Зона Посещения. Шифр отчуждения - Вольнов Сергей - Страница 5

Даже кондитерам, пекарям, булочникам, поварам и прочим из отрасли питания гораздо легче — еще остались заведения, где готовкой пищи заняты живые люди, а не роботы, туда можно устроиться, хотя не везде всем желающим хватает мест… Поэтому они сами такие заведения и открывают. Да и в домашних условиях можно наготовить блюд «от пуза».

А нам куда деваться-то?.. Несколько десятилетий не принято уже массово обращаться в ретроклиники, где человеки по старинке вместо роботов врачеванием занимаются. Можно, конечно, открыть такую, не обращая внимания на то, что знакомые посчитают дураками и никудышными бизнесменами. Да только ведь пациенты толпой не повалят, вот в чем проблема… По тем же самым причинам не захотят обратиться.

Потому что вероятность ошибки у компьютерных систем на порядки меньше, чем у человека. И это констатирует практика, засвидетельствованная неумолимой статистикой. Гениальные диагносты остались в прошлом, потому что современное медицинское оборудование способно проанализировать все процессы в организме и синтезировать для конкретного больного точную процедуру оперативного вмешательства или лекарство-панацею. Ну, почти панацею.

Только будьте в состоянии оплачивать счета, и гарантировано поддержание здоровья на уровне. Для малоимущих тоже во многих местах имеются методы финансирования, пусть и меньшего перечня услуг.

Можно и аналогию соответствующую провести, опять же, с всякими там кондитерскими-булочными-закусочными. Человек-то может и лишней соли пересыпать, и даже отравить невзначай, а робот по строго заложенной последовательности блюдо готовит и подает. Поэтому большинство людей, уже не первое поколение, выросло на робо-фуде, и они предпочитают не заморачиваться тем, что никакая машина не приготовит шедевр вкуса. Но кулинарное искусство — по-прежнему творчество.

По крайней мере пока есть потребители, которые верят, хотя бы на интуитивном уровне, что компьютер не приготовит шедеврально, — «живые» рестораны, бары и кафе будут пользоваться спросом у гурманов.

А медицину творчеством считать перестали, когда пациенты поняли, что врачебные ошибки, некомпетентность или халатность — немаловажные причины множества смертей на протяжении предыдущих веков — успешно могут устраняться из процесса сохранения здоровья. «Человеческий фактор» слишком дорого обходится там, где речь идет о сохранности человеческой жизни.

Единственным, а точней, последним вариантом для применения медицинских талантов остается возможность пойти в нелегальные, «пиратские» целители. Все еще актуальный способ подлечиться для определенной части малоимущих пациентов или для тех немногих, кто еще упорствует в убеждении, что доктор-человек справляется со спасением жизней не хуже систем-диагностов, операционных робо-комплексов и автоматизированных фарма-лабораторий. Но с медпиратами в основных странах первого и второго мира борются; искореняют, где-то нещадно, где-то без фанатизма, однако достаточно эффективно. Так что последний вариант подходит скорей для бедных и беднейших, третьего и четвертого…

Поэтому нам, лицензированным врачам, остались теоретическая и административная сферы медицины. В процессе исследований, конечно, и практические опыты случаются, но разработка новых моделей машин и процессов очень сильно разнится с применением их в массовой лечебной практике.

Вот научными-то исследованиями мы и занимаемся. Без этой возможности станет вообще мутно и беспросветно.

Затем все, что разрабатываем нового, мы в машинерию внедряем, и утешает лишь одно, что горизонты знаний роботы раздвигать пока не умеют. Спасибо тем, кто в начале века «притормозил» искусственный интеллект… Все же какими они были счастливыми, врачи предыдущих поколений! Они в реале использовали теоретический багаж для оказания каждодневной помощи больным. Спасали жизни в буквальном смысле.

Хотя там тоже нюансы были… Если обратиться к соответствующим базам данных, столько всего узнать можно! В том числе практиковалась так называемая «народная медицина», имеющая мало общего с действительным врачеванием. Если такие методы кому-то помогали — это была уже не медицина как таковая, а чистой воды энергезия, область, исследующая биоэнергетические процессы. Тогда все это списывали на экстрасенсорику.

