Лунная радуга. Этажи
(Повести) - Авдеенко Юрий Николаевич - Страница 35

На столе лежит выкройка. Ксеня переводила ее из журнала «Работница». Она сейчас очень миленькая, эта бригадирша. И прическа — первый класс!

— Нет, — серьезно отвечает Ксеня. — Я начальник только на стройке. А так мы с девчонками — подруги.

В шутках она разбирается меньше, чем в прическах. Ясно! Больше патетики.

— Вне работы вы просто девушка!

— Выходит, так, — улыбается Ксеня.

— Ну, если вы просто девушка, то разрешите задать вопрос: почему вы не на танцах?

— Я дежурная по агитпункту, до девяти часов…

— И еще один вопрос: можно вас проводить?

Она удивленно смотрит на меня своими большущими глазами и говорит словно про себя:

— Я думала о вас совсем иначе…

Снова лужи. Обходим их вместе. Небо чистое, безлунное. Только звезды. Ненадоедливые звезды. Хорошо идти с девчонкой. Просто хорошо. Только разговор у нас тяжеловатый. Не лирический, а на общественные темы.

Примерно такой.

— Конечно, возможности для культурной работы на стройке есть. Значит, комсомольская организация не проявляет инициативы. — Это я так умно говорю.

Ксеня объясняет:

— У Женьки опыта нет. Его первый год избрали.

— И внешний вид у него не очень авторитетный…

— Разве он виноват, что у него внешность доверия не внушает, — защищает Женьку Ксеня. — Это лишь на первый взгляд. И еще он любит другой раз соригинальничать. Знаете, Максим, однажды он у нас в гостях был. Мама его обедом угостила. Он ел-ел и вдруг говорит: «Мария Федоровна, ваш борщ как микстура». Мать — человек обидчивый. С ней чуть дурно не стало. А Женька не спеша поясняет: «Целительный и полезный». Такой он…

Теплота, с которой она произнесла последние слова, преобразила ее. Я посмотрел на Ксеню. Какая она сейчас? Красивая, гордая, злая? Все не то… Добрая!

Справа в темноте кто-то часто мигал фонариком.

— Это мне, — остановилась Ксеня. — Дальше нельзя.

— Почему?

— Андрюшка! — позвала она.

Из темноты вынырнул мальчишка лет восьми с резиновыми сапогами под мышкой. Он недружелюбно осветил меня. И поставил сапоги на асфальт.

— Мой провожатый, — ласково представила Ксеня. — Что бы я делала без такого братишки?

— Когда пистолет купишь? — недовольно спросил Андрюшка.

— Какая с него корысть? Игрушечный…

— Все равно… С пистолетом и в темноте не боязно.

Ксеня, опершись на плечо Андрюшки, сняла туфлю и сунула ногу в сапог.

— Так каждую весну и осень. Грязища непролазная. Даром что Москва близко.

И мне внезапно захотелось задержать Ксеню. Поговорить с ней о чем-нибудь… Но я молчал, будто ночь заткнула мне рот. Ксеня, пожелав спокойной ночи, уходила с братом. Они разговаривали. И все было слышно…

Замка на двери в мою комнату не было. Имелся общий замок в квартире. И я хотел тоже поставить на свою дверь замок. И даже купил его в хозяйственном магазине на Колхозной площади. Но потом увидел, что на дверях соседки замка нет. И похерил эту затею…

Однажды я возвращался домой около семи вечера. Было уже темно. В окнах горел свет. И самое удивительное, что он горел и в моем окне, хотя я точно помнил, что, уходя на работу, погасил лампочку.

Я вошел в прихожую. И еще больше удивился, когда услышал, что в моей комнате щелкнул выключатель и полоска света под дверью исчезла.

В квартире тишина. Соседки на кухне нет. Но лампочка там горит, и свет, ластясь к стене, немного проникает в прихожую.

Неужели воры?..

Толкаю ногой дверь, она беззвучно уходит влево, но не до конца. Кто-то стоит за дверью и мешает ей приткнуться к стене. Вижу, стол выдвинут на середину комнаты. На столе бутылки и фрукты. А за столом кто-то сидит.

Дергаю шнурок выключателя.

На меня смотрит симпатичная девушка. Локоть ее левой руки лежит на столе, ладонью она подперла щеку. Глядит спокойно, но с любопытством.

