Замужем за олигархом - Лобановская Ирина Игоревна - Страница 15

Она могла влюбиться только в того, кто влюблен в нее. Иначе все бессмысленно. Так казалось Алисе. К чему лишняя трата времени и сил? Поговорка еще есть такая: «Без взаимности любить — что ужасней может быть?» Вот если тебя любят, тогда стоит и задуматься…

Ей страшно везло на коротышек. А впрочем, при Алисином гренадерском росте на ее долю выпадало не слишком много вариантов.

Володя Авдеев, невысокий беленький и голубоглазый русский мальчик… Он в девятом классе начал ходить за ней по пятам. И Алиса и гордилась в глубине души, и восхищалась этой первой симпатией к ней и самим Володей, но для вида злилась и раздражалась:

— Ты зачем за мной бродишь, как охранник? Чего приклеился?

Он не отвечал, только смотрел на нее снизу вверх по-детски ясными глазами. У Алисы они тоже были голубые, что и смущало постоянно отца.

Накануне экзаменов за девятый класс Володя попал в больницу. Он, как всегда вечером, пошел встретить с работы мать. Так он делал не потому, что опасался за мать, и не потому, что она возвращалась поздно. Просто Володя скучал без нее и не стыдился своего чувства. Он вообще не подозревал, что свою любовь положено скрывать. Возле троллейбусной остановки около семи вечера Володю остановил незнакомый парень.

— Слушай, дай десятку! Мне на билет домой не хватает.

— У меня нет, — сказал Володя.

— Да будет тебе врать! — махнул рукой парень. — Десять рублей не деньги. Я же не стольник прошу!

— У меня правда нет! — повторил Володя.

Он не лгал. Жили они бедно, и в карманах девятиклассника часто бывало совсем пусто.

— А вот тебе за вранье! — крикнул парень, и Володя вдруг почувствовал резкую боль в животе.

Казалось, нож не прошел очень глубоко, но в больнице Володя провел почти полгода и перенес две операции. Выписался он уже поздней осенью, когда город готовился задремать под новым снегом.

Белый как вата, Володя приплелся на непослушных ногах к школе. Десятиклассники высыпали ему навстречу.

— Вовка, привет! — кричали они. — Ну, ты как? Учиться-то будешь?

— Авдеев, пошли в класс! Сейчас литра будет!

Он молча улыбался и краснел, отыскивая глазами Алису.

Она очень стеснялась звонить ему домой, но спросить о здоровье было надо… И, однажды отважившись, набрала его номер. Трубку взяла Володина мама.

— Здравствуйте… Я хотела спросить, как там Володя… — прошептала Алиса, робея.

— Спасибо, деточка! Сейчас уже получше, — растроганно отозвалась мама. — А тебя как зовут? Я ему передам, что ты звонила.

— Алиса… — прошептала она и торопливо повесила трубку.

Сейчас Алиса старалась избежать синего Володиного взгляда. За эти полгода она повзрослела, многое обдумала и поняла, что ни к чему ей растрачивать драгоценное время на еще маленьких, незрелых мальчиков, что минуты и часы убегают зря, и их нипочем уже не вернуть, и стоит всерьез задуматься о будущем.

Это как реклама по «ящику», назойливая и постоянная: «Ищи информацию! Думай о будущем!»

И палец прямо в тебя. Вроде как раньше на плакатах: «А ты записался добровольцем?»

Или что-то подобное, очень похожее…

А почему бы и нет? Девчонки — доброволицы в преданные и обеспеченные жены… И Алиса решила думать именно о будущем, раз уж так настойчиво призывают, и искать новости. Не политические, хотя, кто знает, и они тоже вполне могут ей пригодиться, а совсем другие — мода, косметика, гимнастика… Но и это не главное. Главное — где и как ей, Алисе, найти мужа, где его искать, как выбирать, как ему понравиться, чтобы без промаха, без ошибок… Нет у нее времени на эти ошибки, нет и не будет… Оно убегает слишком стремительно, его ни за что не догнать и не вернуть. Да и надо ли стараться? Просто жить нужно иначе, совсем иначе, чем она живет…

Недавно мама болела, и ей понадобилось редкое лекарство. В аптеках города его не оказалось. Люба через своих преподавательниц в медучилище — в институт она, как и предсказывала сама себе, конечно, благополучно срезалась — вызнала, где продают лекарства из-под полы. Алиса отправилась туда и неуверенно спросила одного дядьку с бегающими глазками, нет ли у него… Дядька окинул Алису с ног до головы быстрым ощупывающим взглядом.

