Точка отрыва - Коллектив авторов - Страница 27

Натянуть страховочную систему, «восьмеркой», истертой до «иголки», ввязаться в веревку. Широко размахнувшись, еще одну гранату через парапет запустить.

И вниз, пролетев пять этажей в два касания за несколько секунд, не жалея сгоревших ладоней. Не выстегиваясь, ножом по натянутой еще веревке рубануть, АКС в руки и бежать. Стена колючих зарослей для чужих непроходима, а у своих всегда тропки нахоженные имеются.

Домой не пройти. Если от дома что осталось, то там сейчас узкоглазые…

Сами собой навернулись слезы. Мать всегда ругала за них, называя дурацким отцовским наследством … Мать… Чауш сбился с бега. А ноги сами понесли в сторону городка. Пока не ударила в левое плечо пуля, чуть было не опрокинув на землю. Урусов вскинул правой АКС… Патрон в стволе, затвор взведен… В грязной луже остались лежать изломанными манекенами двое желтых. Подхватить оружие убитых, выдернуть из брезентовых подсумков пару рожков, ухватить ближайший рюкзак…

Раненный сержант нырнул в свежие развалины, бывшие недавно зданием вспомогательной котельной, молясь всем богам, кого помнил, чтобы дали пережить этот день. Не ему. Матери…

Чауш рискнул вылезти из ненадежного укрытия часов через десять. В тесной каменной норе сумел стащить мокрую от крови куртку и кое-как замотать рану, плеснув картофельно-рисового самогона из фляжки, оказавшейся в рюкзаке «желтого». Хорошо хоть, кость не разворотило, только мышцу задев. Касательным отделался…

Желтые только за полночь угомонились. Да и то, по всей базе горели костры.

То, что искал, сержант нашел быстро. Один из тех БТРов, под прикрытием которых шли на штурм желтые. Первый не подошел по всем параметрам. Практически пустые баки, от двух колес по правому борту — только ошметки корда вперемешку с горелой резиной. Да и проржавевший чуть ли не насквозь. Со вторым лучше: единственный минус — кровь мехвода, неудачно плеснувшаяся на оптику. К счастью, основная часть в шлемофоне осталась. Как там оно звучит в оригинале? «Шомполами в ухи перетыкать»? А тут не шомпол, а самая обычная «вишня». Но не хуже шомпола работает, особенно, если в висок бить. А кровь протереть недолго. Да и легкую тушку ни разу в жизни не евшего досыта желтого из БТРа выкинуть не намного дольше.

Зато боекомплект почти нетронут. И бак залит под завязку, ценным бонусом — несколько канистр с горючкой в десантном отделении лежит. Километров на пятьсот должно хватить. «Километров на пятьсот? — Бежать собрался? — Да, собрался. — И почему же? — Да потому что! «Заимки» нет, «шмели» погибли… — Все погибли? Или, может быть, кто сидит сейчас, как ты пару часов назад, и ждет помощи… — От меня ждет? Один человек — один ствол? — Один ствол? Так сразу и скажи, что трус… Которого не известно за что звали Камышовым Котом…».

Взревел застоявшийся КАМАЗовский двигатель, чуть не поперхнувшись черными хлопьями сажи. Почти четырнадцать тонн стали, ведомые неумелым водителем, дернулись, проскочив одним прыжком метров пять. Передние колеса наехали на нескольких желтых, расположившихся у костра. Шум двигателя заглушили визги и крики.

Где-то поблизости заверещали на китайском, непонятно, но противно. По броне защелкали пули...

Так, а теперь — к пулеметам, найти нужные ручки и маховики.

В темноту, уже начавшую пробуждаться от воплей и грохота стрельбы, ушел огненный росчерк. Дмитрий не целился. С «ночником» разбираться времени нет, да и смысла в том немного. Основная задача — навести побольше шума и хаоса. Пока желтые будут его гонять, у выживших «шмелей» есть шанс уйти из ставшей ловушкой «Заимки».

И в Края Вечной охоты пару десятков желтых отправить не помешает. Чтобы помнили, сволочи, и детей нами пугали. Если будут дети у них.

БТР метался по территории, давя всех, кто под колеса подвернется. Иногда останавливался, и, замерев ненадолго, начинал стегать по сторонам пулеметными очередями. А потом взбесившийся БТР пропал. Желтые, перепившиеся с вечера дармового спирта, так до конца протрезветь и не успели, целый день обыскивали «Заимку». Нашли на свою голову только десяток умело поставленных растяжек.

