Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ) - "LilaVon" - Страница 31

– Ты невозможен, – смущенно, мои губы растягиваются в улыбке.

– Вернемся за стол. Тебе нужно согреться, если не хочешь заболеть, – он проявляет заботу, и потянув меня за собой, уложив руку на спину, подтолкнул ко вхожу в паб.

Луи очень милый, и он тоже мне нравится. Жаль только, что я прослеживаю разгневанный взгляд Веркоохена, наблюдающий за всем происходящим.

========== Часть 17 ==========

Каждый мой шаг этим днем был под контролем парней: куда мне идти, о чем говорить и что делать. Это было на самом деле непривычно, когда от тебя ждут очередного ответа и три пары глаз пронзают тебя, ожидая только положительного одобрение. Луи часто переглядывался со мной, заставляя меня обретать румянец на щеках. Но только одного взгляда Веркоохена хватало для того, чтобы снять с меня улыбку, опустив глаза на свой стакан с колой.

Зейн не приносил своих извинений, но я их и не ожидала. Этот молодой парень любит играть, манипулировать, косо и лукаво поглядывая на незнакомцев, презирая их. Я была незнакомкой, и он не принимал меня. Зейн показал довольно откровенно, кто должен покинуть их компанию. А я и с радостью, но за меня сегодняшним днем все решал сам Нильс Веркоохен, распоряжаясь, ни то моим словом, ни то действием.

Меня давила безумная тяжесть, и это чувство держалось с шести утра до шести вечера, пока парни развлекались в пабе, опустошив далеко не пятую кружку пива, закусывая фаст-фудом. Им было весело, вытесняя меня, и уже совсем скоро не замечая. Луи полностью погрузился в общение со своими друзьями, Веркоохен воспрещал и не давал говорить, а для Зейна я была девчонкой, с которой нудно и скучно.

Оставляя компанию, я вышла на пристань, развлекая себя спокойствием и тишиной. Холодный ветер и морозная свежесть начала меня окутывать с того момента, как зашло солнце. Но, возвращаться к ним я не собиралась, греясь ходьбой по окрестности у паба, покупая третий стаканчик кофе, согревая замерзшие руки.

– Прайс, – обращается ко мне строгий голос, а я оборачиваюсь, отрывая взгляд от опустевшего стаканчика кофе, который я крутила в руках, задумавшись. Недалеко стоял Веркоохен, а свет фонаря осветил его недовольное выражение лица. Кажется, это меня даже не удивило. Слушая его молчание, я лишь вновь отворачиваюсь, продолжая сидеть, нервно закрутив в руках мягкий стакан.

– Луи настоятельно просил не бросать твою вежливую задницу здесь, поэтому пошевеливайся. Мы уезжаем, – ворчливо заявляет он, явно уже находя не одну причину своего показательного недовольства, оправдывая свое хамство и наглость.

– Хам, – выдавила я, встав со скамьи, сжимая в кулаке стакан, и поправляя свое пальто. – Твой цинизм переходит все границы, Веркоохен. Но, сумей признаться себе, что сегодня ты действительно сглупил – принудил пойти с тобой. Никто из нас не получил удовольствия, не так ли? – я злилась, но была довольно холодна, не проявляя своих эмоций. Я очень устала и замерзла, чтобы уделить ему еще хотя бы одну минуту.

Выкидывая стакан в мусор у лавочки, я, с высокоподнятой головой подхожу к парню, заостряя внимание на его сердитых темных глазах, но это было секундное внимание, что я посмела уделить ему в этот миг. Только ступив на дорожку, Веркоохен резко обхватывает мой локоть, оттянув обратно, слишком яростно дергая меня из стороны в сторону. Я цепляюсь за него, боясь утратить равновесия на скользящих каблуках по снегу, и беспокойно оглядываю его вмиг появившуюся страсть к гневу, когда глаза моего личного чудовища почти светились искрами в темноте от сверкающего в стороне неяркого фонаря.

– Что же тебя не утраивает, милая Розали? Неужели, тебе стало скучно, когда Томлинсон перестал интересоваться тобой? Ну конечно, такой изнеженной девочке нужны ласки парня, – фальшиво выговаривает парень, дергая вновь за локоть, открывая от себя и добиваясь того, что я подворачиваю ногу. Веркоохен не дает упасть, ведь он еще не закончил. – Как жаль, что ты не видишь того, как он грязно использует тебя. Ты жалкая избалованная англичанка, и не смей даже предполагать, что такая как ты можешь нравиться такому, как Луи.

