Плато чёрного спелеолога (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 30

— Как сказать, — спокойно отвечает Сан Саныч, — если брать большой спорт, то из бывших. А так, всё ещё продолжаю заниматься спортом, среди ветеранов — чемпион Европы.

— Здорово, — хвалит его Виктор. — Тогда мне и вовсе не понятно, почему такой заслуженный человек в обычных охранниках?

— Мне уже за пятьдесят, куда такого старпёра как я возьмут, — со смешком отвечает он.

— Но выглядишь на сорок, — неумело льстит Виктор.

— Это внешне, а внутри уже мотор барахлит, — охотно принимает лесть Сан Саныч.

— Работа нравится? — осторожно спрашивает Виктор.

— Так не привыкать, — радостно отвечает он, — в девяностых рекетом занимался. Тогда времена были лихие и я был ещё тот бычок, молодой, с перспективой. Жаль ушло то время, а было так интересно, — взгрустнул охранник.

— А я тогда совсем молодым был, всё как-то мимо прошло, но стрельбу по ночам иногда слышал.

— Тогда много стреляли, — ностальгически вздыхает Сан Саныч.

— Любишь стрелять?

— Конечно, — легко говорит он, — я же по горячим точкам прошёлся, оружие для меня больше чем женщина.

— Занятно, — усмехается Виктор. — А ты знаешь, почему Идар меня здесь держит?

— Да мне неинтересно, стараюсь не вникать, так правильнее… для обычного охранника, — в голосе Сан Саныча впервые появляются нотки неудовлетворённости.

— Так получилось, что у меня есть калаш, зека грохнул, а Идар хочет его присвоить.

— Это его право, — в интонациях Сан Саныча появляется интерес.

— Но ему не отдам.

— Отдашь, — спокойно говорит охранник.

— Нет, не отдам, даже если кости дробить будете, — жёстко отвечает Виктор. — Вот если был бы у меня напарник… такой боевой как ты, ему отдал бы, сам-то я не ахти какой стрелок. У меня мысли появились свою бригаду создать, на плато немало людей, глядишь, и подвинули бы Идара с помощью… тебя, — в лоб говорит Виктор. — На мой взгляд, ты ещё не такой уж и старпёр, потенциал… дай бог каждому, чемпион Европы. Быть охранником, не твоё место, со мной будешь полноправным компаньоном.

— Вот так всегда, только начинаешь к человеку проникаться уважением, так сразу дерьмо выползает. Я не крыса, уважаемый! — словно выплюнул Сан Саныч.

— Причём тут крыса, можно и не двигать Идара… создать что-то своё.

— Нет… с тобой я ничего создавать не буду.

— Всю жизнь проходишь в охранниках, и Дима будет тобою понукать… эта тупая свинья, — с расстановкой произносит Виктор и мгновенно понимает, своими словами попадает точно в цель. Сан Саныч недовольно засопел и даже с шумом высмаркивается.

— Не мне решать кто надо мною начальник, — со злостью говорит он.

— Сугубо рабская философия, — нарочито громко фыркает Виктор.

— Я не раб! — едва не выкрикивает Сан Саныч.

— Все вы тут… рабы. Косите под свободных, а Идар вас ни во что не ставит, что захочет, то и сделает.

— Не тебе судить, — глухо произносит охранник.

— Мне то что, завтра мне все кости переломаете, а ты как ходил в рабах, так и будешь ходить, а ведь шанс у тебя есть.

— Нет у меня шанса, — скрипнул зубами Сан Саныч и прикрывает щель неструганной доской.

«Вновь облом, что-то другое думать нужно», — с грустью думает Виктор. Он оглядывается, едва просвечиваются силуэты нависающих стен, лучики света бьют лишь с заваленного выхода, во всех других местах — тьма.

