Играя с Судьбой том 1 (СИ) - "Герда" - Страница 69

— Он лжет! – услышал я шипение Анамгимара. – Эта тварь не могла непродуманно пойти на Ирдал! Я его знаю. Он лжет вам, Корхида! Лжет!

Рассерженное шипение превратилось в растерянное, а после и вовсе перешло в вой – высокий, пронзительный, бабий. В следующее мгновение Анамгимар Эльяна как куль повалился на пол рядом со мной, сжимая виски.

— Лжет? – генерал рассмеялся, подошел к Эльяне и неожиданно пнул того в бок. – Лжет? Мне?

Анамгимар осекся, сник и замолк, но безмолвие не избавило его от очередного пинка. Взвизгнув Эльяна попытался откатиться в сторону, но не сумел, словно его разбил паралич: он извивался на полу как раздавленный червяк, а Корхида методично и размеренно наносил удары ногами, каждый раз неспешно выбирая место удара.

— Лжет? – повторил генерал, выпустив пар. Потом нагнулся и, намотав длинные волосы Эльяны на кулак, потянул вверх, заставив посмотреть себе в лицо. – Сука! Ты упустил камень, а когда понял что его уже не достать, испугался. Очень испугался. Выдумал заговор, приплел Стратегов. И все ради того, чтобы отвести беду от собственной задницы.

Выпустив торговца, генерал отряхнул руки, потом шагнул ко мне, и принудил посмотреть в свои глаза. И наступила ночь.

Из безвременья и темноты я вынырнул рывком, жадно глотнул воздуха… и сел на кровати, расширившимися глазами осматривая номер – мой номер, мою собственную спальню: зеленовато-бирюзовый ковер на полу, светлые стены, обтянутые тканью в вертикальную полоску. В огромные панорамные окна стучался дождь.

Тело трясло и ломало, словно я заболевал – меня бил нехороший озноб. Осторожно спустив ноги, я погрузил их в зеленовато-бирюзовый ворс, встал, сделал неуверенный шаг, ухватился за стену холодными, почти потерявшими чувствительность пальцами, удивляясь собственной неровной походке, тому, как при каждом шаге шатало из стороны в сторону.

Держась за стену, мелкими шагами выбрался в коридор. За грудиной нещадно ломило: то ли сломанные ребра причиняли боль при каждом движении, то ли сердце, артерии, вены и нервы запутались в острый ком. Трясясь от озноба, я добрел до спальни рыжего, заглянул в приоткрытую дверь.

Рокше лежал на спине, в странной позе – с раскинутыми в стороны руками и неестественно свешивающийся вниз головой.

Неожиданно парень глубоко вздохнул, пальцы заскребли по покрывалу, лицо исказилось. С губ сорвался не то стон, не то вскрик, он заворочался, пытаясь сменить позу, а я резко выдохнул, ощущая, как тает за грудиной болезненный узел.

Сглотнув шершавый ком в горле, сделал глубокий вдох. Кажется, как в припадке безумия, я то беззвучно смеялся, то так же беззвучно шептал благодарность Судьбе за покровительство, боясь позволить себе умом поверить в то, во что уже верил инстинктом.

Мы оба живы. Значит, нам удалось соврать высокородному. Если бы генерал не поверил – мы оба были бы мертвы.

Глава 28

Проснулась я сама: никто не беспокоил меня, не торопил.

Вспомнилось, как я возвращалась глухой ночью назад в резиденцию. От усталости шатало, как пьяную, в голове была лишь одна мысль — добраться до кровати и спать, спать, спать...

Поддерживаемая Доном, я добралась до своих комнат, и как есть, в платье, повалилась на кровать поверх покрывал, единственно успев скинуть с ног отсыревшие туфли, и отключилась, едва коснувшись головою подушки: напряжение предыдущих дней все же было для меня запредельным. Я вчера даже не попыталась встретиться с Аторисом и обсудить наш договор с торговцами.

Вчера? Все же сегодня...

Сев на кровати, я потянулась, помассировала затекшую шею, отметив, что, несмотря на то, что одета была в жесткое платье, к лифу которого была приколота брошь, спала я сладко, крепко и безмятежно. И впервые за несколько недель у меня ничего нигде не болело.

