Дочь дракона (СИ) - Хант Диана - Страница 27

Вскоре мне стало понятно, что высматривала русалка. Точнее, кого.

На плоском листе, который лежит на поверхности воды, стояла крохотная чуть светящаяся фигурка со стрекозиными крылышками. Мне она показалась почему-то знакомой, я даже мысленно отругала себя за глупость, ну откуда у меня могут быть знакомые феи? И тут же чуть не хлопнула себя ладонью по лбу, когда вспомнила свое пробуждение в этом мире. Тогда моим вниманием завладела такая же крохотуля.

Глядя на нежно-голубую кожу крошки, потоки синих в темноте волос и стрекозиные крылышки за спиной, я готова была поклясться, что это та самая фея.

— Глупости, — беззвучно прошептала я одними губами. — Наверняка все феи на одно лицо.

Пользуясь тем, что русалка меня по-прежнему не замечала, а может, просто не обращала внимания, я подплыла к фее поближе.

В руках крохотули было давешнее ведерко, откуда она с самым серьезным видом доставала блестки, по одной и кидала их в воду, радуясь каждый раз, когда раздавался крохотный «бульк», как ребенок.

Помимо воли и мои губы растянулись в улыбке. Уж очень картинка выглядела волшебной, словно из моих детских фантазий. Глядя на фею, которая притопывала и пританцовывала от радости и наблюдающую за ней русалку, я поняла, что именно об этом мире мечтала, когда была маленькой девочкой, его видела во снах, его пыталась изобразить на картинках… А ведь я не придумала ничего, я просто вспоминала…

Лицо русалки из задумчивого стало озорным, словно придумала, как сделать кому-то пакость. Над водой показалась ее рука с зажатой в кулак черной трубкой. По тому, с каким довольным видом русалка приставила трубку к губам и надула щеки, нацеливаясь на фею, я поняла, что она задумала.

Прежде, чем сама успела сообразить, что делаю, я выбросила вперед руку, ладонью к русалке, заслоняя фею. Упругая струя воды, которая наверняка смыла бы крохотулю с листка, отразилась от ладони и брызнула русалке в глаза.

Ругаясь мелодичным голоском, перед лицом взмыла фея. Она сердито трясла ведерком и роняла блестки в воду. Русалка сверкнула на меня темными глазами, отчего внутри похолодело. На курносом личике явственно проступила злость и досада.

В тот же миг вокруг меня забили по воде рыбьи хвосты. Через несколько мгновений они сменились девичьими головками, большеглазыми и кудрявыми. Русалки плавали вокруг меня по кругу, словно хотели закружить, тянули ко мне тонкие руки, словно приглашали в свой хоровод.

Я покачала головой и развела руками, мол, спасибо за гостеприимство, но как-нибудь в другой раз.

Но русалки не отставали, плавая вокруг, они сужали круг и продолжали тянуть ко мне руки.

Я беспомощно оглянулась на берег: далеко. Перевела взгляд на остров — ближе, но все равно не доплыть. Если эти хвостатые решат под воду утащить, утащат. Одной мне с ними не сладить. Тем более в их родной среде.

И тут русалки запели. Ту же самую песню, которой я недавно заслушивалась!

Глаза их при этом были такими томными, чуть не умоляющими, а курносые лица озаряли многообещающие улыбки. Не понимая, что делаю, я протянула руки в ответ и тут же была схвачена цепкими, чуть прохладными, пальцами.

В следующий миг уже с головой погрузилась под воду. Меня тянули вниз, при этом остальные продолжали плавать вокруг и петь волшебными голосами. Я не сопротивлялась, наоборот, отталкивалась ногами от воды, чем вызывала довольные улыбки своих провожатых.

Черное, кажущееся бездонным дно взмыло к глазам, и когда я готова была нырнуть во тьму, в глаза ударил свет. Это было так неожиданно, что я, поперхнувшись, закашлялась, пуская пузыри.

Я оказалась в прекрасном подводном городе, с чудными постройками из розовых кораллов, вымощенными голубым и белым камнем дорожками по дну, с чудными водорослями-деревьями, и поменьше, пышными, кустарниками. Между колышущихся листков резвятся разноцветные рыбки, которые в этом мире должно быть, заменяют птиц. Все выглядело волшебным и вместе с тем настоящим, и было так светло, что я невольно попыталась прикрыть наготу.