Для начала надо как-то развязаться, Виктор с силой повёл запястьями и почувствовал, как верёвка ещё сильнее стянулась. М-да, умеют узлы вязать, совсем пальцы онемели, скоро вообще затекут и тогда точно ничего не получится. Он осторожно шарит по земле. Чисто, ни единого камушка, словно метлой прошлись. Тогда, без особой надежды, начинает щупать свой пояс, может ветка застряла. Натыкается на пустые ножны, проводит по ним пальцами, от возбуждения в артериях толчком выбрасывается кровь, он нащупал металлические накладки. Распарывая кожу на пальцах, начинает отдирать пластины от ножен. Верёвки совсем стягиваются, ещё пару минут и руки потеряют чувствительность. Виктор идёт ва-банк, напрягается, с хрустом вырывает одну из пластин и, онемевшими от отсутствия кровотока ладонями, лихорадочно водит ею по верёвкам и слышит, как нити со звоном лопаются, ещё с десяток движений и узел расползается. Мужчина прижимает руки к груди, растирает мышцы, разгоняя кровь, поднимается во весь рост. Сейчас или никогда, понимает он. Только бы выбраться, а там обрыв, можно попытаться спрыгнуть. Правда там могут быть акулы или даже косатки, но для Виктора они сейчас менее опасные, чем Идар. Конечно, можно заняться обследованием грота, но и так очевидно, скрытых ходов нет, вырваться можно только через вход, но там Сан Саныч — не слишком безобидный человек и на проверку оказался не «крысой», это делает ему честь. Старый ветеран не отступит от своих принципов, будь он трижды разозлён своим нынешним положением. Похоже, придётся иметь дело с ним, а жаль. Виктор берёт пластину от ножен, щупает край пальцем, следует подточить, находит подходящий камень и начинает уверенно водить по плоскости, скоро пластина превращается в смертоносное оружие. Зажав её в руке, Виктор прислоняется к стене, заводит руки за спину, делает лицо смиренным и в возмущении выкрикивает: — Сан Саныч!

Охранник живенько откликается: — Что орёшь? — доска откидывается, он пытается рассмотреть пленника.

— Воды принеси.

— Дима не велел.

— А Идар напротив, сказал, чтобы питьём, едой и тёплым одеялом я был обеспечен. Кстати, для информации, если я соглашусь с требованиями Идара, то отсюда выйду твоим начальником. Тебе это надо, портить со мной отношения в самом начале?

— Не пугай, — беззлобно произносит Сан Саныч.

— И не думаю, просто сейчас я хочу воды. Кстати, ты можешь у Идара спросить, а всё прочее, самодеятельность Димы.

— У него это бывает, — хмыкает Сан Саныч, — всё не может успокоиться.

— Не говори так, — произносит Виктор.

— Почему? — удивляется охранник.

— Есть мнение, кто высоко взлетает — больно падает.

— Ах это… Идар не упадёт, — уверенно отвечает Сан Саныч.

— Будем надеяться, — выдавливает из себя смешок Виктор, а у самого до предела напрягаются мышцы и останавливается взгляд, он видит, что дверь сползает в сторону и в узкую щель протискивается охранник, держа в руке кружку с водой.

Сан Саныч останавливается рядом, Виктор слабо дёргается и стонет, демонстрируя полную беспомощность: — Раз пришёл, напои меня, — он вытягивает шею.

— Крепко тебя спеленали, — неодобрительно чмокнул губами Сан Саныч. — Руки как, не слишком занемели?

— Терпимо, — стараясь скрыть возбуждение, говорит Виктор.

— Попей, потом немного ослаблю узел.

— Спасибо, — Виктор наклоняется к кружке, — и прости, — добавляет он, резким взмахом чиркает остро заточенной пластиной по незащищенному горлу.

Лезвие с хрустом перерезает кадык, горячая струя вырывается из страшной раны, заливая лицо Виктору. Сан Саныч отшатывается, обхватывает ладонями шею, сквозь пальцы как водопад струится густая кровь, он булькает горлом, пытаясь кричать, глаза раскрываются от дикой боли и недоумения.

— Прости, — повторяет Виктор, встаёт во весь рост, отпихивает от себя охранника. Сан Саныч падает, дёргается в судорогах и замирает, навсегда сохраняя в своих глазах какое-то детское удивление. — Ничего личного, — он отворачивается от него, но на душе внезапно становится пусто, кого-кого, а его совсем не хотел убивать.

Вот и всё, обратной дороги нет, впрочем… и не было. Виктор подскакивает к выходу, осторожно высовывается. На первый взгляд — идиллия, работа кипит, суровые мужчины выкладывают стены будущих домов, женщины замешивают глину, но вот звонко свистит плеть, крик боли ломает гармонию строящегося поселения. Теперь чётко видна грань между свободными гражданами и рабами, Идар слов на ветер не бросает, ударными темпами строит Нью-Рим. А ведь получается, Виктор серьёзно обеспокоен, скоро действительно равных ему на Караби яйле не будет. Что-то надо думать в ответ, только бы вырваться, а единственный путь — обрыв. Холодок сковывает сердце, но интуиция подсказывает, это правильно решение.