На следующий день ветер разогнал тяжелые тучи, которые так и не разродились дождем. Осторожно выглянуло солнце, щедро даря земле теплые лучи. Где-то в траве застрекотали первые кузнечики. Двое, сидящие на БТРе, дернулись, услышав непривычный звук. Парень машинально схватился за автомат, лежащий на коленях. Кузнечик застрекотал совсем близко, чуть ли не под колесами.

— Сынок, — маленькая ладонь прошлась по волосам, привычно взъерошив.

— Да, мам? — высокий парень в грязном камуфляже подался навстречу руке.

— Ты знаешь, что сейчас скажу? — женщина замолчала, нервно закусив травинку.

— Нет. Но догадываюсь. — Лицо парня искривилось в вымученной улыбке.

— А еще знаю, что все равно догадываюсь неправильно.

— Молодец. Весь в отца, — теперь уже женщина улыбнулась. По-настоящему. —Тот тоже всегда догадывался, но всегда неправильно. Найди его. Обязательно. Как встретишь, передай привет. Скажи, что он дурак. Любимый. И что я его жду назад. Хоть он и идиот. И дурак. И вообще.

Чауш чуть не поперхнулся.

— Найти? — переспросил он на всякий случай. Дмитрий многого ожидал, но никак не такого.

— Ага. Найти. Ты сможешь. Ты такой же, как он. Точь-в-точь. И тоже сержант! — мать вытащила из недр БТРа свою сумку и начала в ней копаться, вываливая на броню мешавшее: несколько магазинов к ПМу, бинокль, ворох «двухверстовок», нож…

— Да где же она запропала, за ноги ее да об пень совой… Вот! — мать положила на автомат толстую тетрадку в плотном переплете. — Тут план-схема примерная набросана, в середине. И кое-какие заметки есть. По мелким нюансам тех краев. Где что, как, кого и сколько раз. Я-то на родине Урусова только пару раз была, да и то недолго. Особо советов дать не могу. Да и не до того нам было. Мы же туда мной хвастаться приехали!

Чауш все понять не мог, с каким чувством мать отца вспоминает. Вроде как и любви нет уже. Вроде и ненавидеть должна за то, что ушел. И вообще… Но вот потаенное что-то, в самые глубины спрятанное, вспыхивало в глазах…

— А ты? Вернее, вы? — сержант кивнул в сторону тех, кто остался в живых. Мало кому удалось пережить первый день и вовремя выскочить навстречу разъяренному металлическому чудовищу, заляпанному кровью по башню. Повезло семерым. Два «шмеля» и пятеро гражданских. Три женщины, два ребенка. Оба бойца — ранены. Один в ногу, второму хорошо бок раскурочило осколком.

— Что «мы»? Горючки, как понимаю, еще километров на двести хватит. Ты не всю выкатал. Рация вроде как рабочая, будем на подъезде к Грачу трезвонить по всем волнам. Он услышит. А расходиться надо тут. Тебе на запад, нам на восток путь.

— До Грача не двести километров. А триста пятьдесят. И к нему Пчелинцев за четыре года не послал ни одной группы. Потому что не дошли бы. И никуда я не пойду, — Чауш и представить себе не мог, что на мать голос повысит. Но получилось. А она даже не удивилась, не говоря уже об обиде.

— Тогда бы не дошли. Даже всем составом. А сейчас — сможем. Все желтые на верст триста кругом, сейчас на «Заимке». И будут там, пока все не сожрут и не изгадят.

— На триста… Но еще пятьдесят есть. Не забыла?

— А у нас на БТРе еще полторы тысячи патронов на «Владимирова». И на ПК — цинков десять. Не забыл? И кто-то умный еще насобирал с десяток калашей. Не подскажешь, кто такой?

Чауш за сегодня уже устал удивляться.

— Ну, я насобирал. Знаешь же.

— Знаю. И что? Уже запрещаешь родной матери сына похвалить? И не смотри так. Я с ума не сошла.

Поняла, видно, она что-то. Или в удивленных глазах сына прочитала.

— Мы дойдем, не волнуйся. Что со мной случиться может? Да и больше некуда, сам прикинь. А тебе надо идти сейчас. Считай глупой просьбой выжившей из ума старухи.

— Ма… — протянул Чауш. — Не гони, пожалуйста.

— Не гоню, не парься. Я собиралась уходить, когда была чуть-чуть старше тебя. Но тогда Урусов нарисовался, да так, что стереть не смогла. Он же, сволочь, со службы и забрал, гад. За спиной, сговорившись со всеми, до кого дотянуться смог. А руки длинные. И язык подвешен, — мать опять улыбнулась чему-то своему.