Слишком острая пицца: История четвертая - Адамс Мэриэл - Страница 14

— Тогда доктор мне выпишет новый рецепт, но в его комп отправляется что-то вроде объяснительной записки — текст, в котором указывается причина дополнительного рецепта.

— Это правило для всех врачей?

— Думаю, что да…

— Спасибо. Еще один вопрос. Как ты думаешь, если бы на съемки вместо выбранной тобой модели, с которой ты уже поработал хотя бы один день, вдруг пришла другая женщина, внешне на нее почти абсолютно похожая и даже подготовленная на роль модели, смог бы ты заметить подмену?

— Я, конечно, не могу утверждать на все сто процентов, всякое случается в нашей жизни, но все равно, мне кажется, я бы мог заметить. Невозможно, если, конечно, не готовиться по какой-то специальной шпионской программе, точно соответствовать в каждом жесте, в осанке, в пластике движений. Слишком много мелких деталей, которые создают индивидуальный зрительный образ человека. Неспециалиста, конечно, можно так обмануть, но я бы заметил, хотя, возможно, сказал бы себе, что мне это только показалось. Ведь еще нужно предвидеть, что такое в принципе может быть, вы же меня понимаете? — Он посмотрел поочередно на меня, затем на комиссара и на Дэвида.

— Да, понимаю, — сказала я. — То есть тебя, конечно, имело смысл опасаться, хотя можно было и рискнуть.

— Да, именно так. Все зависело бы от обстоятельств и от дальнейшего развития событий, если я правильно понял ход твоих мыслей, — улыбнулся Гретт.

— Теперь вопрос к вам, Моник. Как часто в последние месяцы до этого трагического случая вы встречались или как-то иначе общались с Джейн? — переключила я свое внимание на Моник Саммерс.

— До того дня, как она появилась в моей квартире в последний раз, я ее довольно долго не видела…

— Долго — это как? Ну примерно сколько времени: неделю, месяц, год? — попросила уточнить я.

— Понимаете, наши отношения вообще были какими-то взрывными, что ли. Не знаю, какое слово подобрать… Она могла не вспоминать обо мне несколько недель, даже месяцев, а потом вдруг заявиться в один прекрасный день и месяц, два, три не прекращать постоянного общения со мной, словно ее жизнь без наших отношений просто невозможна.

— А как вы к ней относились? Вы любили ее? Ну она вам хотя бы нравилась?

— Да я и сама сейчас все время пытаюсь это понять. В детстве я очень любила, когда Джейн привозили к нам погостить. С ней было так интересно. Она умела все превращать в сказку, но со мной она всегда держалась на правах старшей, всегда стремилась меня подчинить. Это трудно объяснить, но с возрастом мое отношение к ней стало сложнее. Временами я ее даже боялась. В ней появилось что-то жестокое. Впрочем, в тот день, когда я ее видела в последний раз, она была какой-то не такой… в ней появилась некая отрешенность, она была похожа на человека… — Моник задумалась, видимо, пытаясь подобрать наиболее точный образ, — на человека, который сжег все мосты. Мне теперь кажется, что она что-то предчувствовала… Хотя я понимаю, что сейчас нетрудно перепутать причину и следствие. — Она грустно улыбнулась.

— По-моему, коллега, — обратился ко мне Эрик Катлер, — вы уже имеете полное представление о том, что произошло.

— Ну, еще нужно убедиться, что мое представление соответствует действительности, — усмехнулась я. — Да и одного действующего лица нам явно не хватает.

— Я так понимаю, что ты имеешь в виду Тони Фатмера? — продемонстрировал проницательность Дэвид.

— Да, и я предлагаю тебе, если ты не устал еще от моего общества, съездить туда, где этого молодого человека должны неплохо знать. У нас ведь есть его анкетные данные? — обратилась я к комиссару.

— Конечно, — ответил он. — Вы хотели бы встретиться с его семьей?

— Да, это было бы нелишним, хотя психологически достаточно трудно. Впрочем, если ход моих мыслей все-таки ошибочен, где, как не там, я могла бы это понять…

— В таком случае, действительно поезжайте, тем более что живут его отец и брат совсем недалеко, в пригороде Сент-Ривера. Сразу за национальным парком есть небольшой живописный поселок, его называют…

— Волдвест, — догадалась я.