Русалки мельтешили вокруг, они больше не пели, но говорили все разом и непонятно было, что они хотят.

А потом легкие сдавило, и я вспомнила, что давно не дышала. Навалилась паника, захотелось вдохнуть так сильно, как никогда. Я поняла, что даже если оттолкнусь от голубой плитки изо все сил, все равно не успею всплыть на поверхность.

Очарование песней русалок внезапно покинуло. Их одинаково улыбающиеся красивые лица стали пугающими, отталкивающими. Я отчаянно забила руками и ногами, пытаясь всплыть. Я решила бороться за жизнь до конца, путь и не суждено вдохнуть еще хотя бы раз. В глазах потемнело, но я успела заметить, как та самая русалка, которой помешала смыть в воду фею, приблизила лицо к моему.

Что-то прохладное и мягкое коснулось губ, а в легкие ворвался столь необходимый воздух. В глазах посветлело, подводный мир снова обрел краски и четкость. Русалки увлекли меня в свой танец, и, опьяненная глотком воздуха, я поплыла с ними меж коралловых колонн и арок, играя в какую-то странную чехарду. Когда в глазах снова начало темнеть, еще одна русалка вдохнула в губы столь необходимый воздух.

«Они играют со мной, — пронеслось в голове. — Им надоест — и расплывутся, а я останусь одна».

Но у меня не было выбора, я вынуждена была подчиниться мимолетному настроению русалок. Их игра все больше пугала, но каждый поцелуй пьянил, и я носилась вместе с ними друг за дружкой снова и снова.

Поцелуи русалок становились все реже, то одной, то другой надоедало резвиться, и она уплывала. Кто устремлялся к поверхности, позабыв взять меня с собой, кто-то исчезал в зарослях водорослей или среди коралловых колонн.

Когда в глазах потемнело в очередной раз, и спазмы, сжимающие легкие, все не проходили, я поняла, что осталась одна. Осознание, что это конец, и притом несправедливый конец, заставляло барахтаться, бить руками и ногами, пытаясь всплыть, но тело внезапно стало тяжелым, а руки и ноги — непослушными.

И тут меня снова поцеловали. Но губы были не прохладными и равнодушными, как у русалок, а горячими и требовательными. В легкие поступил спасительный воздух, в глазах прояснилось, и я увидела перед собой лицо Исама.

Белые волосы дракона облаком поднимались над его головой, извиваясь под водой, как водоросли. Взгляд Исама был испуганным, встревоженным, но стоило мне слабо улыбнуться ему в ответ, как стал злым.

Обхватив меня одной рукой за талию, а второй помогая себе, он принялся подниматься, время от времени приникая к моим губам в поцелуе.

Голова кружилась, тело было странно легким, но каким-то непослушным. Словно сквозь пелену пришло осознание, что беловолосый дракон спасает меня. Я обхватила Исама руками и ногами, прижимаясь так крепко, как могу. Рука дракона, поддерживающая меня, задрожала. А когда поняла, что что-то горячее пульсирует у бедра — покраснела бы, если бы могла.

В затуманенном сознании мелькала одна мысль: Исам спасет меня.

Не понимая, что делаю, чуть подтянулась и прижалась к губам дракона в робком, но настойчивом поцелуе. Показалось, несмотря на то, что мы находились под водой, из груди Исама вырвался стон, а меня прижали к себе так крепко, что будь это над водой — задохнулась бы. Сейчас же сознание и так было затуманено долгим отсутствием кислорода.

Время от времени Исам припадал к губам в поцелуе, делясь драгоценным воздухом. Какими-то остатками разума я сообразила не выдыхать его, а возвращать Исаму. Так, гребок за гребком и деля один воздух на двоих, мы приближались к поверхности.

То и дело вокруг скользили русалки, лепеча, что не наигрались и вообще, вместе играть веселее. Но стоило им затянуть свою песню, от которой у меня, подозреваю, помутилось в глазах, Исам нахмурился и погрозил хвостатым кулаком. Те тут же прекратили, но продолжали плавать вокруг и что-то говорить, правда, ближе подплывать не решались.

Когда вместо водяной пленки лицо облепил воздух, а затем ворвался внутрь, такой желанный, такой необходимый, в голове вспыхнуло и я потеряла сознание.