Бои на Карельском перешейке - Гурвич М. "Составитель" - Страница 11

Связные побежали к командирам рот с строжайшим требованием комбата:

— Каждому бойцу — стрелять только по цели! Посади врага на мушку, тогда и стреляй! Нечего палить в божий свет, как в копеечку!

Но враг стреляет из окопов впереди. Капитан Угрюмов подозвал следовавших вместе с ним командиров — минометчиков лейтенантов Хамидова и Арянова.

Проворные минометчики с изумляющей быстротой изготовились и бросили мины в завалы и окопы впереди. Там грянули звонкие разрывы. Возникли клубы дыма. Невидимо откатывался враг.

«Умеют маскироваться! Нам бы так научиться!» — с завистью и злостью подумал Угрюмов и громко и радостно ахнул: впереди, в глубине улички виднелся блиндаж, в него прямо ударила мина, над кустом дыма взлетела земля, бревна.

— Молодцы минометчики! — восхищенно сказал Угрюмов, — Какое грозное оружие — минометы!

Связной доложил, что разведка вышла на полотно железной дороги, бронепоезда белофиннов не оказалось, враг откатился в направлении Териоки.

В дыму пожаров, стлавшихся над дачным городком Куоккала, роты вышли на линию железной дороги. Пути были взорваны, шпалы разворочены.

Комбат испытывал чувство глубокого удовлетворения и радости. Боевая задача выполнена: железная дорога от границы в глубь Финляндии перерезана.

На небе развеяло тучи, под солнцем блестел и искрился снежок. В отдалении глухо ухали орудия. Снаряды рвались далеко в стороне.

«Хорошо, что нас еще не накрыла вражеская артиллерия, собрались — прямо толпа!» — резко осуждая себя, подумал капитан Угрюмов. Взвесив обстановку, принял решение:

— Немедленно идти вперед и взять Териоки — полностью выполнить и дальнейшую задачу.

Он отдавал себе полный отчет в том, насколько ответственно это решение: средства усиления еще не подошли. Ни танков, ни артиллерии не видать. Времени уже 14 часов. Бойцы с утра еще не ели.

Но батальон уже добился серьезного успеха, и этот успех надо развивать. Бессмысленно и глупо топтаться, дожидаясь средств усиления. И капитана Угрюмова охватывает радостный жар борьбы, боя, победы.

Быстро двинул свои роты комбат Угрюмев. Теперь батальон шел между железной дорогой и Курносовским шоссе, за которым был морской залив. Угрюмов пустил вдоль берега 4-ю роту, сам пошел с 5-й ротой левее полотна, а во втором эшелоне шла 6-я рота.

Сновали связные, — 4-ю роту Угрюмов не видел в лесу и беспокоился о ней.

С правой стороны, за полотном, двигался 3-й батальон. С ним была зрительная связь.

Опять началось лесное болото. Ноги у бойцов глубоко уходили в мох, в осоку. На кочках, в следах краснели раздавленные ягоды клюквы. Лес поредел. Начались низкие кустики, кочки, елочки. За ними зловещей громадой желтел обрыв эскарпа — противотанкового сооружения, и по гребню его тянулось плетенье колючей проволоки на свежих сосновых кольях.

— А что, если там пулеметы врага?

Капитан Угрюмов выбросил свои станковые пулеметы на рубеж, с которого в любую минуту можно было обстрелять любую точку на эскарпе. Разведка уже подобралась к самому обрыву. Вместе с разведчиками шли красноармейцы с ножницами для резки проволоки. Где же противник? Что же он затеял, если не использовал такую позицию?

Слева, где шла 4-я рота, послышалась очередь, другая. Что там?

Впереди, помогая друг другу, вскарабкались на эскарп бойцы. Лязгнули ножницы, звякнув, свилась в кольца проволока. Рота быстро перевалила через эскарп. Связной, обливаясь потом, доложил, что 4-я рота лейтенанта Мухамедзянова прошла вдоль взморья уже третий эскарп.

— Вот почему и откатываются белофинны! Мухамедзянов их обходит! Вот командир! Будет так дальше действовать — дам ему рекомендацию в партию!

Роты проходили эскарп за эскарпом. На небо набежали тучи, посыпал влажный снег. До сумерек оставалось часа полтора. Кусты поредели. За кочкастой поляной на опушке леса стояли мрачные дома.

— Тут они нас и встретят! — сказал капитан Угрюмов, осматривая поляну, взвешивая обстановку.

