Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу! - Черкасов Дмитрий - Страница 28

• Предыдущая
• 28/60
• Следующая

«Крыса?», — засомневался Ларин.

Дукалис закончил петь хит любимой им группы «Белый орел» и затянул «Твори добро другим во благо…», старательно подражая исполнявшему сей шедевр редкозубому гомику.

Излишне говорить, что и это выступление посвящалось нелегкой милицейской службе.

Из-под сейфа вылез чертик покрупнее двух предыдущих, упер руки в боки, критически посмотрел на выводящих рулады оперативников, показал Ларину средний палец правой руки, топнул копытцем, махнул тонким хвостиком со стреловидным концом и убыл туда же, куда и первый чертенок.

«Вот гад!» — обиделся капитан.

Взявший слишком высокую ноту Дукалис зашатался, схватился за горло и бросился к окну.

С грохотом распахнулись створки, в комнату ворвался поток морозного воздуха и толстый Толик задергался на подоконнике, свесившись наружу и орожая снег неочищенным желудочным соком с мякотью. При этом пение в глубине кабинета не прекращалось — Ларин автоматически продолжал выкрикивать фальцетом рифмованные строчки.

Вентиляционная решетка открылась, и взору капитана явились сразу три чертенка, которые принялись корчить рожи. Один очень натурально изобразил Дукалиса с распахнутым настежь маленьким ртом.

«Еще и издеваются!» — возмутился капитан, схватил стоявшую рядом табуретку и вскочил, намереваясь метким броском прихлопнуть хотя бы одного из троицы незваных гостей.

Но чертенята оказались не в меру шустрыми.

Завидев поднявшегося Ларина, они юркнули обратно в колодец и захлопнули за собой решетку.

Капитан обернулся к Дукалису, ища поддержку у верного товарища, но понял, что на ближайшие часы, а возможно и дни сосед по кабинету выпал из реальной жизни. Анатолий наполовину высунулся из окна на улицу и висел, безвольно уронив голову. Ему за шиворот падали редкие снежинки, мгновенно тая на красной, пышащей жаром шее.

Тело всё еще рефлекторно вздрагивало и храпело.

Ларин понял, что ему придется в гордом одиночестве справляться с нашествием наглых тварей и, подбрасывая в руке табурет, он направился к выходу из кабинета…

Прокравшись в туалет, капитан лег на пол и узрел торчавшие в одной из кабинок волосатые ноги, оканчивающиеся раздвоенными копытами.

Ларин резко распахнул дверцу и наткнулся на горящий ненавистью ко всему человеческому роду взгляд большого, толстого и ужасного черта, вольготно рассевшегося на унитазе.

— Вот ты где, главный черт! — заорал охотник за нечистью и со всего маху опустил табурет на рогатую голову.

В удар были вложены все силы, и, так как больше сил не нашлось, славный экзорцист Ларин рухнул без сознания на кафельный пол рядом с осколками разбитого его чугунным лбом писсуара…

Бесчувственную тушку Твердолобова было решено использовать для перекрытия одного из входов в дом в качестве своеобразного милицейского надолба. Правда, Кабанюк-Недорезов предлагал назвать дознавателя хоть и созвучно со словом «надолб», но несколько по-другому, однако Соловец быстро прервал оскорбительные лексикологические изыскания судмедэксперта.

Пребывающего во временной отключке коллегу посадили в дверном проеме, подперли мешком с цементом, и всунули в руки короткую доску, которую издалека можно было принять за автомат.

— Нормально. — Соловец отошел на два десятка шагов и визуально оценил проделанную работу. — Сойдет.

Сержанты, начальник ОУРа, судмедэксперт и водитель двинулись вверх по лестницам, раз в минуту перекликаясь рубленными фразами преимущественно непечатных форм. Смысл фраз заключался в том, что «подвергшийся сексуальному насилию в извращенной форме» и, вероятно, «нетрадиционно ориентированный» подозреваемый пока не обнаружен.

Но на седьмом этаже ситуация кардинально изменилась.

Шедший первым смельчак Пенёк получил удар из-за угла трехкилограммовым бумажным пакетом с алебастром и, сплошь покрытый белым порошком, кубарем покатился вниз по лестнице, увлекая за собой пузатого сержанта и Кабанюка-Недорезова.

Опытный Соловец подпрыгнул, когда ему под ноги свалился клубок тел, приземлился на чье-то лицо, оттолкнулся обеими ногами и запрыгнул на лестничную площадку, оставив позади себя набирающие скорость менты.

