою одежду.

Она мягко ведет бедрами, касаясь влажной промежностью мужского паха и глаза Элайджи вспыхивают страстью.

— Что ты делаешь, ангелочек? — низким голосом спрашивает он, обхватывая ладонями тонкую талию, мягко покачивающейся ведьмы.

— Заглаживаю вину, — отвечает ему Хелен, и их губы сливаются в жарком поцелуе.

Движения ведьмы становятся все быстрее, и член вампира стремительно наливается желанием, твердея. Хелен накрывает его ладонью, направляя, и напряженная плоть легко проникает в истекающее соками лоно, отчего с розовых губок срывается горячий стон.

Ведьма начинает двигать бедрами, насаживаясь на член Элайджи, который мягко подается ей на встречу, входя до самого основания, и вскоре комната наполняется звуками их любви, пока они не достигают пика.