Дочь дракона (СИ) - Хант Диана - Страница 28

Пришла в себя от горячей волны, разливающейся от низа живота и омывающей все тело. Я слабо застонала и поняла, что меня трясут за плечи.

— Таша, — звал тихий бархатный голос. — Таша! Очнись!

Еще до того, как прийти в себя я знала, кто меня будит.

— Исам, — прошептала я, и, обняв дракона за шею, припала к его губам в поцелуе.

Поначалу он замер, словно вот-вот отстранится, а потом впился в мои губы с таким неистовством, что я даже не знала, что так бывает. Мускулистый торс накрыл мое тело, расплющив грудь и мы оба застонали. Только мой стон был протяжный и какой-то нежный, что ли, его — короткий и больше на рычание похожий. Горячие ладони заскользили по телу, рождая волны жара и вынуждая выгнуться дугой.

Но стоило мне притянуть его к себе еще крепче, как Исам отпрянул от меня, скатился на землю рядом, тяжело дыша, а затем перехватил мою руку прямо в воздухе.

— Таша! — позвал он громче, но голос его звучал как будто издалека. — Принцесса Таши! Саша!

В голове стало понемногу проясняться. Внезапно осозналось, что я лежу рядом с мужчиной абсолютно обнаженная и при этом недвусмысленно ищу его ласки. Мамочки!

Я подпрыгнула, усаживаясь и закрывая ладонями грудь.

— Наконец-то! — облегченно воскликнул он, но мне показалось, что была в этом облегчении еще и досада.

— Игры с русалками опасны! — сказал он, тоже поднимаясь. — Очень опасны! Я мог не успеть, принцесса!

А мой взгляд вниз скользнул, и, стоило увидеть, что Исам, в отличие от меня, белья не снял, как я так раскраснелась — хоть спичку о щеки зажигай!

Блондин тоже скользнул по мне взглядом, затем шумно сглотнул и отсел.

Я осмотрелась — нас от всего мира отрезало покрывало светящихся ивовых веток, и это было очень красиво, но все же стыдно. Потому что светло все же было, как днем, и даже хуже. Днем оно все как-то приглушенно, а тут, в таинственном неоновом свете, на теплой, прогретой за день, земле все как-то чувственно что ли было… И таинственно, сверх меры, что эту самую чувственность только усиливало.

Проследив мой взгляд, дракон проговорил:

— Мы на острове. Сюда ближе было.

А до меня как-то медленно-медленно происходящее доходило, словно по чайной ложке. Я вспомнила, как целоваться к нему лезла, пока он меня спасал, как на берегу прижималась так, словно он и есть для меня воздух, как горела от его прикосновений и поцелуев…

Дракон, видимо, мои мысли по потупившемуся взгляду понял, там надо было постараться, наверно, чтобы не понять.

— Как тебя угораздило с русалками в подводный мир поплыть, — нарочито сердито пробормотал он. — Я, когда проснулся и увидел, что тебя нет, думал, все, вернулась принцесса в родной мир… С концами…

Упрек был справедлив, и я какая-то беззащитная перед его негодованием, и перед обаянием тоже, наверное, потому что обнаженная, сижу, как мышка, пошевелиться боюсь, понимая, что с его ракурса ему только мой обнаженный бок виден, ну, рука еще… бедро, будь оно неладно и нога…

— Но почему они тебя не тронули? — спросила я, имея ввиду русалок.

— Обаяние дракона, — сказал кто-то скромно и белозубо улыбнулся.

Я вспыхнула, потому что буквально только что об этом думала, но не призналась бы и под пытками.

— Я думала ты спишь, — сказала я. — Думала вы оба спите.

Тут не выдержала и шмыгнула носом.

— Думала, все. Останусь там. На дне.

Эта мысль и воспоминание подводного мира заставили вздрогнуть и поежиться.

— У нас иммунитет на русалочье пение, — сказал Исам. — У всех драконов. Нам эти их песенки… Не то, что остальным. Вот мы и спали с Кеншином, как убитые.

Вспомнила, как драконы спали, вытянув ноги к костру, посапывая, и улыбнулась.

— Я еще удивилась, что никто на вахту не остался, — призналась я. — Все-таки говорили, здесь опасно.