Ошибочно принимали за медицину народную… Методы-то были действительно «народными», особенно по части излечения «травяными» композитами. Прообразами современных фарма-лабов, пытавшимися подобрать правильное сочетание элементов для редактирующего воздействия на текущие химические процессы организмов.

Да только вряд ли это было медициной — на десяток добросовестных знахарей приходились сотни шарлатанов, по сути, вредителей, откровенных или опосредованных.

Вдобавок немалое количество дипломированных медиков, официально причисленных к медицине, относились к профессии формально; по сути, занимаясь не излечением больных, а «отрабатыванием зарплаты». Становились они такими по разным причинам. Быть, к примеру, серьезным практикующим хирургом — более чем нервно, насколько я понял. Как правило, каждый из них хотя бы раз пережил смерть пациента у себя на столе… Или вот еще, венерология. Каково это, каждый день пялиться на живые гениталии, мужские, женские и даже детские, оценивая, сравнивая, диагностируя. Это сродни занятию патологоанатома. Хотя в морге вообще жуть, с трупами постоянно иметь дело…

Размышления о всяких подобных моментах на меня порой накатывают волной. Вот и в этот день тоже прихлынуло… В принципе день был простым рабочим. От прочих его отличало разве что послевкусие кошмарной погони, которую я пережил, когда спал.

Но пугающее сновидение осталось в ночи, а день протекал как всегда. Все те же единообразные отчеты, их за меня составляет компьютер, я только диктую результаты вслух; беседы с коллегами, обеденный перерыв в автоматической столовой медцентра.

Мы ставим опыты, затем долго и нудно проводим аналитическую работу над результатами… Рутина. Скрашивал бытие разве что персонал нашей лаборатории. Люди, не «жестянки» вездесущие. Нас было восемь. Каждый — своеобразная личность, но постепенно и я со всеми нашел общий язык.

С Люцифером особенно. Помню, в первый день он меня случайно облил бактериофагом-187130, опрокинув пробирку на мой комбинезон. Пришлось испытать долгую и весьма неприятную процедуру дезинфекции. В качестве извинения он угостил меня… морковным пивом. Мне понравилось. С тех пор мы после работы частенько захаживаем в эксклюзивную пивнушку на Радиальном проспекте употребить по бокальчику полюбившегося напитка.

Остальные в команде похожи на нас с Лютиком — такие же, как и мы, по параметру общих биографических сведений. В смысле, тянуло к медицине, в школьной программе не пропускали занятий по биологическим предметам, в итоге попали на «вышку» по этой специализации и получили дипломы представителей очередной вымирающей профессии.

Преодолевая расстояние от медцентра до пивного заведения, мы с Люцифером проследовали мимо старого моста, миновали отель-небоскреб, по форме напоминающий ананас, над входом в который зависли, злобно уставившись на прохожих, две горгульи, протопали мимо наземной автобусной остановки, ныне чисто декоративной в этом месте. Свернули в закоулок, стиснутый двумя старыми угловатыми домами, смыкавшимися над ним аркой. Оставалось пройти совсем немного…

Повстречали Владимира. Он торговал книгами — в открытую стоял на улице и предлагал всем желающим выбрать себе что-либо по душе. Душа у него самого, Владимира, к тому, чем он занимался, как говорится, лежала. «Скудный» — антоним к слову, описывающему ассортимент его товара.

Торговец продавал литературу на любой вкус: от современной прозы до бесспорной классики, от легкого чтива для домохозяек до философских талмудов, от боевой фантастики до притч Ричарда Баха, от «Чудесного путешествия Нильса Хольгерссона с дикими гусями» до «Путешествий Гулливера», от «Сна в красном тереме» до «Аз победиши»…

Книги предлагались исключительно бумажные, как правило, в хорошо сохранившемся состоянии. Поэтому Владимир для книголюбов города, читающих раритеты на бумаге, являлся настоящим сокровищем.