Полундра! Неужели я перепутал подъезды!

Дверь теперь ползет на меня. Из-за нее появляется Стас, улыбающийся во весь рот. Поднимается Алексей Чивиков, сидевший на корточках за диваном-кроватью. Стас протягивает лапу и говорит:

— Зажал, морж, новоселье.

— Да нет, да я…

— Хватит оправдываться. Мы человеки ушлые. Знакомься — Валя. Э, нет… Не пяль на меня глаза, не по адресу. Поздравления — Чивикову.

Стас, как всегда, говорит много и быстро.

Девушка протягивает мне холодные пальцы. Вежливо кивает.

Чивиков — нос кверху. Грудь колесом. Петухом ходит. Нравится ему, конечно, Валя. Очень нравится. Позднее, когда мы выпили, он спрашивал меня:

— Ты бы на ней женился?

А что ответить? Говорю:

— Она бы за меня не пошла.

— Почему?

— Тебя любит.

Доволен. Улыбка на лице не умещается.

Но разговор этот случился позднее. А когда я пришел, на столе высились шампанское и коньяк. И закуски лежали в тарелочках. И фужеры стояли и рюмки.

— Позови свою милую соседку, — говорит Стас. — Она охотно нас выручила посудой. И мы закатим пир на весь мир.

Я иду приглашать соседку, а думаю о том, что Стас и умнее, и ловчее, и хитрее меня, что он уже начисто выиграл этот вечер. Что никакого серьезного разговора не получится. Что я вообще не умею говорить серьезно. Такой вот я человек.

Стас сказал:

— Нет. Нет. Я за рулем не пью. Нарзан — другое дело.

Потом, когда я немного захмелел, попытался задеть Стаса. Слегка:

— Каждое дело нужно делать честно и на совесть. Все, что сработано иначе, не выдержит первого же шторма, затрещит по швам. Тогда большая беда будет.

— Правильно твой боцман говорил, но бескрыло. Видать, мужик он дельный, смекалистый. Но вот крыльев ему не хватает. Дельфин он, понимаешь…

— Не понимаю.

— Слышал, что ученые наблюдают за дельфинами, удивляются их уму. Говорят, дельфины полетят на другие планеты, на те, где океанов много. Но полетят только в том случае, если их пошлют люди. Пойми, милый Макс, не боцманы Шипки двигают человечество вперед.

— Но если боцманы воспитывают тех, кто двигает человечество вперед, почему же они дельфины?

— Действительно, почему? Один — ноль в твою пользу… Ладно, Максим… Продолжим наш разговор в другой раз. А сегодня… Сегодня мы пришли к тебе по делу. Валя!

Стас и я сидели на диване-кровати. И Валя подошла к нам и села рядом со Стасом.

— У нас к тебе просьба, — сказал Стас.

Суть ее состояла в следующем. Валя училась на актерском факультете в Государственном институте театрального искусства. Месяцев шесть назад ее пригласили сняться в кино. Роль была хорошая, главная женская роль. И Валя согласилась. Но просрочила отпуск, который ей предоставил деканат. И теперь у нее были серьезные неприятности в институте. И она хотела перейти во ВГИК.

— Поговори с Еленой Николаевной, — предложил Стас. — Она знает, как это делается.

— Фильм послезавтра принимает Главк, — сказала Валя. — Потом его можно будет показать во ВГИКе.

— Я поговорю с Еленой Николаевной, — согласился я. — Не знаю, что из этого получится, но обязательно поговорю…

— Спасибо, — сказала Валя.

Я проводил их до машины. Заурчал мотор. Стас кинул:

— Звони, старик. Не зазнавайся.

Красные огоньки, покачиваясь, уплывали в ночь…

Я не сердился на Стаса. Больше не было у меня на него злости. Хотя я точно знал, что Стас живет нечестно. Только вот какая-то жалость томилась под сердцем…

Люди ждали автобус. А снег падал. И пока я возился с плакатом, пытаясь прикрепить его на дверях — доски были мерзлые и кнопки гнулись, — люди стали совсем белыми.

Продрогшая Ксеня, постукивая ботинком о ботинок, топталась на одном месте. Под мышкой она держала рулон с такими же плакатами, на которых были напечатаны биография кандидата в депутаты и его фотография.

— Сегодня обойдем двадцать квартир, — сказал я.