– Не тебе судить мои с ним отношения, – рычу я, пытаясь вырвать руку, но он все крепче впивается в нее своими пальцами. – Хватит играть в свои детские игры, Веркоохен. Меня раздражает твое безразличие. Меняешь десятки масок за день, не показывая своего истинного лица. Ты безликое чудовище, Веркоохен!

– Детские игры? Розали, ты забрала все мое детство, не давая спокойного житья. Я каждый месяц посещал докторов, чтобы они убедились, что я в порядке. Что очередной твой дружок не проломил мне ребра или не сломал нос. Каждый день у меня адски болело тело, и это твоих рук дело, Прайс. Я буду напоминать тебе это каждый день, что я прожил рядом с тобой, и ты за это поплатишься. Обещаю тебе, англичанка, – прошипел он, а мое сердце сжимается, переставая властвовать над моими эмоциями. Эту власть берет на себя парень, жадно тряся мои плечи.

– Похоже, когда-то, да однажды очередной дружок переусердствовал, здорово ударив твою голову об унитаз, Веркоохен, – не контролируя своих слов, проговорила я, чувствуя, как вторая рука облегает мой затылок. Длинные пальцы запутались в моих темных локонах, намерено опрокидывая мне голову, потянув за волосы. Непроизвольно я срываюсь в тихом рычании, который пропитан болью, но теперь он насильственно заставляет смотреть только в его кровожадные глаза.

– Умница, Прайс, начала показывать свое истинное лицо. Да только вот незадача – теперь ты ничего не сможешь мне сделать, даже дай я тебе волю и силу в кулак. Англия нацепила на тебя ошейник, а опекунша-бабуля привязала тебя к совей ноге. Неужели у какой-то старухи получается дрессировать тебя лучше, чем у меня?

– Не смей, Веркоохен, – вспыхнула я, но тут же, вскрикнула от того, что он тянет волос назад с большей силой, оттого хватаюсь за его воротник. На глаза предательски выступают слезы. А Веркоохен радуется этому больше, чем преждевременному рождественскому подарку.

– И где же твои родители, Роуз? Отказались от такой мерзавки, как ты? Неудивительно. Будь на то моя воля – жила бы ты в подворотни борделей, отрабатывая зря потраченное состояние на такую суку, как ты, – смеется он надо мной, а я взбешена его поведением и дикими словами в мою сторону. Отчего, когда он смеется, по моим щекам бегут горячие слезы, а ладонь с остервенелостью оставляет след на щеке парня. Его руки, скорее от неожиданности моего поступка, нежели от полученной боли, слабеют, и я вырываюсь с цепких хваток парня, отступив назад.

Его рука приближается к щеке, но останавливается буквально в сантиметре. Я напугана тем, что ему удалось меня вывести до той степени, которая считалась запретной, что я себе воспрещала. Он сломал границу. Мою чертову грань, которая была гранитной стеной. Зацепил во мне живое, заставил чувствовать обиду и месть. Он пробуждал во мне дикарку, подобную себе. Насколько же скоро теперь, он начнет охоту на подобную себе, выпуская свои клыки?

Я часто дышу, но моя грудная клетка с тяжестью вдыхает воздух, придавая боль. Его взгляд быстро находит мои глаза, и я готова провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть его осуждения и холодную злость. Он так и не достраивается до щеки, но его пальцы собираются в кулак, и я нервно сглатываю.

Он застает меня врасплох, когда поднимает руку, направляя ее на меня. В непередаваемом ужасе, я пячусь назад, когда он все еще слишком близок, опасливо закрываясь своими руками. Я пытаюсь отойти от него, попятившись назад. Боюсь оглянуться назад и допустить ошибку – дать ему шанс на ответный удар. Явно перетерпев внутреннюю борьбу со своими демонами, Веркоохен не сводит с меня своих адских пылающих глаз, а аз тем, неожиданно опускает руку. Я не знаю, что он чувствует, что осознает в этот гадкий момент, но меня кидает в дрожь, когда к моему осознанию находит лишь мысль, о том, что он собирался со мной сотворить!

Нильс мог это сделать. Это чертовски напугало меня, заставляя выставлять руки и отходить все дальше, оберегаясь его близости и возможности заполучить желанное мщение. Стоило признаться самой себе, как сильно я боялась этого человека. Он был готов на многое, растратив всю свою святость в юном возрасте.