Крысюк, сержант и Кабанюк-Недорезов прокатились по ступенькам и врезались в стену.

Вверх взметнулось облако алебастра.

Майор не стал ждать, когда коллеги выберутся из кучи-малы, выдернул из кобуры штатный ПМ[51] и, не подозревая о том, что обойма пистолета пуста, бросился догонять рослого подозреваемого, улепетывающего по захламленному коридору.

Беглец миновал пустую лифтовую шахту, перепрыгнул через штабель готовых к укладке половых досок и оказался в большом помещении с двумя выходами, один из которых надежно перекрывал старший наряда ППС. Пэпээсник, увидев небритого хулигана, навел на него ствол АКСУ. Со стороны второго дверного проема приближался тяжело дышащий начальник ОУРа.

— Стоять! — рявкнул главный пэпээсник и передернул затвор.

Подозреваемый метнулся сначала вправо, затем влево, заполошно закрутил головой, повернулся вокруг оси и сделался бледным.

— На колени и руки за голову! — приказал суровый, но справедливый сержант.

Соловец решил поддержать товарища и пальнуть в потолок, но вместо грохота выстрела пистолет издал пошлый пустой щелчок.

«Маленькая дрянь…» — подумал смущенный майор и дал себе слово по приезде домой как следует отодрать сына Хулио, названного так по настоянию помешанной на латиноамериканских телесериалах супруги. Излишне говорить, что дочь начальника ОУРа звали, естественно, Хуанита.

Отпрыск постоянно воровал у папаши патроны и менял их на жвачку у торговцев с близлежащего рынка. Юного Хулио Соловца барыги-азербайджанцы уже хорошо знали и подсовывали ему сдобренные коноплей подушечки «Ригли», от которых мальчуган вечно пребывал в заторможенном состоянии, всё время хотел жрать и толстел, как на дрожжах, вводя родителей в страшные расходы по приобретению новой одежды.

Увидев такой расклад, небритый подозреваемый хитро усмехнулся и попёр на сержанта, справедливо полагая, что и у того магазин пуст, как флакон одеколона, после того как побывал в руках привокзального бомжа.

— Не подходить, твою мать! — взвизгнул старший наряда ППС, отступая назад.

— Федеральное Бюро Национальной Безопасности! — неожиданно гаркнул бритоголовый верзила и продемонстрировал сержанту книжицу в ярко-голубой обложке с золотым тиснением как снаружи, так и внутри.

Пэпээсник приоткрыл рот, соображая, что бы сие означало.

Но Соловец справедливо рассудил, что сотрудник серьезной конторы вряд ли станет носиться по недостроенному дому и швыряться унитазами в милиционеров. Он тихо подкрался сзади к отвлекшемуся подозреваемому и огрел того обрезком доски по затылку.

Метатель унитазов ничком свалился на бетонный пол.

Майор вытащил из разжавшейся руки удостоверение в голубых корочках и раскрыл.

С фотографии под крупной надписью «Агент национальной безопасности» скалилось лицо подозреваемого.

— Он. — Сержант заглянул Соловцу через плечо. — Точно он. У-у-у, гаденыш! — Пэпээсник ткнул бритоголового носком сапога в бок и вытащил дубинку, дабы обстучать тело на предмет выявления оружия, иных посторонних предметов и тяги к сопротивлению бравым стражам законности.

— Не бейте его! — В одном из оконным проемов появился маленький носатый человечек с серьгой в ухе и в перепачканном бежевом костюме. — Не надо! Я сейчас всё объясню!..

— Ты чё-нибудь видишь? — шепотом спросил стучавший зубами от страха Рогов.

— Нет, — буркнул Плахов.

— И я нет, — Вася всхлипнул.

— Да тише ты! — Плахов покрепче сжал в руках черенок снеговой лопаты, подобранный им в коридоре.

Вот уже час опера пробирались по коридорам наощупь, совершенно не представляя себе, в какой стороне находится выход. Под ногами сновали возмущенные вторжением на их территорию крысы, сверху капала вода из прохудившихся труб, иногда до слуха бесстрашных в своем кабинете и беспощадных к подозреваемым «убойщиков» доносились неясные подвывания Петренко, мечущегося по бомбоубежищу как Минотавр по своему лабиринту.

• Предыдущая
• 28/60
• Следующая