Трагедия с 'Короско' - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 12
- Предыдущая
- 12/29
- Следующая
- В худшем случае, это будет только вопрос выкупа, - утешал Стефенс Сади, - кроме того, мы еще очень недалеко от Египта и далеко от страны дервишей. Нет сомнения, что за нашими похитителями будет погоня, а потому вы не должны падать духом, не должны терять надежды!
- Я отнюдь не отчаиваюсь, мистер Стефенс, - сказала Сади, бледное личико которой противоречило ее словам, - все мы в руках Божьих, и Он, конечно, не даст нам погибнуть. Все мы готовы верить в Бога и надеяться на Него, когда нам хорошо живется, но теперь пришло время для нас доказать, что это не пустые слова, и что мы, действительно, возлагаем на Него все наши надежды. И если Он там, в этом голубом небе...
- Он там! - раздался позади них уверенный, наставительный голос пресвитерианского священника. Его привязанные к луке седла руки, тучное тело, покачивавшееся из стороны в сторону, раненое бедро с запекшеюся кровью, на котором насели мухи, непокрытая голова под этим палящим зноем, так как и зонт, и шляпу он потерял во время борьбы, - все это причиняло ему невыносимые мучения. Постепенно увеличивающаяся лихорадка проявлялась жгучими красными пятнами на его полных отвислых щеках и странным блеском в его глазах. Он всегда казался несколько сонным, вялым и скучным собеседником, но теперь горькая чаша скорби словно разом переродила его. Он казался теперь так величаво спокоен, в нем чувствовалась такая нравственная сила, что она сообщалась даже другим. И вот в нем проснулся теперь горячий, убежденный проповедник; в эти горестные минуты он так прекрасно говорил о жизни и смерти, о настоящем, о надеждах в будущем, что мрачное облако скорби и отчаяния, нависшее над туристами, как бы рассеивалось под впечатлением его слов.
Сесиль Броун, правда, пожимал плечами, не считая возможным изменять своих взглядов и убеждений, но все остальные, в том числе и monsieur Фардэ, были растроганы и несколько утешены.
Кочрэнь, между тем, изготовлял из своего большого красного шарфа тюрбан и настоял на том, чтобы мистер Стюарт надел его.
Но теперь ко всем страданиям несчастных пленных прибавились еще мучения жажды. Солнце палило нещадно сверху и отражалось на них снизу, от этого раскаленного песка пустыни, пока, наконец, им не стало казаться, что они едут по горячей пелене расплавленного металла, испарения которого пышут на них и обдают их удушливым жаром. Губы их пересыхали до того, что теряли всякую упругость, а язык, точно тряпка, прилипал к гортани. Каждое слово приходилось выговаривать с усилием, и потому все примолкли. Мисс Адамс свесила голову на грудь и уже давно не говорила ни слова; ее широкополая шляпа скрывала ее лицо, но во всей позе ее сказывалось крайнее изнеможение.
- Тетя сейчас лишится чувств, если для нее не найдется глотка воды! сказала Сади. - О, мистер Стефенс, неужели мы ничем не можем помочь ей?
Ехавшие поблизости дервиши были все арабы баггара, за исключением одного только невзрачного негра с лицом, изрытым оспой.
Лицо этого последнего казалось добродушным в сравнении с лицами остальных. И Стефенс решился, тихонько дотронувшись до его локтя, указать ему сперва на его бурдюк с водой, а затем на мисс Адамс. Негр отрицательно и гневно покачал головой, но в то же время многозначительно посмотрел на арабов, как бы желая этим показать что если бы не они, то он поступил бы иначе.
Немного погодя, он, тыкая себя пальцем в грудь, произнес:
- Типпи Тилли!
- Что это значит? - спросил его полковник Кочрэнь.
- Типпи Тилли! - повторил негр, понижая голос до таинственного шепота, как бы не желая быть услышанным своими товарищами.
Полковник отрицательно покачал головой.
- Нет, я решительно ничего не понимаю!
- Типпи Тилли. Хикс-паша! - снова повторил негр.
- Право, я начинаю думать, что он дружественно к нам расположен! - сказал Кочрэнь, обращаясь к Бельмонту. - Но из его речей ничего не могу разобрать, может быть, он хочет нам сказать, что его зовут Типпи-Тилли и что он убил Хикс-пашу?
