Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ) - "LilaVon" - Страница 74

Я просто не могу поверить, что слышу такие слова от Нильса. Почему он думает, что мораль – это ничто. Это очень важная вещь, а он об нее вытирает ноги! Нужно быть кому-то обязанным, иначе ты выйдешь из-под контроля – а дальше беда. Мой опыт был печален, оттого я следую по своему моральному кодексу. Мне хотелось бы, чтобы Нильс был менее… вульгарен в отношениях. Любые отношение – это очень важный поступок. Это очень… интригующее, личное, интимное дело. Нет, я его совсем не понимаю.

– Роуз? – я поворачиваюсь к Нильсу, и замечаю его заинтересованный взгляд, что заглядывает в мои растерянные глаза. В моей голове вспоминается большой стол, ребята в боулинге и как Одри нежно целовала парня в шею, за ухом, а он все крепче сжимал ее талию. Что если она его любит? Это же ужасно больно, когда ты пытаешься привлечь его внимание, но не получаешь ничего взамен? Нильс черств. И… как бы мне не хотелось оказаться ближе к нему и прикоснуться к его губам, почувствовать их мягкость и вкус, я не могла пойти на это. Для него это – ничего, а для меня большой и важный шаг. С Луи все было, как с обычным парнем. А Нильс, он другой, он не такой, как другие, они – не как он. – Я могу тебе задать свой вопрос?

Не понимаю, почему именно сейчас мою голову переполняют мысли о Нильсе Веркоохене и о ласках, которые могли бы подарить мои губы. Он был просто парнем из моего детства, у нас сложные отношения, но желание во мне пробуждается с каждым днем сильнее. И для меня очень важно, чтобы он не узнал о переполняющих меня чувствах. Я знаю, что он может воспользоваться моим сердцем, совершить непоправимое, а я не хочу быть больше в печали. Все стало налаживаться. Все стало иначе.

– Я слушаю тебя, Нильс, – выпрямляю свою спину, закинув ногу на ногу, и беру ложку с мороженым, отправляя ее в рот, чтобы охолодить себя, остудить свои мысли. Кажется, тут слишком жарко…

– Ты симпатичная и довольно милая девушка. Почему же у тебя нет парня? – спрашивает он, а я резко устремляю на него взгляд, затаив дыхание. Что?

– Что? – переспрашиваю я, хотя и с первого раза услышала его вопрос. Мой мозг не выдал мне информацию, чтобы я ответила на вопрос. Я веду себя глупо и нелепо.

– Почему у тебя нет парня, Роуз? – мягко повторяет он, а я втягиваю воздух. Внутри все сжимается от его вопроса, а сердце колко бьет в груди. Почему он спросил об этом? Я растеряно выпускаю некий звук, означающий, что я опешила. – Рози? – вновь спрашивает Нильс, а я слегка отворачиваясь от него.

– Кажется, совсем недавно, ты отшил его, Нильс, – пытаюсь перевести все в шутку, улыбнувшись парню, но все не так просто, как бы мне хотелось.

– Томлинсон действует оперативно, но дальше поцелуев у вас, я в этом точно уверен, не заходило. И я сомневаюсь, что те поцелуи можно назвать настоящими. Ты часто отползала от него на два шага назад, – быстро проговаривает Нильс, а я в недоумении. То есть он сейчас признал, что следовал по пятам за нами, когда мы гуляли? Какого черта?

– Для меня отношения – серьезный шаг.

– Ты без парня, Роуз. Тебе девятнадцать, твой возраст вполне позволяет насладиться отношениями, возможно бы через пару лет ты бы вышла замуж, и у тебя появился бы малыш. Но ты… остерегаешься отношений. У тебя был неудачный опыт?

Это был крючок, что зацепил меня за сердце. Я чувствую, как онемели пальцы рук, вздрогнув. Он был прав. Он был чертовски наблюдателен и расчетлив. Он понимал, что я скрываю от него важные вещи.

– В моей жизни был один момент, однажды… который заставил меня держаться от мужчин подальше. Знаешь, иногда твои друзья могут быть в овечьей шкуре, а в определенный момент, когда ты без защиты, слаб и обессилен – они разорвут твое тело на маленькие кусочки. Неудачный опыт был у всех. А овечья шкура – здорово уложила меня на лопатки, – тихо и прерывисто составляю я предложение, пытаясь не спотыкаться языком на каждом слове. Несколько раз моргаю, чтобы отойти от некоторых не очень приятных воспоминаний, которые, преследуют меня до сегодняшнего дня. Они вселили в меня осторожность. Сейчас я мало кому могу доверять. Даже Нильсу.