Ручей наискосок через поляну, ложбина вдоль полотна железной дороги могли быть использованы как прикрытие. Разведка уже прошла за ручей. Взводы 5-й роты стали вытягиваться на поляну. Под ногами хлюпал талый снег. Угрюмов шел справа, пристально всматриваясь в мрачную опушку леса.

Командиру 5-й роты лейтенанту Кучкину комбат приказал выбросить взвод влево, по кустам, в обход поляны. Взвод лейтенанта Филонина скрытно ушел влево.

Впереди разведка подходила к домам. Уже 6-я рота вышла на поляну. И тут с той опушки затрещали резкие очереди автоматов «Суоми».

— Ложись! — скомандовал комбат, старательно укрылся сам за бугорком и приказал открыть огонь и взводу минометов лейтенанта Арянова.

Грянули на опушке разрывы мин. Слева ударили ручные пулеметы лейтенанта Филонина.

А здесь, на поляне, вскочил лейтенант Соловьев и метнулся вперед.

— За Родину! За Сталина! — кричал он и мчался через ручей, через кочки. Вслед бежали командиры, красноармейцы.

За предпоследним перелеском перед Териоками тоже была поляна. Только разведчики втянулись в кусты, — раздался взрыв, взметнулась земля, балки.

— Мины! — тревожно крикнул боец.

В кустарнике лежали два раненых красноармейца. Их уложили поудобнее, перевязали. Спереди, из-за елей вдруг затрещали автоматы и винтовки белофиннов. Бойцы залегли. Они лежали на минном поле.

Начальник штаба Дорошенко строго потянул за рукав Угрюмова, и они легли.

— Вы берегите себя, товарищ комбат, вас так обязательно убьют! — сердито и заботливо выговаривал он.

В сумерках мелькали, словно падающие звезды, красные трассирующие пули врага. Над вершинами деревьев полыхало тревожное зарево пожарищ.

Капитан Угрюмов послал связных в соседний батальон. И вскоре — обходом справа — белофинны были сбиты и с этого рубежа.

Что же дальше? В километре-двух была станция Териоки. Ее и надо было бы захватить. Капитан Угрюмов, приподнявшись, оглядел боевых соратников.

Мокрые, озябшие, они лежали на снегу с оружием в сторону врага. Ни одной жалобы, ни одного косого взгляда, а ведь от каждого потребовалось неимоверное напряжение всех с надвигаться вперед? — но ведь местность впереди не разведана. Темно. Минное поле. И спереди бьют уже станковые пулеметы белофиннов. Их не менее шести.

Комбат Угрюмов принял правильное, смелое решение: вывести батальон назад, влево, на восточную окраину Териок.

Угрюмов связался с соседом, и оба батальона без единой потери вышли на окраину Териок, заняли до утра круговую оборону.

Командованию полка было послано донесение.

Ночевали батальоны в домах. Вокруг было выставлено сильное боевое охранение. Еще тогда, когда батальон выходил из минного поля, нарастая, послышался гул танков. Капитан Угрюмов почувствовал на себе тревожные, вопрошающие взгляды: «чьи танки?» Но это были свои — приданная батальону рота лейтенанта Преображенского. Он пустил танки по полотну железной дороги. По Курносовскому шоссе, сплошь заминированному, его рота наверняка не прошла бы.

Капитан Угрюмов лично размещал роты по домам, заботился о раненых, проверял боевое охранение. И когда около полуночи поднялась ожесточенная стрельба, Угрюмов на мгновение представил себе перелесок, минное поле. По спине пробежала дрожь.

«Что бы с нами было там?»— Словно вторя мысли комбата, рядом, за углом дома, молодой красноармейский голос сказал:

— Вот бы побили нас, если бы комбат не вывел сюда из того минного поля! Это командир! С таким нигде не пропадешь!

Горячая волна радости и смущения плеснула в сердце капитана Угрюмова.

Первая контратака белофиннов была отбита. И еще были отбиты три их контратаки.

Всю ночь металось по всему горизонту зарево пожарищ. От бушующего пламени раскачивались ветви сосен. Хвоя казалась кованой из меди.

Капитан Угрюмов продумывал в эту ночь весь свой путь, тактику врага. На какой-то миг ему показалось, что война идет не один день, а многие-многие годы, и многое, словно, видел и переживал он когда-то. Так отозвалось сейчас в нем изученное, впитанное ранее.