Мышеловка для кота (СИ) - Николаева Ольга - Страница 78

Кирилл сдался до того, как у меня закончилось терпение и пропал аппетит. Он отложил нож и вилку, отодвинул тарелку, которая имела шанс быть распиленной раньше, чем ее содержимое… Вздохнул, сочувствующе глянул на мои мучения и отобрал приборы.

— Ладно, не притворяйся больше. Я понял, что ничего хорошего не вышло. Еще есть пиво и сухарики с орешками.

— Может быть, каких-нибудь бутербродов забабахаем? — Откровенно жаль было и его самого, и бесплодных стараний…

— Лиз, я мяса хотел, если честно. И тебя думал мясом накормить. А так, можно сделать салат… омлет какой-нибудь… или пельменей, на худой конец, сварить…

— О, боже! Кирилл Владимирович! Откуда ты знаешь про все мои достижения в кулинарии? Одним разом все, что я умею, перечислил! — Немного слукавила, конечно. Я еще шарлотку могу испечь, но это на потом, для сюрприза оставила.

Повеселел, ухмыльнулся…

— Да. Мы с тобой от голода точно не умрем…

— Ну, раньше-то не умерли… Значит, и теперь голодная смерть нам не угрожает…

Кир ничего не сказал, просто встал и начал собирать посуду со стола. Достал какие-то полуфабрикаты, распаковал, засунул в микроволновку, разогрел…

Все это — в абсолютном молчании, почти не глядя на меня.

Поведение, безусловно, загадочное. И я бы не прочь поиграть в детектива, но… Эти игры порядком достали. Кроме того, мне, похоже, ни разу не удалось правильно понять данного конкретного мужчину. Поэтому предпочла оставить ему возможность самостоятельно открывать карты.

Иногда лучше понаблюдать и подождать, чем гнать впереди паровоза, ощущая себя самой разумной и догадливой…

— Ну, что, пойдем смотреть на закат и звезды? — Вопрос прозвучал в тишине, вырывая из легкой задумчивости…

— Что? — Потерялась немного, не придумала, что ответить.

— Ты же хотела заценить панорамные окна, вот и шанс появился…

Кивнул в направлении дверей, пропустил вперед, на этот раз пришлось идти своими ножками… Руки у Кирилла были заняты бутылкой с каким-то алкоголем (не успела разглядеть, каким) и тарелкой с закусками.

— А… мы прямо на полу будем сидеть? Не вижу никакой подходящей мебели…

— Подожди немного. Сейчас какой-нибудь плед притащу. Или одеяло. Держи. — Вручил мне бутыль и тарелку, а сам ушел, ничего не объясняя.

Я так и стояла посреди комнаты, ожидая, пока мой загадочный товарищ вернется.

Становилось прохладно, особенно — в моем намеке на нормальную одежду, который и без того с трудом держался на теле. Хотелось уже свернуться где-нибудь под теплым одеялом и мурлыкать, будто кошка, и чтобы никто в уют не вторгался.

Ждать Кирилла долго не пришлось, кажется, обернулся всего за минуту, но я точно не засекала. Расстелив принесенный пушистый плед, кинул на него нечто, похожее на диванный валик, приглашающе махнул рукой…

— Кир… Так странно…

— Что? — Он уже уселся на пол, вытянул ноги, похлопал ладонью рядом с собой, показывая место, где мне стоило приземлиться.

— Романтика эта…

— А что с ней не так? Опять себе сочинила что-то?

Устроилась, таки, рядом с ним, зябко поджав пальцы на ногах, все-таки, пол, покрытый каменной плиткой — не лучшее место для прогулок босиком…

— Понимаешь… Такие вещи — они хорошо смотрятся в книгах, в кино… Еще когда молодежь пытается быть романтичной, более-менее нормально воспринимается… А когда наши с тобой ровесники в романтику играют… Это кажется именно игрой…

— Думаешь опять, что я притворяюсь и прикидываюсь? — Он посмурнел, посерьезнел. Но, тем не менее, подтянул меня к себе поближе, взял за лодыжки и спрятал уже леденеющие ступни между своих коленей. Стало теплее и уютнее. И оттого — еще более невероятным казалось все происходившее.

