Светоч (СИ) - "Тенже" - Страница 11

Заметив материнский интерес, несчастный сын не стал расписывать детали воздушного боя, а сосредоточился на бытовых подробностях ночевки в охотничьем домике. Как он и рассчитывал, рассказ о выстиранной и выглаженной рубашке заставил умилиться матушку, регулярно почитывавшую die Taschenbücher*. Она, без всяких дополнительных понуканий, пообещала «что-нибудь сделать для бедного мальчика», велела Эрлиху провести с ним совместный брифинг и почти расщедрилась на личную аудиенцию. Эрлих, вспомнивший о вечном стояке Вильхельма — на который, у него, между прочим, были свои планы! — от аудиенции мать отговорил. А на брифинг согласился. И попросил отдать приказание секретарю, чтобы «бедному мальчику» оформили обследование в этой же больнице на Кенноре.

— Хочу, чтоб его осмотрели хорошие врачи, — врал Эрлих, преданно глядя матери в глаза. — Он же будет моим личным пилотом. Надо убедиться, что него не осталось последствий после перегрузок при катапультировании.

Побуждения у него были благими — ему хотелось обеспечить Бауэру более-менее безопасное место проживания. Поблизости от собственной персоны. Туда-сюда через главные Врата простому пилоту мотаться не получится, а снимать ему жилье на Кенноре… у Рудольфа тут слишком много друзей и знакомых. Не стоит кидать ягненка в пасть волку.

________________________________________________

*die Taschenbücher — любовные романы о браслетчиках.

Брифинг, проведенный в любезно выделенном главврачом помещении, едва не привел Эрлиха к конфузу — он с трудом удержался от того, чтобы не расхохотаться под прицелом камер. Бауэр, запакованный в парадную форму, был похож на перепуганного жеребца-тяжеловоза, не знающего, чего ожидать от окруживших его ветеринаров и заводчиков. На все вопросы бедолага отвечал невнятным мычанием, на Эрлиха смотрел, как на последнюю надежду, и нервно кусал и без того припухшую нижнюю губу. Это зрелище заводило — губы у Вильхельма и без того были достаточно «минетными» и вскоре желание смеяться вытеснила совсем другая потребность.

После брифинга Эрлих сам отвел Бауэра в выделенную ему палату. Потрепал по коротким светлым волосам, уговорил снять китель — хотя бы китель — и лечь поспать.

— Я думал, они тебя заранее привезут, — объяснил он, глядя в недоумевающие серые глаза. — Мы бы поболтали, ты бы акклиматизировался за денек. А тебя — с корабля на бал.

— Вы на меня правда не сердитесь? — неожиданно спросил Вильхельм и осторожно коснулся запакованной в пластик руки. — Я же… вы же теперь не сможете заклинания…

— Наверное, не смогу, — согласился Эрлих. — Это и к лучшему. Браслеты мне потом вернут, я уже выяснил. Гордость не пострадает. А воевать… воевать будут другие. Я теперь собираюсь руководить.

Утро на озере подготовило его к тому, как Бауэр может выразить свои извинения и преданность. И когда припухшие губы дотронулись до его пальцев, он наклонился и поцеловал Вильхельма, пробуя его на вкус. Это ошеломило жеребца больше, чем вопросы журналистов на брифинге — он захлопал своими длинными, словно подкрашенными ресницами и окаменел.

— Поспи, — посоветовал Эрлих, поднимаясь с кровати. — Выспишься, потом поговорим. Завтра мне снимут лангету и подвесят руку на повязку. Как выпустят на волю — погуляем в саду. Это старейшая больница столицы. Часть зданий — исторические памятники. Хочешь, сходим к лаборатории Эрика Штольца?

Бауэр кивнул — похоже, даже не вникнув, куда именно его позвали.

— Вот и замечательно. Поспи.

К себе в палату Эрлих не пошел. Прогулялся по аллее, завернул за один из старых корпусов, нашел уютную лавочку, нагретую ласковым осенним солнцем Кеннора — жара осталась в Нератосе, и это радовало безмерно. Уселся на жесткие доски и, впервые за время пребывания в больнице, пожалел об отсутствии сигарет. Он курил редко — перенервничав, или после хорошего секса.

«Сейчас-то почему припало, интересно?»

И опять — в который раз! — вспомнился охотничий домик. Пробуждение среди ночи, растерянность — где я? Кто это со мной? — сильные нахальные руки, беззаботно храпящий под ухом Вильхельм. Страж-охранник.