– Что это был за момент? – тихо спрашивает кудрявый, прищуриваясь. Внутренне я начинаю скулить от его вопросов, не желая рассказывать этот дикий момент из моего прошлого. По крайне мере не здесь и не сейчас. Это личное, очень личное. Я решила все оставить в прошлом. Сейчас у меня все хорошо. Сейчас у меня новая жизнь и я знакомлюсь с Нильсом Веркоохеным.

– Сегодня не совсем подходящее время, чтобы ты услышал это от меня, – качаю я головой, закусывая щеку с внутренней стороны. – Иногда, есть такие секреты, о которых мы никому не рассказываем.

– Ты себя плохо чувствуешь? – парень заставляет учащаться мое дыхание, и прикрыть глаза от перенапряжения. Я с неудобством зарываюсь рукой в волосы, начиная изрядно нервничать. Мне не нравится эта тема. Не нравится! Пусть замолчит!

Я то и делаю, что открываю и закрываю рот в растерянности. Поднимаю глаза на Веркоохена, который тут же атакует пронзительным взглядом.

– Розали, – пытается он со мной говорить, но я не в силах больше сидеть, встаю с места. Слезы набегают совсем спонтанно, и мне хочется убежать, спрятаться. Мне нужно было две минуты, чтобы прийти в себя.

– Мне нужно отойти, – быстро тараторю я, спрыгивая со стула и направляясь в другой конец зала заведения, находя табличку женской уборной. Как только закрываю двери, шумно выдыхаю, подойдя к умывальнику. Открываю холодную воду и мочу руки, прикладывая их к лицу. Мое лицо, кажется, еще чуть-чуть, и сгорит. Нагибаюсь, несколько раз окуная лицо в наполненные холодной воды ладони. Нужно остыть и выкинуть эту дрянь из головы. Просто забыть. Не думать! Тянусь за бумажными полотенцами, вытирая капли с лица, устремляя взгляд в зеркало.

Мои зрачки расширяются, а глаза как будто увидели настоящего призрака. Щеки горят пламенем, а рот приоткрыт от испуга. Двери в туалет были на распашную, и я следую взглядом в зеркало, понимая, что Веркоохен вошел в дамскую комнату. Да что с ним такое? Я попросила свое личное время в уборной!

– Всего пару минут, Нильс, – качаю я головой, поворачиваясь в его сторону. – Дай мне пару минут побыть одной.

Парень ослушивается моих просьб, и я, роняя слезы, искренне не понимая, почему он поступает подобным образом. Он подходит ко мне, совсем близко, оказавшись в полушаге от меня, уложив на мои плечи свои тяжелые ладони.

– Я совсем не знаю, что с тобой происходило, Роуз. Но тебе не следует думать об этом, ладно? Ты можешь доверять мне, я не причиню тебе боли, – полушепотом говорит он, а я поднимаю взгляд на зеркало, разглядывая его голубые, как чистое летнее небо глаза…

Я шумно выдыхаю, прикрыв глаза от его слов. Он не ощущает этого, но меня сейчас разрывает на части чувства. Руками опираюсь об умывальник, сдерживая легкую дрожь. Он не мог говорить со мной подобным образом, он не мог мне говорить о доверии. Нильс лгал, бесчувственно лгал мне в глаза.

– Ты не можешь говорить о моем доверии и понимании, Нильс. Ты один из тех парней, кто хотел мне принести боль, и ты не оставляешь своих попыток. Видишь? – я поднимаю свои ладони, где царапины уже затянулись, но были свежими и без лейкопластырей. – Ты угрожал мне насилием, Нильс. Ты сам сказал тем вечером, что для тебя ничто не стоит насилие, помнишь? Как ты можешь теперь говорить о доверии? – мой голос сбивается к отчаянному шепоту. – Мне хочется видеть тебя хорошим, но ты делаешь все для того, чтобы доказать обратное, – от безысходности стираю слезы, которые практически скатились по щекам. Сейчас не время реветь, особенно в уборной с Нильсом. Это неправильно, но я не могу иначе. Мне отчаянно хочется ему доверять, быть с ним сближенной, но то, что он делает – отвергает.

И происходит уже давно приемлемая вещь в женской логике – сердцу не можешь отказать в чувствах, а мозгу не прикажешь в деянии других поступках и словах. Иногда хочется перестать быть собой. Перестать думать и не делать все по определенному плану. Быть такой… как он.