— Нет, Кирилл. Я пытаюсь победить своих собственных тараканов. А тебе озвучиваю сводки с фронтов. — Улыбнулась ему неуверенно, слабо надеясь, что поймет это странное объяснение…

Не знаю, что именно дошло до Кира, но он слегка посветлел лицом, открутил пробку с бутылки, приподнял её в приветственном жесте:

— Тогда нужно выпить за победу, Лиза! — Оглянулся по сторонам. — Черт. Забыл бокалы… И так не хочется за ними возвращаться… Может, из горла попьем, как малолетки?

— А, давай!

Густое, пряное, ароматное, темно-красное пойло, оказавшееся не каким-то там обычным покупным вином, а вручную сделанной вишневой наливкой, привезенной Андерсом от его дальней тетушки… Ммм… Оно лучше всего подходило для того, чтобы неспешно отхлёбывать из горлышка, передавая бутыль из рук в руки, перекатывать глотки на языке, по нёбу, и лишь потом — проглатывать, прикрывая глаза, следя за тем, как оно медленно протекает по горлу, словно обволакивая его… проникает куда-то вглубь, плавно и спокойно оседает в желудке… и становится так хорошо…

Хмель в нем совершенно отсутствовал. Так мне казалось по вкусу. Он потом откуда-то приходил, сам собой, независимо от количества выпитого. И нехитрая закусь в виде жареных пельменей, орешков и еще какой-то мелочи не спасла мой почти голодный организм, не привыкший к такому градусу. Меня повело. А язык развязался. Можно подумать, когда-то раньше он был связанным, скажете вы? И зря. Раньше он тоже всегда выражал мои мысли. А вот они почти всегда были спрятаны. Не от кого-то. От самой себя…

Откуда-то вывалились воспоминания. О том, как безнадежно влюблялась, как верила в чудо и счастье, а мои избранники внезапно куда-то исчезали. Просто так, без ссор, без выяснения отношений, вообще — без повода, когда ничто не предвещало беды, а моё сердце замирало в предвкушении чего-то прекрасного. Принцы прекращали появляться на горизонте, приходить, звонить, писать. Будто и не было ни их, ни нашей безумной любви.

Я, по глупости и неопытности, сначала пыталась найти, разобраться, выяснить. Не понимала и не верила, что так бывает, и бывает со мной. Мучилась, переживала, грустила, корила себя в чем-то. А потом… Снова появлялся принц. Не очень-то и принц, если по правде, не самый красивый и, возможно, далеко не умный. Но он улыбался мне, ухаживал, дарил тепло. И мое сердце, не очень-то теплом избалованное, снова начинало стучать с удвоенной силой, я снова верила. И снова — меня бросали на самом пороге счастья.

А потом я привыкла. Кажется, разобралась в правилах игры. По которым, видимо, на мою долю всегда выпадала роль оставленной. Решила поменять маску: ну, не нравилась мне она. И начала уходить первой, не дожидаясь ухода мужчины. Не сказать, что от этого стала намного счастливее… Но так было легче, проще и, в каком-то роде, правильнее.

Так самооценка не падала на уровень канализации, душа не болела, не было маеты. И я могла с улыбкой рассказывать подругам и маме, как отшила, к чертям, очередного бедолагу. Просто потому, что почудилось, что дело движется к концу, так зачем его оттягивать?

Как ни странно, половина отвергнутых товарищей совершенно не хотела признавать такого положения вещей. Пыталась вернуть меня, склеить разбитое, связать разорванное… Но я-то знала: дай им шанс, попробуй еще разочек, и они сами тебя сломают. А мне не хотелось так.

Однажды поняла, что жить стало намного проще и легче. А потом принцы пошли косяками, не знала, куда деваться и как отделаться от их внимания. Может быть, похорошела (говорят, такое случается), а может, и моя наглая холодность их притягивала… Только не было ни нежности, ни тепла. Надоели, достали, утомили. Привыкла быть одна. Одной тоже можно жить хорошо…

Официальная версия, для родных, друзей, близких и дальних знакомых, звучала, конечно же, совсем по-другому. И для всех — по-разному. Я так убежденно и качественно сочиняла причины и объяснения к своему одиночеству, что однажды поверила в них сама. И выбирала, под настроение, разные.

И только сейчас, расслабленная вкусным вином, теплом Кира, прижавшего меня к своей груди, красотой заката, играющего всеми красками, от позолоты на серебряной глади залива до черно-фиолетовой темени, окутавшей и воду, и небо, я вывалила всю правду о своей покореженной психике. На него и на себя, до кучи…