По лицу дракона понятно было, что упрек попал в цель. Он скривился и пояснил:

— Не столько опасно даже, сколько порой неожиданно. Никогда не знаешь, что от здешней местности ждать, это все из-за священной горы. Во время моего посвящения, помню, горы ходуном ходили, Кеншин добирался до горы Такэхая Сусаноо-но Микото вообще, перепрыгивая через ручьи лавы… У всех по-разному. А что спали — так это хвостатые виноваты. Пели громко!

— Как же ты проснулся? — поинтересовалась я.

Исам усмехнулся.

— Фея разбудила, — ответил он. — Трещит что-то на своем, звенит, ручками машет в сторону озера. Я гляжу — тебя нет, вот и догадался, что с тобой что-то…

— В смысле трещит? — не поняла я юмора. — Ты ее что, не понимаешь?

Исам посмотрел на меня, словно я с Луны упала. Только что.

— А как их звон различить? — спросил он настороженно, пожимая при этом плечами. — Ну, звенит и звенит.

Я шумно выдохнула.

— Понятно все с вами, — сказала ему. — Понятно-понятно, отчего вы фей такими вредными считаете. Они вам по-человечески небось: не мните цветов, не ходите по газонам… А вы претесь, как обалдевшее стало носорогов…

— Обалдевшее стадо носорогов? — обиженно переспросил Исам.

— Ну да, — ответила я. — Ты видел, какие они маленькие? Такую крохотулечку каждый обидеть может!

Исам коротко хохотнул.

Словно в ответ на его смех откуда-то из-за светящихся ветвей ивы послышался звон, тоже на смех похожий.

— Не хочется мне тебя переубеждать насчет беззащитных крохотулечек, — сказал Исам. — Но, видимо, придется.

— В смысле?

— Это остров фей, — прошептал он. — Я не понимаю, почему они помогли тебе, но от них лучше держаться подальше.

— Остров фей? — воскликнула я.

— Т-с-с, — приложил палец к губам Исам. — Здесь живет их королева. А эти твои крохотулечки, когда находятся на своем острове вполне себе…

Дракон замялся и даже потупился.

— Но от этого еще более опасные, — пробормотал он.

Дракон встал и протянул мне руку. При этом тяжело дышал и смотрел в сторону. Не зная, зачем я это делаю, протянула руку в ответ и в следующий миг оказалась прижатой к мускулистой груди.

Слабо пискнув, я отпрянула. Причем показалось, что сначала дракон собирался мне помешать (его горячая ладонь по бедру скользнула, отчего захотелось застонать, выгнуться и прижаться к нему еще сильнее), но потом шагнул назад. А я с трудом на ногах устояла, потому как колени привычно ослабли.

— Это как? — делая вид, что ничего не произошло, прошептала я. — Почему еще более опасные?

— Хорошо бы не пришлось тебя просвещать, — пробормотал Исам, отодвигая ветку в сторону и всматриваясь в темноту. Затем обернулся ко мне с обреченным видом и руками в стороны развел. — Да все-таки придется.

— В смысле? — переспросила я.

Исам опять палец к губам прижал и за собой поманил, мол, пошли, только тихо.

Шагнув из-под сени дерева со светящимися ветвями я какое-то время просто хлопала ресницами, зыркая глазами по сторонам. А посмотреть было на что!

В воздухе парили мотыльки со светящимися крыльями, чертили в воздухе сверкающие полосы светлячки, колыхались стебли густой сочной травы, приводимые в движение дуновением ветерка, цветы напоминали модниц в широкополых шляпах, которые вот-вот снимут эти самые шляпки и начнут обмахиваться ими, сетуя на духоту.

Но самым главным чудом среди всего этого великолепия была фея. И эта была вовсе не крохотулей ростом с половинку мизинца, а вполне себе рослой, даже высокой девушкой с изящными кистями и непомерно длинными стройными ногами. Фея сидела на ветке дерева, почти у самой земли, перекинув ногу на ногу и наигрывала на золотой, увитой живыми цветами, флейте. Внутри все задрожало: это была та самая мелодия, которая разбудила среди ночи.

Голубоватое лицо феи с тонкими, аристократичными чертами было вдохновенным и задумчивым. Ее можно было бы принять за человека, если бы не этот голубоватый оттенок кожи, неоновые искры в волосах, в которые вплетены маленькие белые цветочки, не золотые завитушки на лбу, вместо бровей и не стрекозиные крылышки за спиной. Фея не замечала нас, она всецело погрузилась в мелодию, нежную, грустную и, несмотря на ночную темень, какую-то светлую.