— Есть, — небрежно бросил он. — Дома. Могу завтра принести. Но ты все равно его не купишь.

— Почему? — удивилась Алиса. — Мне очень нужно, для мамы… По всем аптекам искала…

— Ты не купишь, — упрямо повторил дядька. — Знаешь, сколько оно стоит?

И назвал цену.

Алиса растерялась. Таких денег у них, конечно, не было.

— Ну, я же говорил, — торжествующе изрек дядька, хотя чего ему было торжествовать? Ему торговать ведь надо, «бабки» зарабатывать…

Алиса повернулась и поплелась домой. Ее словно осенило: этот торгаш с бегающими глазками, прощупывающими окружающих, этот негодяй, наживающийся на людских болезнях и бедах, — он ведь по нищенской простенькой курташке Алисы, по ее дешевеньким сапогам и вязанной мамой шапчонке понял, что она не сумеет купить дорогое лекарство.

Алиса даже остановилась посреди улицы.

— Сволочь! — крикнула она, не сдержавшись.

Какая-то пожилая женщина тоже остановилась, наткнувшись на резко и неожиданно тормознувшую Алису.

— Что это ты так ругаешься, доченька? На кого это?

— Он заслужил! — крикнула Алиса и, вне себя от бешенства, бросилась домой.

Гневалась она не столько на дядьку, сколько на свою нищенскую жизнь.

Тот день стал для нее переломным. Хотя случился еще раньше в ее жизни страшный день, когда ей впервые открылось, что люди делятся на тех, кто приказывает, и тех, кому приказывают, и что ее родители не принадлежат к числу первых. Это когда она впервые попала на работу к матери, в ее машбюро. И душа Алисы возмутилась…

В квартире Ильи расположились утонченные элегантные юные денди и лохматые грязноватые парни. Из табора, что ли? — подумал Миша. Объединяло их одно: легко просматривающееся удивительно теплое, нежное, почти благоговейное отношение друг к другу, та редкая по нынешним временам искренняя симпатия, которую здесь скрыть и не пытались.

Засмотревшись на гостей и совсем по-детски переполнившись впечатлениями, Миша внезапно полностью отключился от действительности, вычеркнув ее на какое-то время. Не хотелось ничего делать, даже двигаться. Только слушать и слушать и сидеть неподвижно с бокалом в руке, без остатка утопая в звуках. Его всерьез очаровал иной, незнакомый, неизведанный доселе мир. Увлекающаяся натура… Так утверждала баба Таня.

Надо написать бабушке и все ей рассказать… О дяде, новой школе, о фарфоровом блондинчике и очаровашке Денисике… Об Илье… О Даше…

И вдруг Миша снова увидел ее. Она сидела почти напротив и безмятежно болтала с цыганенком. Михаил больно впился ногтями в ладони. Илья… Ну конечно, красивый, яркий кудряш с экзотическими внешностью и прошлым… А он, Миша?.. Неловкий, маленький, некрасивый… Кому он может приглянуться? Чей взгляд зацепить?.. Абсурд, идиотизм! Не в дугу…

— Але, подруга! Спишь? Поговори с Дарьей! — прошептал догадливый, просто читающий мысли на ходу Митенька и протянул апельсин.

Еще не легче! Чертовщина… Новый умопомрачительный расклад! У них всегда найдется чем развлечься, у этих артистических детей! Не понос, так золотуха… Да мало ли у кого какие заскоки… «Я странен…»

— Работаешь под сваху? — пробурчал Миша и машинально взял оранжевый шарик. — Кто бы мог подумать…

— Зря мучаешься, — ласково шепнул проницательный Митенька. — Опять глупостями себя изводишь. Кипятковый характер! Ты все понимаешь кувырком! Ищешь там, где ничего нет… Не придумывай лишнего, Мишель! You get what you want…

Да, синеглазый чаровник был по-настоящему смышлен, артистичен и талантлив от природы. Белокурая бестия… Мальчик для этой жизни. And for love. Легкий в ведении, как говорят танцоры.

Тем временем бард уже окончил песню.

— Браво! Это круто! Мне ужасно, ужасно понравилось! — звонко закричал юный обаяшка Денисик и захлопал длиннопалыми руками с ярко-лиловыми ногтями.