Услыхав это, добродушный негр оскалил свои огромные белые зубы и воскликнул:
- Айва! Типпи Тилли, бимбаши Мормер - бум!
- Клянусь честью, - воскликнул вдруг Бельмонт, - я угадал, что он хочет сказать: он пытается говорить по-английски: типпи тилли, думаю, означает "артиллерия"; из этого я заключаю, что он хочет сказать, что служил раньше в египетской артиллерии, под начальством бимбаши Мортимера, что он был захвачен в плен, когда Хикс-паша был разбит, и ему ничего более не оставалось, как только сделаться дервишем!
Тогда полковник сказал ему несколько слов по-арабски и получил ответ, но в это время двое арабов поравнялись с ними, и негр ускорил аллюр своего верблюда и опередил пленников.
- Вы правы, Бельмонт, - сказал Кочрэнь, - этот парень дружественен нам и верно охотнее сражался бы за хедива, чем за калифа. Но я, право, не знаю, что он может сделать для нас. Впрочем, я бывал даже в худших положениях и то выходил, а мы все же еще не ушли от погони!
- Да, - стал медленно и рассудительно высчитывать Бельмонт, - около двух часов пополудни они ожидали нашего возвращения. В решимости и распорядительности моей жены я безусловно уверен. Нора всегда сумеет настоять на немедленном розыске. Предположим, что погоня отправилась из Хальфы часа в три пополудни, да час положим на переправу с той стороны Нила на этот берег. Значит, к пяти-шести часам вечера египетская кавалерия будет у утеса Абукир и нападет на наш след. Следовательно, мы опередили их всего на четыре часа, не больше; весьма возможно, что они еще успеют настигнуть Али Ибрагима и спасти нас!
- Некоторых из нас, может быть и спасут, но я не надеюсь, что завтра наш padre или мисс Адамс еще будут живы. Кроме того, нам с вами не следует забывать, что эти арабы имеют обычай закалывать своих пленников, когда они видят, что нет исхода. На случай, если вы, Бельмонт, вернетесь, а я нет, прошу вас, исполните вы мою посмертную волю...
Оба они отъехали немного вперед и, склонившись друг к другу, долго совещались о чем-то.
Добродушный негр, называвший себя Типпи-Тилли, ухитрился каким-то образом сунуть в руку мистера Стефенса какую-то тряпку, напитанную водой, которую тот вручил Сади, и она смочила ею губы своей тетки. Сильная натура янки сказалось в ней; даже, эти несколько капель воды оживили ее, не только вернув ей силы, но даже и бодрость духа.
- Я не думаю, что эти люди желают нам зла, - сказала она, - я полагаю, что и у них есть какая-нибудь своя религия, которая считает злом то же, что и вы называете злом, и которая воспрещает им делать зло!
Стефенс только отрицательно покачал головой, но не сказал ни слова: на его глазах эти люди зверски перебили бедных и безобидных маленьких погонщиков.
- Быть может, сама судьба послала нас к ним, чтобы направить их на путь истинный! - продолжала мисс Адамс.
И не будь здесь Сади, - она была способна теперь благодарить судьбу за то, что та доставила ей случай распространять свет евангельского учения в Хартуме, а быть может, и превратить Омдурман в маленькое подобие образцового городка Новой Англии.
- Знаете ли, о чем я думала все это время? - сказала вдруг Сади. - Я думала о том храме, который мы с вами видели, помните? Когда же это было?.. Ах да, это было сегодня утром!
- Да, в самом деле, это было сегодня утром! - удивленно воскликнули все трое. А как далеко, казалось, отстояло от них теперь это время, всем им казалось, что это было давным-давно, и даже само воспоминание об этом храме потонуло в тумане далекого прошлого. И некоторое время все они ехали в глубоком безмолвии; наконец, Стефенс напомнил Сади, что она не кончила своей начатой фразы о храме.
- Ах да, - точно обрадовавшись, сказала молодая девушка, - я, видите ли, вспомнила об изображениях на его стенах, об этих жалких, несчастных пленниках, которых влекут за собой победоносные воины... Кто бы мог подумать, что через три часа мы, смотревшие на эти изображения, будем в том же положении?! А мистер Хидинглей!.. - и она отвернулась и заплакала при мысли о своем юном соотечественнике, безвременно погибшем вдали от родины.
- Предыдущая
- 12/29
- Следующая
