Семья - это святое (СИ) - "Leras" - Страница 39

— Ты забываешься, ведьма, — зло цедит Первородный, но прежде чем на его лице начинают от ярости змеиться темные вены, Крис, довольная реакцией ненавистного ей вампира, осторожно делает пару шагов в сторону Клауса.

— Полегче, брат, — вмешивается тот, обжигая ведьму нетерпеливым взглядом, — а ты, выбирай выражения! Иначе в Новый Орлеан мне придется везти твой труп.

— Это лишь веселая история из нашей юности, — невозмутимо отзывается Кристина, нарочито невинно улыбаясь.

Ее черные глаза, горящие злорадством, впиваются в лицо Элайджи, который с трудом выдерживает ее взгляд, откровенно говорящий, что именно думает ведьма на его счет и пока вампир вихрем не устремляется к бару, за очередной порцией бурбона, которая предсказуемо не успокаивает.

Кристина и Клаус уезжают, Кол и Тори исчезают в своей спальне, а он все сидит в сумерках темной гостиной, упиваясь золотистым напитком, с каждым глотком которого, картина, описанная чертовой ведьмой, становится все четче. И когда вампир видит белокурую ведьму, которая не замечая его присутствия, тихо крадется в библиотеку, то он сначала не может разобрать явь это или порождение его фантазии.

Хелен уже стоит у деревянной двери, и тонкие пальцы ложатся на ручку, когда царящую в доме тишину нарушает его хриплый голос.

— Не спится одной, ангелочек? Меня искала?

Ведьма испуганно замирает, узнавая его, и резко разворачивается, зло щуря голубые глаза.

— Ты себя явно переоцениваешь, если я и захочу с кем-то переспать, то не с тобой точно, — цедит в ответ Хелен, собираясь уйти, но в этот миг Элайджа вихрем оказывается с ней рядом, прижимая ее своим телом к стене.

Сначала он просто смотрит, жадно изучая белоснежные локоны, маленький носик, розовые губки, изящные ключицы, округлости часто вздымающейся груди, которые отчетливо прорисовываются через тонкую ткань ее топа.

Ведьма не сводит с него ненавидящего взора и все же в самой глубине голубых глаз Майклсон видит слабые искорки той нежности, с которой она смотрела на него прежде. А сейчас она смотрит так только на Дерека.

Волна гнева накрывает Первородного, и он теснее вдавливает Хелен в стену, сжимая ладонью маленький подбородок.

— Я не убил тебя, извинился, признался в любви! А тебе этого мало? К бывшему тянет? Я слышал, что ты любишь, когда тебя связывают и пачкают в липкой дряни. Что же, давай и я это сделаю! Я готов на все что угодно, лишь вновь оказаться с тобой в одной постели, ангелочек…

Ведьма вспыхивает, а Элайджа, скользит ладонью по девичьей шее, спускаясь все ниже, пока его пальцы не накрывают округлость правой груди. Хелен замирает, ее голубые глаза округляются, а вампир, не ощущая сопротивления, второй рукой скользит по ее бедру, задирая вверх юбку.

— Я так хочу тебя, — шепчет Первородный между поцелуями, которыми осыпает девичье лицо, шею, скользит губами к холмикам груди, в то время как его пальцы касаются шелка белья.

— Я знаю, что и ты хочешь меня, — выдыхает Элайджа, проникая ладонью под резинку трусиков, — давай, ангелочек, как в наш первый раз… — шепчет вампир в маленькое ушко и тянет руку Хелен к своему паху, демонстрируя всю силу и мощь желания, что она будит в нем одним только присутствием.

Это будто отрезвляет девушку и она каким-то чудом выворачивается из объятий вампира, ослепленного вожделением, а ее изящная ладонь взлетает вверх, сжимаясь в кулак.

Резкая боль вспыхивает в голове Элайджи, и он хватается за виски, пытаясь ее унять. Не сразу он понимает, что причина этой боли — хрупкая ведьма, глаза которой горят голубым огнем, а голос звенит гневом и презрением, когда она чеканит каждое слово.

— Ты забыл, что сейчас я не твоя пленница и я не в цепях? — почти переходит на крик Хелен, сильнее сжимая пальцы, — твое признание ничего не значит! Я в него не верю! Ты серьезно думал, что стоит вновь соврать мне, придумав сказочку о любви, и я с готовность раздвину перед тобой ноги?! Ты мне противен!

