Небо на плечах - Федорочев Алексей - Страница 15

— А в жилой части дворца вы, видимо, тоже следили, чтобы урона чести моей дочери не было?! — Император вернулся к официальному «вы», что было хорошим признаком, на «ты» с людьми, не входившими в его крайне ограниченный ближний круг, в основном состоящий из ровесников, он переходил только в минуты сильного гнева.

— Так точно, ваше императорское величество! — Ну должен же он знать, что я далеко не первый любовник у двадцатипятилетней великой княжны!

— Что с Ольгой?

— Спит, наверное. Пять, — посмотрел на часы, — почти полшестого утра, все нормальные люди спят, государь, — с намеком глянул на хозяина кабинета.

Император еще раз пробежался пальцами по столу, на сей раз без спецэффектов.

— До моего распоряжения я не желаю вас видеть при дворе!

Вот и чудненько!

— О том, чему стали свидетелем, — молчать!

Я склонил голову в согласном поклоне.

— Свободны!

От властного рыка меня буквально вынесло за пределы кабинета. За дверьми пришлось потратить несколько секунд на то, чтобы подавить довольную усмешку, надеюсь, на камерах это выглядело так, словно я приходил в себя после выволочки императора. Мелкая опала, которая наверняка в скором времени будет снята, была в данной ситуации наименьшим злом. А со своими недругами пускай царская семейка сама разбирается, я сделал все что мог.

— Тихон, ты когда-нибудь видел подобное? — спросил император, бросая советнику золотой кругляш.

— Нет. Что это?

— Это?! «Панцирь»!

— Э-э-э… тот самый?.. — Милославский озадаченно повертел в руках блестящую финтифлюшку. — Он же с конскую голову должен быть размером?.. И весом под пуд?.. Я же помню, как пришлось весь трон переделывать, чтобы только его туда запихать!

— Тот — не тот! Свойства те же самые! Проверяли. Как тебе?

— Феноменально! Кто отличился, государь? — подобрался глава ПГБ, делая заметку в пух и прах разнести собственное научное направление — о подобных новинках он должен был узнавать первым!

— Кто отличился… Протеже твой! Подарил Ольге на балу.

— После которого вы прервали свою поездку?

Константин недовольно скривился: бессмысленных вопросов он не любил, а Тихон и так прекрасно знал, зачем и почему император сорвался обратно в столицу при первой же возможности. Анонимное письмо, подброшенное прямо на стол гостевого крыла дворца германского кайзера, недвусмысленно намекало о готовящемся покушении на любимую дочь. Которое, к счастью, не произошло. Вот только выяснять, была ли записка «уткой», или же попытка навредить наследнице сорвалась благодаря действиям одного непомерно наглого юнца, приходилось осторожно, чтобы не вспугнуть вероятного недоброжелателя.

— Откуда у него?.. — начал Милославский, и тут же сам себе ответил: — Бушарин, кто же еще! Наша новая звезда на научном небосклоне! Мне кажется, Грушину надо внушительный пинок дать за то, что упустил такую голову!

— Не просто пинок, гнать пора! Уже второе изобретение подряд и снова — в частных руках! Напомни мне подумать потом, кем заменить Петра Ильича. Развел у себя семейственность! — Монарх отобрал обратно у главы ПГБ собственность дочери и принялся катать между пальцами.

— Слушаюсь, государь. После Дня империи?

— Да, где-то там. Сейчас у нас другие заботы. Что думаешь насчет своего приятеля?

— Выглядит все гладко: подозревал, никаких зацепок не было, решил проверить. Если судить с этой точки зрения, то он нашел и привлек идеального исполнителя. Даже на наше давнее соперничество не посмотрел.

— И?.. Твое мнение?

— Я… у меня нет мнения, государь, — впервые беспомощно опустил руки Милославский.

Выбор и впрямь был кошмарный: то ли давний напарник — кристально честный человек и сделал все возможное, чтобы предотвратить провокацию, причем надо признать — действовал успешно. То ли он по уши погряз в заговоре. Пусть не против императора, а против Ольги, но, случись что с ней, происшествие рикошетом ударит и по ее отцу, это Лопухин должен был понимать. Или — или. Оба варианта были равновероятными, а цена ошибки — слишком высока.