— В Волдвест мы съездим, но, пожалуй, уже завтра вечером. А пока, комиссар, неплохо бы позаботиться о безопасности Роберта Гретта и Моник, — подняла я вопрос, без решения которого не могла бы спокойно уехать домой.

— Вы правы, — согласился со мной Эрик Катлер. — Придется обратиться в отдел охраны свидетелей.

— Ну, что касается Моник, то да, — встрепенулся Гретт. — Но я-то сам могу о себе позаботиться.

— Ох уж эти мне герои, — усмехнулась я. — Вот когда ты научишься пули на лету ловить…

Волдвест — действительно очень красивое место. А домик Фатмеров располагался еще и у небольшого, но удивительно чистого озерца, в прозрачной воде которого суетились маленькие блестящие рыбки.

Мы предупредили о своем приезде, но неприятное напряжение не оставляло меня всю дорогу. Я понимала, что еду в этот дом не с доброй вестью. Но не могла и не поехать. Я хотела понять этого человека, да и не только его как отдельную личность, мне необходимо было объяснить себе суть явления, ибо я точно знаю, что у него, у этого явления, должны быть причины. Нам не дано изменить мир в целом, но чуть-чуть повлиять на расстановку сил в нем может каждый. А для этого мы должны понимать, как все устроено, чем руководствуются люди вокруг нас, когда принимают решения, делают выбор, определяя тем самым и свою судьбу, и нашу.

Дверь нам открыл небольшого роста худощавый пожилой человек с совершенно белыми длинными волосами, стянутыми у самой шеи в пучок при помощи простой черной резинки. Он молча пропустил нас в дом, жестом пригласил войти в одну из комнат.

Наверняка это был кабинет. Вдоль стен, от потолка до пола, стеллажи с книгами, под маленьким окошком узкая тахта, накрытая мягким теплым клетчатым пледом. Посредине большой письменный стол с удобным креслом с одной стороны и двумя стульями, старыми, с потертой кожаной обивкой, — с другой.

Хозяин кабинета занял кресло и предложил нам стулья. Все это молча, жестами. Заговорил он приятным и каким-то удивительно молодым баритоном:

— Я не думаю, молодые люди, что наш с вами разговор будет длинным. Вы ведь сказали, что хотите поговорить со мной о моем старшем сыне?

Я кивнула в знак согласия и, по сути, уже предугадала, что он скажет дальше.

— Уже пять лет я ничего не знаю о своем старшем сыне и, представьте себе, ничего не хочу знать. О причинах таких отношений между нами я не собираюсь говорить, если меня не обяжет к этому судебное решение. — Он вопросительно посмотрел сначала на Дэвида, потом на меня.

— Нет, мы не собираемся вмешиваться в сложное прошлое вашей семьи. — Я старалась говорить как можно мягче. — Но, возможно, вы расскажете нам о том, каким был Тони раньше — например, когда он еще учился в школе.

— Мне трудно понять, чем это может вам помочь в раскрытии преступления. Вы ведь этим занимаетесь? — Я кивнула. — Он был очень хорошим и послушным мальчиком. С ним не было хлопот, школу он окончил на «отлично».

— Вы любили его? — Вопрос буквально вырвался у меня, я смутилась и не ожидала ответа.

— Любил, — ответил он каким-то неожиданно глухим голосом, — но без взаимности.

Этот визит оставил в душе настольно тяжелое впечатление, что не хотелось обсуждать его результаты ни с кем. Мне казалось, что Дэвид понял меня, поэтому весь недолгий путь до моего дома мы ехали молча. Комиссару мы не позвонили. Да в этом и не было необходимости. Мы договорились о том, что завтра все встречаемся в его кабинете. Сейчас, в отрыве от моей основной версии, мне нечего было ему сказать.

На следующий день в кабинете комиссара Катлера собрались не только те, кто проводил расследование, и не только невольные участники событий.

В аэропорту при попытке улететь за границу с поддельным паспортом был задержан Энтони Фатмер. Похоже, он к этому психологически подготовился. Возможности скрываться он уже исчерпал. Он был сильным игроком, поэтому правильно оценивал свои шансы.