Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу! - Черкасов Дмитрий - Страница 29

• Предыдущая
• 29/60
• Следующая

Рогов и Плахов не знали, что подполковник пошел по их следу. Думали, что Мухомор остался снаружи, подло вырубив свет. И потому воспринимали его голос как боевой клич какого-то подземного хищника-мутанта, вышедшего на охоту в кромешном мраке…

Васятка беззвучно заплакал.

— Сижу себе спокойно, — ощупывая раскалывающуюся от боли голову, рассказывал Чердынцев Казанове, прибывшему на службу прямо из отделения интенсивной терапии, — тут врывается Ларин, орет что-то про «главного черта» и бац мне по башке табуретом! Ну, не свинство ли?!

— Свинство, — согласился Казанцев, глядя на валяющегося в отрубе капитана, которого начальник дежурной части перетащил в коридор, предварительно от души попинав ногами, и на обломки табуретки, видные сквозь приоткрытую дверь туалета.

К двум беседующим милиционерам подошел одетый в серую дубленку молодой человек, с легкой улыбкой посмотрел на Ларина, одежда которого была украшена отпечатками сапог Чердынцева, и обратился к майору:

— Скажите, а дознаватель Безродный вообще-то сегодня появится? Я его уже четвертый час жду.

— Появится, появится, — раздраженно отмахнулся начальник дежурной части. — Идите и сядьте на место. Не мешайте работать.

Наряд ППС и прибывшие из РУВД начальник ОУРа, судмедэксперт и водитель только удивленно закачали головами, когда представившийся актером Андреем Врубелем-Гуашко замызганный донельзя носатый человечек начал свое повествование.

— Не трогайте его, — жалобно поскуливал Андрей. — Убогий он, с головой совсем плохо… Псих, одним словом. Вообразил себе неизвестно что, вот я с ним и мучаюсь. И послать его подальше не могу. Контракт! — Актер потеребил серьгу. — Мне три месяца осталось. Потом — всё! Уйду. Не могу больше. Я ж актер, а не нянька! Мне Треплева и Чацкого играть надо! Меня сам гениальный Абортко к себе приглашал! — Врубель-Гуашко с придыханием назвал фамилию режиссера, снявшего сериал «Гоп-стопный Петроград» и искоса посмотрел на милиционеров, ожидая восторженной реакции.

Но ее, к величайшему недоумению актера, не последовало.

С многосерийным творением режиссера Абортко сотрудники Выборгского РУВД не были знакомы, ибо телевизор не смотрели, занятые более важными делами — разработкой рецептов самогона, внимательным изучением карманов задержанных и участием в различных коллективных дегустациях.

— А я вместо всего этого с дебилом по городу бегаю. — актер совсем сник.

— Погоди. — Пыл погони прошел, и Соловец был более-менее спокоен и рассудителен. — Давай по порядку. Кто он такой, и что за контракт?

— Его действительно зовут Алексей Перчиков. — Врубель-Гуашко понял, что бить его пока не собираются. — Он сын одного бизнесмена. Крупного. Очень. Топливным бизнесом занимается… Ну, вот. Два года назад у сынули съехала крыша. Видимо, слишком много смотрел боевиков и слишком долго играл в компьютерные стрелялки. В одно утро проснулся — и финиш… Никого не узнаёт, орет, что он — агент то ли ФСБ, то ли ФАПСИ, то ли ГРУ, и требует, чтобы ему дали спецзадание.

— Может, он так от армии косит? — глубокомысленно предположил пузатый патрульный. — Вон, лось какой здоровый. Прямая дорога в десант или в морпехи. И в горы, на Кавказ, чичеров гонять, — сержант вспомнил сентенции Соловца.

— Не, какой там! — печально отмахнулся актер. — Его папахен давно весь горвоенкомат купил и сынишку отмазал. Типа, близорукость, плоскостопие, эпилепсия и энурез вкупе с хронической диареей.