Пальцы случайно коснулись лепестков броши, погладив светлый металл. Отстегнув, я положила ее на ладонь, отмечая искусную работу ювелира: черенок, листья, лепестки цветка и еще один, нераспустившийся на ветке бутон казались обрызганными росой, почти что живыми. Но заставило меня улыбнуться другое: розы, живые или ювелирные на Раст-эн-Хейм принято было дарить лишь невестам. Помнил ли об этом торговец? Как расценивать подарок, как намек? Наверное, нет. И о признании: «я люблю вас, мадам Арима» тоже стоит забыть.

Странный человек: он передал мне носитель с просьбой Алашавара, лишь когда дело было практически сделано. После подписания договора, не до. А ведь я обещала ему еще одну встречу. К чему? Но прежде чем выполнять данное Арвиду обещание, нужно поговорить с Ордо.

Я поднялась на ноги, умывшись прошла в гардеробную. Выбрав свежее платье, переоделась, посмотрелась в зеркало и прикрепила к платью брошь, сверху накинув шаль: мне не хотелось, чтобы о подарке Арвида знали, но и расстаться с ним я не могла.

Вызвав прислугу я, потребовала принести завтрак, и села у окна, ожидая визита Дона: сын по возможности заходил каждое утро, справляясь о моем самочувствии. Подумалось, сколько же тепла рождалось в сердце, когда он стремительно врывался ко мне — распахнув двери, улыбаясь, и излучая уверенность каждым жестом и шагом. Мой мальчик словно не ведал сомнений. В отличии от меня.

А вспомнила о нем и сердце сжалось — флаер так и не нашли. Вполне возможно, Рони был прав, и меня пытались убить. Думать о том не хотелось. И если это было так — то Рони спас не только меня, но и моего сына.

Почему-то я не сомневалась в Хэлдаре. Запросто можно было все перекрутить, перевернуть, заподозрить, что Рони меня обманул и сам приложил руку к исчезновению флаера. Но инстинкт не позволял мне записать его в подозреваемые, хотя Аторис считал его таковым.

А ведь Аторис — далеко не дурак.

Я покачала головой — кажется, у нас с Ордо назревают серьезные разногласия. Проблема в том, что мой давний друг упрям. Впрочем, что толку грустить? Не было чужой вины в том, что я не смогла открыть Аторису глаза на Корхиду. Но я это сделаю. А не удастся, так придется самой воевать с генералом.

Прислуга принесла подно с едой и кофейник, поставила завтрак на стол: на тарелках лежали аккуратно нарезанные куски румяного свежего хлеба, тонкие ломтики ветчины и ноздреватого желтого сыра.

Завтракая, я погрузилась в воспоминания и словно бы вновь проживала прошедший день: всю суету, беготню, осознание разрыва с мужем, встречу с Рони, неожиданную игру в поддавки со стороны торговцев. Вызов. Поручение Алашавара.

Вспоминая запись, я злилась. Злилась на торговца, отдавшего запись, когда самая важная просьба шефа разведки была по сути уже выполнена. Злилась на себя, поверившую в то, что мне удалось порвать с Разведкой. Злилась на Алашавара. Кроме уже выполненной мною просьбы была и другая: через людей Олая Атома информировать его о всем, что творится на Рэне. И невозможность сказать ему «нет» злила до крайней степени.

Дали небесные! Если бы наша беседа произошла в реальности, на Ирдале, я бы прикрылась пунктом устава, запрещавшим Стратегам работать в собственных мирах — на планетах где они родились, взрослели и жили. Я бы послала шефа с его просьбами в бездну, но не стала бы свидетельствовать против Ордо. Да, я понимала, насколько эта информация может быть необходима. Но свидетельствовать против Ордо не могла, и так меня жгло чувство неизбывной вины перед ним.

Все чаще вспоминалось, как Аторис пытался убедить меня, что нашел флот Аюми. Как волновался, запинался в словах, как смотрел с мольбой во взгляде: «ну хоть ты поверь». Не поверила, дура. Словно в заложенное кирпичом окно смотрела, убежденная, Аюми — только легенды. Однажды я уже предала его по незнанию. А теперь даже по крайней необходимости предавать не желаю. Все, что могу, дабы избежать отхода Рэны в сферу влияния Иллнуанари, я сделаю. Но не более.

К тому же свежа была память о разговоре, в котором Ордо признавался что послужило предпосылками к бунту. И не одобряя его действий, я понимала — он мне не врет. Но я не могла поручиться в том же на счет Алашавара. Иногда мелькала мысль — Шеф играет заодно с какой-то еще неведомой мне силой: ведь что-то заставило отмахнуться от доводов Аториса, что мою родную планету целенаправленно ведут к упадку.