Кровавая ярость (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 1

Перевод: РыжаяАня, Naoma

Редактура: Андрованда, Tor-watt, Elsa

Перевод осуществлен на сайте jrward.ru

Когда ты владеешь всем в мире, то не осознаешь, что можешь что-то упускать. Возможности, которые не будут ждать вечно. Мечты, которые не обязательно исполнятся.

Пэйтон, сын Пейтона, пряча глаза за синими стеклами, посмотрел в противоположную часть комнаты отдыха. Пэрадайз, урожденная дочь Абалона, Первого советника Короля, сидела полубоком на немодном кресле, ноги перекинуты через один подлокотник, спина упирается в другой. Ее светлая голова наклонена, а глаза скользят по конспектам о СВУ.

Самодельных взрывных устройствах.

Зная, что содержится в тех записях: обещание смерти, реалии войны с Обществом Лессенинг, опасность, которой она подвергла себя, присоединившись к учебной программе Братства Черного Кинжала… от этого знания ему хотелось отобрать у нее конспекты и отмотать время назад. Он хотел вернуться в их прежние жизни, когда Пэрадайз еще не умела сражаться… когда она еще не знала, что является кем-то большим, нежели ослепительно красивой женщиной из знатного аристократического рода.

Но велика вероятность, что без этой войны они никогда бы не сблизились.

Та ужасная ночь, когда Общество Лессенинг напало на дома Глимеры, вырезая целые семьи и сотни слуг, стала катализатором для их сближения. Он всегда был отвязным тусовщиком, водился с богатеями, живущими по девизу «весь мир у моих ног», прожигавших ночи в человеческих клубах, коротавших дни в компании травки. Но после рейдов? Обе их семьи скрылись в убежищах за пределами Колдвелла, и они с Пэрадайз установили традицию звонить друг другу, когда не получалось заснуть.

То есть, почти каждый день.

Они провели много часов у телефона, разговаривая обо всем и ни о чем, начиная с серьезных тем и закачивая дуростью и бредом.

Он рассказывал ей то, о чем никогда и ни с кем не делился: признался ей, что был напуган, что чувствовал себя одиноко и беспокоился о будущем. Впервые в жизни озвучил свои опасения о своей наркозависимости. Сомнения в том, что сможет завязать, находясь вдалеке от клубной жизни.

И она всегда поддерживала его.

Она — первая женщина, ставшая ему другом. Да, конечно, он перетрахал кучу баб, но когда дело касалось Пэрадайз, секс отходил на второй план.

И все же он хотел ее. Конечно, хотел. Она была невероятно…

— Признай это.

Пэйтон встряхнулся, услышав голос Пэрадайз. Потом оглянулся по сторонам. В комнате отдыха остались они вдвоём, народ разошелся — в раздевалку, тренажерку или просто слонялся по коридору в ожидании конца учебной ночи.

Значит, да, она обращалась к нему. И смотрела на него.

— Вперед. — Ее взгляд был прямолинейным. — Скажи уже, наконец.

Пэйтон не знал, как реагировать на это. А когда между ними повисло молчание, казалось, словно он занюхал дорожку: сердце в грудной клетке превратилось в «мошпит» (образованный толпой круг перед сценой на рок-концертах, прим. пер.), ладони вспотели, моргающие веки напоминали венецианские жалюзи.

Пэрадайз выпрямилась в кресле, скинув свои длинные ноги с подлокотника и скрестив их в коленях. Это движение было рефлекторным, дело в ее родословной и аристократическом воспитании: все женщины ее статуса должны сидеть в подобающей позе. Непреложный императив, вне зависимости от того, где ты находишься, и что на тебе надето.

Мебель из «Crate & Barrel» или времен Людовика XIV. Лайкра или одежда от «Ланван». Стандарты, милая. Он представил ее в платье, в украшениях ее покойной мамэн, под хрустальной люстрой в бальном зале, с высокой прической, ее идеальное лицо сверкает, ее тело… двигается напротив его.

— Где твой мужчина? — спросил он хрипло… надеясь, что шероховатость его голоса она спишет на травку.

Наблюдая, как на ее лице расплылась улыбка, Пэйтон почувствовал себя обдолбанным стариком, хотя они были ровесниками, и он был трезв.

