Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 43

— Я не говорила, что мне хочется уехать. Хотя, признаться честно, я сама не знаю, чего хочу и это меня пугает, — пожала плечами Ида, помешивая горячий чай ложечкой.

— Боже, женщины! Вы ещё хотите, что бы мы понимали вас, когда вы сами не в состоянии себя понять? — засмеялся Клод. Глядя на него Ида тоже улыбнулась.

— Нам наскучила не жизнь, Ида, нам надоел антураж, — продолжил Клод. — Ведь в городах, вроде Парижа, этого чувства не возникает. Когда в большом городе идешь по улице и тебе на встречу идёт человек, то ты понимаешь, что, может быть, больше никогда его не встретишь. И это даёт какое-то ощущение новизны, или что-то вроде этого. Наступит новый день и ты встретишь новых людей. И ты никогда не знаешь, что это будут за люди. Может быть, как я говорил, ты никогда больше их не увидишь, а может быть кто-то из них станет твоим хорошим другом или самым злейшим врагом. Если конечно, ты вспомнишь, что когда то его видела, скользнув на улице глазами по его лицу. Даже увидев его снова через неделю или две, тоже мельком, на улице, ты не вспомнишь, что уже видела его. Вот, собственно, в чем заключается такое разнообразие жизни в больших городах. В людях, а вовсе не в театрах, балах и прочей ерунде, как принято считать. А мы всего лишь столичный пригород, и, не будь им, справедливо считались бы провинцией.

— Ты не справедлив к нашему чудесному осколку Эдема.

— Если это — осколок Эдема, — фыркнул Клод, — то наше общество — всевидящий Господь, потому как здесь невозможно ничего скрыть.

— Можно, — проговорила Ида, делая осторожный глоток. — Разве ты забыл? Спрятать можно всё, если уметь прятать.

— Не дольше двух дней, — возразил Клод и добавил, — Да, найти тоже, можно всё, если уметь искать. А это здесь умеют делать. Что, впрочем, ещё ожидать от людей, для которых вытаскивать на свет чужие тайны — единственное развлечение.

— Я уже давно поставила себе целью доказать, что даже в нашем обществе можно что-нибудь скрывать больше двух месяцев, — гордо ответила средняя виконтесса Воле и засмеялась.

— Ловлю на слове, — заметил Клод, многозначительно подняв брови.

— Ты неисправим! — воскликнула Ида и аккуратно поставив чашку на столик спросила, — А как твои чувства к несравненной Жозефине? Ещё не угасли? Я видела, что вы танцевали на Рождественском балу.

— Она согласилась от безысходности, — печально усмехнулся Клод.

— А когда вы виделись в последний раз? — продолжала допрос средняя виконтесса Воле.

— Позавчера. В городе. На утренней прогулке, — раздельно произнес Клод, звякнув чашкой об блюдце.

— Только не говори, что ты стараешься постоянно попадаться ей на глаза! — воскликнула Ида. — Поверь мне, будет намного лучше, если ты будешь появляться в её жизни раз или два в неделю. Ещё лучше, если при этом ты будешь разговаривать с ней о чем-нибудь содержательном, что может её заинтересовать. И совсем хорошо, если при этом ты ей подаришь что-то вроде цветов. Главное, дождись весны. Тогда в них недостатка не будет.

— Ида, — Клод взглянул на сестру и в его глазах пробежала весёлая искра, — ты, как всегда, даёшь мне хороший совет, до которого мне самому следовало бы додуматься.

— Благодарю, — улыбнулась Ида, откидываясь на спинку кресла, что позволяла себе только дома иди при братьях. — Главное, постарайся врезаться ей в память. И, желательно, не как влюбленный идиот, а как самый умный и обаятельный из её поклонников. Это будет не так трудно, если учесть, что поклонников у неё не так уж много.

— Конечно, они все у тебя, — иронично заметил Клод, весело сверкнув глазами в сторону сестры.

— Не завидуй, — с той же интонацией ответила Ида, допивая чай. — Зависть — плохое качество для достойного молодого человека.

Клод улыбнулся одним уголком рта и перевёл взгляд на небольшой и весьма неудачный портрет в овальной раме, который весел точно напротив его кресла. Виконтесса Воле тоже обернулась на картину, затем ещё раз оглядела брата, и, наконец, спросила:

— Он не писал?

