Спэнсер Коэн (ЛП) - Уолкер Н. Р. - Страница 4

– Хорошие люди, – проговорил он. – У нас на работе некая свобода. Меня можно

было бы назвать – как ты там говорил? – самым серьезным.

– Я не имел в виду ничего плохого, – добавил я.

– О, я знаю, – выдал он. – Это правда. Я всегда был тихим и серьезным. По

большому счету.

– В курсе, что о таких говорят? – Я сверкнул улыбкой. – В тихом омуте черти

водятся.

Эндрю зашелся в хохоте.

– Нет, не в курсе.

Мне необходимо было продолжить допрос. Но вчера я обратил внимание, как он не

горел желанием отвечать и закрылся, словно его загнали в угол, поэтому на данном этапе

стоило придерживаться безопасных тем.

– Окей, быстрый опрос, – сказал я. – Еда, которую ты не выносишь?

– Авокадо. Мерзость и гнусность.

– Кофе?

– Да.

– Какой предпочитаешь?

– Латте с двухпроцентным молоком. Без сахара и сиропа.

– В какой день у тебя стирка?

– Суббота.

Ой.

– Я оторвал тебя от стирки?

Он хмыкнул.

– Нет. Люблю опасности в жизни.

Я прыснул.

– Абонемент в спортзал?

– Да.

– Аллергия на собак?

– Нет.

– Кошек?

– Нет.

– Лошадей?

Он засмеялся.

– Нет.

– Любимый фильм?

Он взглянул на рисунки на стене и улыбнулся.

– «Как приручить дракона –2».

– Нечестно! – вскрикнул я. – Окей, любимый фильм, над которым ты не работал.

– Гм… – Он снова улыбнулся и поднял глаза к потолку, словно там был написан

ответ. – «Бегущий по лезвию» и «Заводной апельсин».

– Ладно, стоп, – оборвал я, подняв руки вверх. – Ты не можешь переметнуться от

анимации «ДримУоркс» к бескомпромиссным Ридли Скотту и Стэнли Кубрику.

Его явно поразило, что я был знаком с именами режиссеров.

– А были правила? – возразил он.

– Нет.

– Следующий вопрос.

Я скептически рассмеялся.

– Не могу продолжать. Без шуток? «Заводной апельсин»?

– Я еще и классику люблю, типа «Франкенштейна» и «Волшебника страны Оз».

Я покачал головой.

– Сложный ты человек.

Теперь он ухмылялся, выглядя при этом очень привлекательным.

– Да не особо.

– Еще как особо. Любимая книга?

– О, – он прищурился, словно ему было больно, что приходилось выбирать всего

одну. – «Убить пересмешника». Знаю, эту книгу любят все. – Он пожал плечами.

– Ну, на то есть причина, – отметил я. – Любимая песня?

Он вскинул руку.

– Нет. Слишком большой выбор.

– У всех есть самая любимая песня.

Он покачал головой.

– У тебя есть?

– Да.

– И что за песня?

– Не скажу. Сегодня вопросы о тебе, а не обо мне.

– А когда будет твоя очередь отвечать на вопросы?

– Завтра.

– Мы встречаемся завтра?

– Ага.

– Где?

– У меня, – предложил я, понятия не имея почему. Слова вылетели прежде, чем я

успел их остановить. – Если хочешь. Или можем пойти в другое место, мне все равно.

– И ты расскажешь мне о любимой песне?

– Да, как только ты сузишь свой выбор до одной. До одной любимой песни.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Я могу сказать «вето».

Я ухмыльнулся в ответ.

– Можешь, но не станешь. Окей, расскажи о друзьях.

Он замолчал.

– Ты хочешь познакомиться с ними? – спросил он, улыбка исчезла, а в глазах

появилось опасение.

– Как сказать, – ответил я, пожимая плечами и стараясь выглядеть спокойным.

Видимо, я задел его за живое. – Если понадобится, наверно, захочу. Но сейчас мне просто

нужно разобраться, почему ты именно такой, какой есть. – Потом я спросил: – Тебе бы не

хотелось, чтоб я с ними встречался?

Он протараторил:

– О, нет–нет. Я не против, – и покачал головой. – Просто не знал, как далеко все

зайдет, вот и все. Не хочу, чтоб кто–то неверно нас истолковал, и предпочел бы не

говорить никому, – он рукой указал на нас обоих, – что это сделка.