— Ушел переодеваться.

— Большие планы на ночь?

— Не-а.

Ну да, точно. Ее румянец рассказал ему, чем именно они собирались заняться… и с каким нетерпением она ждет этого.

Закинув очки на лоб, Пэйтон потер глаза. Было сложно поверить, что он никогда не узнает, каково это… иметь Пэрадайз под собой, объезжать ее, изучать обнаженное тело, широко раздвинуть ее бедра, чтобы…

— И не меняй тему. — Она подалась вперед. — Давай. Скажи это. От правды тебе станет легче, ведь так?

Когда включился компрессор за автоматом с газированной водой, Пэйтон перевел взгляд на продуктовую стойку, где всегда накрывали обеды и закуски, когда они проводили время в учебных классах или тренажерке. Хотя Братья выпускали их на поле для полноценных сражений с врагом, им предстояло еще многое узнать по части теории, рукопашного боя и оружейного дела, и занятия проводились на регулярной основе.

Он ел здесь две-три ночи в неделю…

Вау. Только гляньте. Он пытался отвлечь самого себя.

Пэйтон перевел взгляд на Пэрадайз. Боже, она была так красива, нереальные светлые волосы и огромные голубые глаза… и эти губы. Мягкие, натуральные, розовые. Ее тело слегка потеряло свои округлости, стало чуть более мускулистым с тех пор, как она начала усиленно тренироваться, и эта мощь возбуждала.

— Знаешь, — пробормотала Пэрадайз. — Когда-то между нами не было тайн.

На самом деле, это неправда. Он всегда умалчивал о своем влечении.

— Люди меняются. — Потянувшись, Пэйтон размял спину. — Отношения тоже.

— Не наш случай.

— В чем смысл? — он покачал головой. — Ничего хорошего не выйдет из…

— Пэйтон, да брось. Я чувствую, как ты смотришь на меня в классе, на поле боя. Не заметит только слепой. И слушай… Я же понимаю, что тобой движет. Я не наивная.

Ее напряжение было очевидно, плечи задеревенели, губы сжались в линию. И, хэй, вот неожиданность, ему тоже было ненавистно то положение, в которое он их ставил. Он бы прекратил все, если бы мог, но чувства подобны диким животным. Творят что хотят, и плевать, если в процессе тебя пнут, укусят и ударят.

— Как бы я не пыталась игнорировать это… — она перекинула волосы через плечо. — …и, как бы я не верила, что ты хочешь не чувствовать этого… это есть. Думаю, нам стоит поговорить об этом, расставить точки над «и»? Прежде, чем это начнет влиять на наши отношения и остальных, когда мы на поле боя.

— Не думаю, что есть какой-то выход. — Только если ты не хочешь отрезать от себя двести семьдесят пять футов твоей половинки и лишиться своей пары. — И я не считаю, что это настолько значимо.

— Я не согласна. — Пэрадайз вскинула руки. — И, да ладно? Мы столько всего пережили вместе. Нет ничего, с чем бы мы ни справились. Помнишь те часы на телефоне? Поговори со мной.

Гадая, почему, черт возьми, он не захватил с собой бонг, Пэйтон встал и принялся изображать следопыта среди мебели, расставленной с аккуратностью и точностью шариков в игре «Марбл»: разнообразные стулья, диваны и столы в результате сомнительных ставок на отжимания, приседания и арм-рестлинг рассредоточились по комнате в произвольном беспорядке.

Он, наконец, остановился и повернулся. И они заговорили в унисон:

— Окей, я влюблен тебя…

— Я знаю, ты все еще не одобряешь, что я…

А потом также синхронно замолчали.

— Что ты сказал? — выдохнула Пэрадайз.

Пистолет. Ему нужен пистолет, чтобы прострелить себе ногу в реальности, а не только в воображении.

Открылась дверь в комнату отдыха, и ее мужчина, Крэйг, вошел в помещение с таким видом, будто владел этим местом. Огромный, с горой мускул, один из лучших бойцов в программе, такой мужик воспользуется ржавым гвоздем вместо зубочистки, зашивая при этом собственные раны посреди горящего склада, со щенком золотистого ретривера под мышкой и двумя надвигающимися на него лессерами.