Она щелкает пальцами, и боль, терзающая вампира достигает пика, отчего тот падает на колени, не в силах устоять на ногах. Очень медленно он поднимает на ведьму мутный взгляд, на что та лишь сжимает губы, обжигая его полными презрения глазами.

— Ненавижу тебя, — последнее, что слышит Первородный, прежде чем его накрывает темнота.

Он уже не видит, как Хелен опускается прямо на пол, рядом с его безжизненным телом, как по ее щекам текут слезы, а розовые губы тихо шепчут:

— Как же мне разлюбить тебя, Элайджа Майклсон? Как?

========== Часть 36 ==========

— И Марсель сделает это? — вскинула бровь Крис, скользя по сидящему за рулем Клауса недоверчивым взглядом, — поддержит нас в этой битве? Насколько я знаю, он дружен с Давиной…

— Давина слетела с катушек, — пожал плечами гибрид, не отрывая глаз от дороги, — к тому же, убив нас, она решит судьбу и Марселя, что вряд ли придется ему по вкусу. Не забывай так же, что я воспитал его, а семейные узы всегда ценились нам превыше всего.

— Жаль только, что в вашей семейке не все поступают столь благородно, — хмыкнула Кристина, отчего на лице Клауса, который сразу же понял, кого именно имела в виду ведьма, отразилось недовольство.

— Когда ты уже оставишь Элайджу в покое? — нетерпеливо проговорил он, оглядывая девушку, упрямо поджавшую губки насмешливым взглядом.

— Он использовал мою сестру!

— Ну, — широко улыбаясь, протянул Клаус, — ты тоже в некотором роде использовала меня, чтобы получить камень, но ведь Элайджа не напоминает тебе каждый день о том, что ты ради своей семьи прикинулась шлюхой?

Лицо Крис после его слов пошло некрасивыми алыми пятнами, и, сузив черные глаза, она со злостью прошипела:

— Не смей даже сравнивать, то, что сделала я, с тем, что твой братец сотворил с ангелочком! Не помню, чтобы ты сопротивлялся!

— Как и Хелен, — повернулся к разъяренной ведьме Клаус, невинно улыбаясь, — мне, например, понравилось то, как ты меня использовала. Я был бы даже не против повторить…

— И не мечтай! — взвилась Кристина, окончательно выходя из себя, — твой брат — козел!

— Поверь, он сожалеет о том, что сделал, — примирительным тоном проговорил гибрид, пытаясь хоть немного успокоить раскрасневшуюся от гнева ведьму, — и если тебе станет от этого легче, Элайджа страдает не меньше Хелен.

— Это все ваше майклсоновское притворство! — отозвалась Кристина, уже с меньшей агрессией, — вы все непроходимые лжецы!

— И Кол лучший в этом деле, — невозмутимо произнес Клаус, мягко улыбаясь, — а меж тем, против его воссоединения с Викторией ты ничего не имеешь. Между прочим, Элайджа даже не убил Хелен, как Кол. Хотя мог. И должен был.

— У вас что, семейная традиция — убивать понравившихся девушек? — насмешливо ответила его Крис, щуря глаза.

— Скорее наоборот, не убивать, — в тон ей выговорил гибрид, — Кол не смог убить Тори, Элайджа — Хелен…

— А ты — меня, — продолжила ведьма, и на ее пухлых губах заиграла ехидная улыбочка, — выходит, ты влюблен в меня, Клаус Майклсон?

— Конечно, — не отрывая глаз от дороги, сказал тот, и лицо ведьмы удивленно вытянулось, от его признания, но затем, оно залилось краской, стоило гибриду продолжить, — я безумно влюблен в твою манеру носить чулки, в то, как ты кусаешь свои пухлые губки, и в то, как ты тесно сжимала мой член, когда я трахал тебя в библиотеке. Я хочу тебя, ведьма. Это правда. Но не стоит придумывать того, чего нет. И тем более играть со мной. Думаешь, я не разгадал, то почему ты так откровенно дразнила меня в поместье? Если хочешь предложить свое тело в обмен на защиту от моего брата, да и вообще от кого угодно, я не против…

Ладонь Клауса скользнула по бедру застывшей от его откровенных слов Кристины, и очень скоро мужские пальцы оказались под юбкой, слегка оттягивая в сторону девичьи трусики.

— Я все помню, Крис, — прошептал он, мягко поглаживая гладкую кожу низа ее живота, — и особенно то, как ты бесстыдно раздвинула передо мной ноги, демонстрируя свою…