— А он, случайно, никакого тяжкого преступления не совершал? — прищурился измазанный в алебастре Крысюк, желая внести посильную лепту в разговор и заявить о себе не только как о простом водителе ментовского «козла», но и как о человеке с дедуктивным складом ума, не зря пошедшим срубать капусту мизерного оклада в разветвленную правоохранительную систему. — А то ведь как бывает — убьет кого-нибудь, а потом типа за хулиганку попадает и — кранты. Распространенное явление, доложу я вам…

— Ничего подобного убийству или другому тяжкому преступлению он не делал, — раздраженно застенал Врубель-Гуашко. — Максимум — это как раз мелкое хулиганство. Но его родня за такие вещи платит. И платит хорошо…

— Это к делу не относится. — Соловец заметил, как при упоминании о деньгах радостно заблестели глаза коллег. — Так что произошло после того, как он окончательно съехал с катушек?

— Сначала месяц лежал в больнице, — разъяснил актер. — Однако никаких сдвигов. Главврач и решил, что лучшей терапией для этого придурка будет амбулаторный режим и создание вокруг него той атмосферы, что он сам себе придумал. Кстати, а он сейчас без сознания? — осторожно поинтересовался Врубель-Гуашко.

— Точняк, — подтвердил старший наряда ППС. — С полчасика еще проваляется.

— Можно вашу дубинку? — попросил актер.

— Пожалуйста, — с несвойственной ему вежливостью отреагировал сержант.

Врубель-Гуашко взял резиновую палку, встал, подошел к распростертому телу и несколько раз перетянул «изделием номер один» Перчикову по спине.

Тот, не открывая глаз, чему-то улыбнулся.

— Полегчало? — осведомился пузатый пэпээсник.

— Еще как! — Врубель-Гуашко вернул дубинку сержанту, сел и закурил, блаженно прикрыв глаза. — Давно мечтал… Только вот случая не представлялось.

— За отдельную плату мы можем его так обработать…, — хохотнул, подмигивая, старший наряда ППС.

— Закончили базар, — поморщился Соловец, вернувшийся в разговор из тяжкого мира дум, где он прикидывал, как вечером накажет Хулио. — Так что было после выхода этого типа из больницы?

— Создали ему атмосферу, — вздохнул Врубель-Гуашко. — Напечатали десяток ксив, а, чтобы за ним присмотр был, наняли меня… Вот и мотаюсь туда-сюда, дурака своего из передряг вытаскиваю и слежу, чтобы он чего-нибудь серьезного не напортачил. Он думает, что я его напарник, майор Зелёнкин. — Актер опять тяжело вздохнул и показал сидящим на ящиках и досках милиционерам аналогичное удостоверение, что те уже видели у сумасшедшего «агента». — Тоже «сотрудник Федерального Бюро Национальной Безопасности России».

— Дела-а-а, — протянул Кабанюк-Недорезов.

— Это еще не всё. — Врубель-Гуашко почмокал обветренными и потрескавшимися губами. — В параллель со всей этой фигней мой подопечный думает, что он популярный актер. Звезда телесериалов про спецназовцев и кумир театралов, мать его… Рвется на сцену, худруки всех питерских театров от него уже бегают.

Стражи порядка сочувственно закивали головами.

— Не дай Бог сына-актера, — согласился Крысюк.

Метрах в десяти прямо перед Плаховым раздались тяжелые шаги и недовольное сопение.

Игорь отвел за спину закрепленный на деревянном черенке лист дюралюминия размером метр на полметра, дождался, когда неизвестный приблизится на расстояние вытянутой руки и изо всех сил, молодецки хекнув, двинул лопатой плашмя сверху вниз…

Дукалис, очухавшийся после вынужденного пребывания в полувысунутом из окна виде, поднес к уху коробок и потряс головой.

Ни звука.

Спичек не было.

Оперуполномоченный открыл коробок, внимательно осмотрел на два десятка деревянных палочек с серными головками, закрыл коробок, снова поднес его к уху, и опять потряс головой.

Тот же результат, что и в прошлый раз.

Дукалис тихонько застонал, отложил коробок, уставился на только что распечатанную пачку сигарет «Мужик», лежащую рядом с ополовиненной бутылкой кислого пива «Клинское», и пригорюнился.

Очень хотелось курить…

Дверь в кабинет широко распахнулась, и на пороге материализовались Казанцев с Чердынцевым, на плечах которых висел помятый обессилевший Ларин.

У Чердынцева голова была украшена чалмой из мокрого полотенца, благодаря которой майор напоминал упитанного, но сильно пьющего сикха[52].

• Предыдущая
• 29/60
• Следующая