— Даю тебе две недели, чтобы мнение появилось! И еще… секрет этих штучек, — император подкинул на ладони артефакт, названный им «панцирем», — на сторону уйти не должен! Как ты это обеспечишь — сам думай, не мне тебя учить. В качестве компенсации отдай ему. — Константин бросил на стол конверт с бумагами. — Разберется!

— Так, может…

— Нет, я на него в гневе! — Тихон Сергеевич непонимающе уставился на ухмыляющегося босса, не проявляющего ни малейшего признака недовольства. — Не бери в голову, твой граф не удивится. Ей-богу, будь Оля помладше, выдал бы ее за него, и плевать на всех! Далеко пойдет! Понимаю — нет, знаю! — что врет мне в глаза, а поймать его не могу, все чувства молчат. Надо будет с Аней его попробовать свести, у них всего два года разницы. Потом посмотрим.

За сессией оглянуться не успел, а лето уже началось и цвело вокруг буйным цветом, вторая половина июня даже солнышком порадовала.

Наблюдая за безобразной дракой Митьки и Бориса, никак не мог определиться, за кого болеть. Радовало, что сцепились эти двое не в доме, а на берегу, но это был, пожалуй, единственный положительный момент. А! Нет! Из-за особенностей гасителя брат перейти на магию не мог, хотя уже пару раз пытался, так что разногласия они решали исключительно кулаками, и это тоже было плюсом.

— Это что? — спросил из-за спины Иван.

— Драка, — меланхолично ответил я.

— Э-э-э… А с кем Борис дерется?

— Что за шум, а драки… есть? — раздался вопрос подошедшего Алексея, чей медовый месяц наконец-то закончился.

— Битва века. Черный против Васильева, — все так же отрешенно отозвался я.

— Вмешаться не хочешь?

— На чьей стороне? — спросил родичей.

— Хм… А из-за чего дерутся?

— Лариса Морозова, за которой уже два года ухаживает наш гаситель, оказалась обещанной невестой моего брата. Вы все еще хотите, чтобы я встрял?

— Н-да… Ставлю червонец на пэгэбэшника! — Шаман плюхнулся рядом на мое любимое бревно.

— Отвечаю! Наш Борька не хуже! — справа приземлился Метла. Стало ощутимо недоставать попкорна.

— Да кто ж так бьет! Тебя же учили! — заорал пилот, приметив неловкий удар Митяя.

— Борис! Мы с тобой! — оглушил Иван.

— Дурдом! — прокомментировал я.

А на песке события подошли к закономерной развязке: то ли Лехин выкрик помог, то ли брат сам сообразил, но он взял Черного на болевой, отчего гаситель согнулся буквой «зю» и полностью утратил контроль. В результате оба свалились без сил на землю. Ничья.

Так, как мы пили в те три дня, пока Митька гостил у меня, я не пил никогда. За встречу. За мировую Дмитрия с Борисом. За прекрасных дам. За доступных дам. За недоступных дам. За родителей. За здоровье императора. За здоровье императорской семьи, всей сразу и по отдельности. За тех, кто в море. За тех, кто «в поле». За тех, кто «за речкой». На выходные, ни капли не протрезвев, отправились в Москву, а в самолете пили за пилотов, стюардесс и весь аэрофлот. Напугав отчима, ввалились к маме и… резко успокоились. Бочком-бочком Борис Черный, сачковавший в этом алкогольном марафоне, испарился из прихожей болынаковской квартиры, пообещав отзвониться от отца, а мы рухнули на пол в гостевой комнате и просто вырубились.

Очнулся от того, что по мне ходил слон. Маленький, но очень конкретный и целеустремленный. В сочетании с дятлом в моей голове выходил некоторый перебор фауны, поэтому попытался столкнуть с себя животное, на что дятел ответил особо сильной дробью, а слон — возмущенным писком. При открытии глаз — почти подвиг в моем состоянии! — слон приобрел черты крохотной девочки в зеленую крапинку. С криво нарисованным зеленым цветочком на лбу. Цветочек меня добил. Это однозначно горячечный глюк!

Васин, я тебя поздравляю! К тебе даже приличные зеленые черти прийти не смогли! Сэкономили на краске и послали фею! Цветочную!