Клод отрицательно качнул головой:

— Он связывается со своим поверенным. — и с горечью добавил, — С поверенным, Ида. Не с нами.

— Порой мне кажется, что наша семья и счастье несовместимы, — печально вздохнула средняя виконтесса Воле. — Он хотя бы знает о том, что…

— О том, что он вдовец уже как два года? — переспросил Клод. — Последние десять лет ему более, чем безразлично, всё, что происходит здесь. Шлюхи Нового Света достойны внимания куда больше, чем два сына. Прости меня за это выражение.

— Клод! — с лёгкой укоризной воскликнула Ида. — Каким бы он ни был, он твой отец!

— Да, он мой отец и общество слишком верит в наследственность, что бы допустить мысль о том, что я не расточительный ветреный повеса. Если он решит вернуться…

— И что же ты сделаешь? — тряхнула головой виконтесса Воле. — Не пустишь на порог его же дома, что бы тебя обвинили в непочтительности к отцу, который никому больше не нужен?

— Нас всё равно в чём-то обвинят, так не всё ли равно в чём? — усмехнулся Клод. — Лучше поступать так, как подсказывает собственная честь, потому что честь общества — это мифическое существо.

***

Ида вернулась домой только к обеду. Душеспасительные беседы с Клодом всегда шли ей на пользу, хотя он и не говорил почти никогда ничего такого, что не было бы очевидно. Но даже лишь только одно присутствие кузена и его вечно улыбающиеся глаза уже обладали способностью вдохнуть новые силы в виконтессу Воле. Сейчас ей даже стало как-то спокойно от того, что она наконец-то дала ему пару советов по поводу Жозефины, хотя она прекрасно понимала, что он допустит тысячу ошибок в их исполнении. Теперь оставался только один человек из её окружения, о котором в ближайшее время нужно было позаботиться — Моник.

Пятого февраля был её день рождения и до этого, столь ожидаемого, момента оставалось ровно две недели. Ни о каком пышном торжестве не могло идти и речи — на это не было денег. В глубине души Ида считала, что Моник вполне может обойтись какой-нибудь безделушкой в качестве подарка и праздничным ужином. Правда, за такие мысли она себя всегда жестоко укоряла, так как Моник обычно не скупилась на идеи для праздника в честь своей сестры.

— Ну наконец-то, — в холл вышла Жюли. — Я хотела с тобой поговорить.

— Неужто? — наигранно-удивленно ответила Ида, снимая полушубок, который Жак тут же забрал и унёс, и развязывая ленты шляпки.

— Да, - холодно произнесла Жюли. — Так вот, надеюсь, в погоне за состоянием Дюрана ты ещё не забыла, что у нашей младшей сестры через две недели день рождения.

— Я помню, — сказала Ида, распахивая дверь библиотеки. Она уже знала, что хочет сказать Жюли: то, что не даст ни франка на это мероприятие.

— Я хотела сказать…— продолжила Жюли, но Ида самым бесцеремонным образом её прервала:

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Что ты не дашь мне ни франка. Это единственное, что ты хотела мне сказать?

Жюли молча подняла бровь и несколько мгновений смотрела на сестру.

— Нет, — наконец произнесла она. — Я хочу, так и быть, одолжить тебе денег, чтобы ты могла купить для Моник хоть что-нибудь приличное.

— Поистине королевская щедрость, — прошептала Ида, заходя в кабинет и подходя к столу. Деньги сейчас были не лишними, но ей почему то сейчас вспомнилось то, что Моник и Жюли всегда ладили друг с другом лучше. Маркиза Лондор лишь гордо поджала губы и вздернула подбородок в ответ на ироничную фразу сестры.

— Хорошо. Рада, что ты наконец-то поняла, что я несколько стеснена в средствах, — язвительно продолжила Ида, с насмешкой глядя на сестру. Стены её неприкосновенной обители придавали уверенности. — Я буду весьма признательна за помощь, так как поседение мои деньги ушли на туфли к Рождественскому балу.

— Все хуже, чем я думала, — не менее язвительно протянула Жюли и положила на стол перед сестрой несколько банкнот, видимо, заранее ею приготовленных для этого случая. — Надеюсь, ты не поскупишься в этот раз.