– Зайдет настолько далеко, насколько необходимо, а ты можешь говорить людям

все, что тебе по душе, – сказал я ему, надеясь, что смог изобразить обнадеживающую

улыбку. – Мы зайдем так далеко, чтоб Эли увидел нас вместе и понял, от чего он

отказался. И все.

Эндрю кивнул и опустил глаза на свои руки.

Я сделал глубокий вдох.

– Ладно, расскажи мне о нем.

– Что ты хочешь знать?

– Полное имя.

– Эли Мастерсон.

– Сколько лет?

– Двадцать пять.

– Где вы познакомились?

Он улыбнулся.

– В продуктовом магазине.

– Кто кого пригласил на свидание?

Эндрю моргнул и тихо ответил:

– Он пригласил меня.

– У тебя есть его фотки?

Эндрю достал телефон из кармана, пролистал несколько страниц и передал мне.

– Есть несколько, – сказал он. – Можешь посмотреть, если хочешь.

У Эли были темные волосы, темные глаза, оливковая кожа и широченная улыбка.

Первое изображение – их совместное сэлфи. Эли держал что–то в руках. Эндрю держал

телефон, поэтому я предположил, что сфоткаться – его идея. Я перешел к следующим: на

первом Эли смотрелся естественно, на втором показывал язык. Потом снятое кем–то

другим фото, где они сидят вместе. Выглядели они довольно счастливыми, хотя не то

чтоб я хорошо знал Эндрю – и никогда не положил бы глаз на Эли – но казалось им

весьма легко вместе.

– Сколько вы встречались?

– Восемь месяцев, – ответил Эндрю.

– И жили вместе?

Он кивнул.

– Мы съехались спустя пару месяцев после начала отношений. – Он боязливо

засмеялся. – Знаю, звучит глупо. Но он и так бывал здесь ежедневно и платил за квартиру, в которой не жил, так что было логично. – Эндрю протяжно и громко выдохнул. – Все

наши отношения были похожи на ураган. Все происходило слишком быстро.

– Вы обручились?

– Да. – Он дернул плечом. – Ну, фактически нет. У нас не было колец или чего–то

подобного. Он предложил пожениться, но больше эту тему не поднимал.

Х–м–м. Странно.

Было кое–что еще, о чем мне нужно было знать.

– Эндрю, могу я спросить о личном?

Он захохотал.

– А ты еще не спрашивал?

Я улыбнулся. Как бы правдиво ни звучало, но этот вопрос был о другом.

– Он обидел тебя?

Эндрю замер, потом моргнул.

– Когда ушел от меня?

– Нет, я имею в виду, вообще обижал? Бывал ли он грубым, запугивал или проявлял

агрессию?

– Что? Нет, – вспылил он. – Нет, ничего такого. Он никогда таким не был. Почему

ты вообще спросил? Думаешь, в таком случае я хотел бы его возвращения?

Я поднял руки в знак предложения мира.

– Мне просто необходимо понимать, с чем имею дело, и не прибьет ли меня какой–

нибудь ревнивый псих за то, что я тобой. Я всех спрашиваю. – Ну, по факту нет; вопрос

этот задавался, только если требовалось.

Он забрал телефон, словно я оскорбил фотографию Эли.

– Он вообще не такой. Понимаю, многие люди его недолюбливают, но они не

знакомы с ним так близко, как я.

– Справедливо, – сказал я. – У меня и в мыслях не было ничего дурного. – Он

заявил, что физически Эли его не обижал, и я поверил. Но было что–то еще насчет Эли, что не давало мне покоя. Может, познакомившись поближе, я изменю мнение? Эндрю

явно любил его, а моя задача – воссоединить их, не уделяя внимания достоинствам Эли. –

Когда вы в последний раз общались?

– На прошлой неделе, – ответил Эндрю, обращаясь к фотографии Эли.

– Кто был инициатором?

Эндрю откашлялся.

– Я позвонил ему.

– И как прошло? – спросил я. – Он воспринял мирно? Разговаривал дружелюбно?

Он кивнул.

– Да. Он болтал и смеялся, словно ничего не изменилось.

Смешанные сигналы – хуже всего. Они тащатся за вами как подержанная игрушка, которую выбрасывают, если удавалось подыскать что–то получше, и оставляют, если

ничего не подворачивалось.

Он все еще разглядывал руки на коленях.