Эрлих тогда выбрался из объятий — надо признать, с некоторым трудом, потому что тяжеловесный наглец положил на него не только руку, но и ногу — добрался до туалета, побродил по дому, пытаясь отыскать сигареты, плюнул и улегся под бок к Бауэру. Тот, не просыпаясь, подгреб его к себе и удовлетворенно вздохнул.

«Никаким донорством в тот момент и не пахло. Мне просто было приятно чувствовать на себе его руки. И я отлично выспался, хотя думал, что проснусь с раскалывающейся от боли головой».

— Вот ты где!

— Юрген!

Появлению бывшего любовника он искренне обрадовался. Юрген обещал вырваться на Кеннор еще пару дней назад, но потом его задержали какие-то дела.

— Как ты тут, маленький? — губы привычно коснулись виска, а на колени к Эрлиху плюхнулась пачка тонких сигарет.

— Я — нормально. Как ты догадался? Про сигареты?

— Решил — раз ты вызвал сюда этого пилота, сигареты тебе понадобятся.

— Да, я собираюсь с ним переспать, — распечатывая пачку, признался Эрлих. — Он симпатичный. Преданный. И у него на меня стоит.

— У половины дивизии на тебя стоит, — усмехнулся Юрген. — Когда ты яблоко на плацу уронил и поднимал три раза, потому что был занят телефонным разговором, я думал — групповое изнасилование случится. А насчет определения «преданный»… Он офицер Корпуса. Для того чтобы там удержаться, мало лояльности. Надо быть именно преданным вашей семье.

— Ты не знаешь деталей!

«И я не собираюсь докладывать тебе о том, что он — мой донор. Этого я не буду говорить даже тебе».

— Детали мне не нужны, Эль, — вздохнул Юрген. — Я тебя не отговариваю. Заводи любовника. Сколько можно маяться? Заводи. Ты — молодой мужик. Тебе трахаться надо. Но не придумывай об этом Бауэре большего, чем он есть. Чтоб потом не пришлось разочаровываться.

— Ты пришел меня предостеречь? — прищурился Эрлих.

— Нет. Так и знал, что не надо затрагивать эту тему. Ты ощетинился, как бешеный ежик. Я пришел сообщить тебе новость. Рудольф отравился ядом тайпы.

— Как это? Когда?

— Три часа назад, в своем поместье на Флоре. Официально пока никого не известили, но у меня есть знакомый в тамошнем комиссариате… сведения верные.

— Почему?!

— Эль, ты и вправду как маленький, — покачал головой Юрген. — Твой отец его снял? Снял. И этим открыл сезон охоты. И Руди прекрасно понял, что на него сейчас повесят все скопившиеся за последний десяток лет грехи. Не покушения на твое высочество, а использование просроченных эликсиров, эксплуатацию непригодной боевой техники, повлекшую за собой гибель военнослужащих. Это могли сделать — чтобы Эдвард принял «чистую армию». И укрепил свой авторитет в глазах окружающих.

Осеннее солнце спряталось за хмурые облака, и Эрлих поежился. Посетившие его чувства были смешанными: обида — не успел он до дядюшки добраться, облегчение — не надо ввязываться в очередной виток войны и обострять отношения с отцом. Все так удачно сложилось… можно даже не ходить на похороны — притвориться, что слег от неведомой болезни, подхваченной на Свалке.

— Приуныл?

— Странно как-то себя чувствую, — признался Эрлих. — Как будто он меня обманул… начал игру и бросил без всяких объяснений.

— Да, объяснений от него никто уже не получит, — согласился Юрген.

Они дружно перешли на нейтральную тему и еще полчаса болтали о пустяках. Беседу прервало появление лечащего врача. Ланге немедленно откланялся. Спохватившийся Эрлих вырвал у него обещание присматривать за пальмой, пока он не заберет ее во дворец — «я, наверное, туда вернусь, или квартиру в Нератосе куплю» — и пообещал звонить, когда появится на Альфе.

После этого он переключился на врача и смесью лести и угроз выторговал у него свободный день:

— Подождет до послезавтра ваша гимнастика! Один день. Мне нужен один день и один свободный вечер. Я хочу показать Бауэру памятники на территории больницы. Переговорить с ним на личные темы. Мне нужно отдохнуть, почувствовать себя живым.