Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 36

***

Время остановилось, превращаясь в вечность. Минуты капали и замерзали так же, как замерзала вода, капающая с крыши. Иде казалось, что она сходит с ума. Текли однообразные дни, и она больше не видела его, не говорила с ним. Из-за этого она впала в ужасную меланхолию и целыми днями сидела на широком подоконнике в библиотеке, молча и, казалось, бездумно вглядываясь в подъездную аллею. Она уже не надеялась, что в ближайшее время сможет забыть о нём. Да и не хотела она предавать забвению этого человека. Ей нравилось любить его, хоть это и было похоже на каторжный труд. Она привыкла, что каждый день для неё начинался и заканчивался мыслью о нём. Надежда на новую встречу давала ей силы.

Из обрывков рассказов Жюли Ида поняла, что у Дюрана нет привычки гулять по утрам в городе, а искать его по всей округе будет более чем бессмысленно, хотя Иде и казалось, что если она пойдет его искать, то найдет обязательно. Возможно, она никуда не ходила, чтобы не разрушать этой иллюзии.

Ей не хватало его, как не хватает воздуха утопающему. Она скучала без коротких и содержательных бесед с ним, в которых за два предложения можно было излить душу и получить ценный совет, какой зачастую не даст и хороший друг. Не хватало и его колких ироничных замечаний, которые всегда попадали в цель. Самым большим желанием Иды было сидеть рядом с ним где-нибудь в парке и разговаривать обо всём на свете, как будто нет ни одной темы, которую приличия заставляют обходить стороной. Она хотела знать всё, чем этот человек жил, что ему было интересно. Она хотела понимать его, потому что он, как ей казалось, понимал её прекрасно. Если бы, вдобавок к этому, он любил её…

Ида ненавидела эти слова — «если бы». Об эти слова ломалась вся её жизнь, которую она с такой тщательностью пыталась устроить. Если бы её любили, если бы у неё были деньги, если бы дорогие люди были рядом — всё это значило только то, что здесь и сейчас всё не так, как она хочет, и у неё не хватает сил изменить это.

Комментарий к Глава 13

*напротив

========== Глава 14 ==========

Двенадцатое января было таким же солнечным, как и все предыдущие дни. Эдмон в гордом одиночестве прогуливался вдоль берега небольшой речушки, которая впадала в Марну. Он любил зимнюю природу: мёртвую, уснувшую, тихую. К тому же здесь было всегда безлюдно, и искать его в этом месте пришло бы в голову только тому, кто знал о его склонности к одиночеству.

Почти миновав неширокий каменный мост, он остановился и облокотился на перила, глядя на спокойную водную гладь. Возле пологих берегов торчали сухие, потрепанные ветром камыши, которые, соприкасаясь, издавали звук, весьма напоминавший шёпот.

Герцог Дюран не презирал людей, но ненавидел их. Презрение значило бы, что он ставит себя выше кого бы то ни было, а если он и презирал что-то связанное с обществом, то это были нормы и условности, соблюдения которых от него требовали. Ненависть же герцога Дюрана была вызвана старыми ранами, которые не затягивались потому, что он почти в каждый момент времени вскрывал их снова, то ли любуясь ими, то ли наслаждаясь болью. Следствием всего этого были его эгоизм и цинизм: ведь часто бывает так, что человек глубоко несчастный, которому его несчастье доставляет определенное удовольствие, совершенно неосознанно стремится сделать несчастными и всех вокруг.

Когда эта граница между добросердечностью и ненавистью была им оставлена позади, Эдмон не знал. Ему казалось, что он таков если не с рождения, то с детства. И вот теперь, одним среди немногих исключений из всех его принципов и правил, тем, что ещё связывало его с этим ненавистным ему миром, были Ида и Клод. Дюран, не верящий ни в искреннюю дружбу, ни в искреннюю любовь, по иронии судьбы нашел и то, и другое в одном месте.

С Клодом он виделся регулярно — новоиспечённый друг частенько звал его на верховые прогулки, куда брал и своих крылатых любимцев. А вот с тех пор, когда Эдмон последний раз видел виконтессу Воле, прошло уже три недели, и когда представится случай увидеть её вновь, было неизвестно. Сама она не искала с ним встречи, что, впрочем, его не удивляло, и он, то ли из гордости, то ли следуя здравому смыслу, не собирался навязывать ей своё общество. Временами в его голове появлялась несколько наивная мысль, что если он не будет видеть её, то это ненужное чувство пройдет. Мысль эта тут же разбивалась о её образ, который герцог Дюран трепетно хранил в памяти и оберегал куда лучше, чем своё сердце.

Забывая о том, как много значат деньги для тех, кому жизненно необходимы, он ненавидел мелочность в любом её проявлении. Не имея и капли привязанности к собственному дому, он не мог понять той трепетной и гордой любви, которую Ида испытывала к «Вилле Роз», а, следовательно, не мог понять и того, как важно для неё сохранить этот дом. Расчетливость виконтессы Воле герцог Дюран приписывал, как и в любом другом случае, исключительно алчности. И это ошибочное суждение было единственным, что отделяло Иду от того идеала, который он когда-то давным-давно создал для себя.

Приближающуюся к месту его уединения фигуру он заметил лишь тогда, когда его одиночество было нарушено: незваный гость ступил на мост. Быстро обернувшись, Эдмон замер в некотором оцепенении: перед ним, сцепив на животе руки, стояла Жозефина де Лондор.

— Господин герцог, — с немного наигранным удивлением проговорила она.

— Мадемуазель де Лондор. Какая встреча, — холодно ответил Эдмон. Весь вид этой девушки говорил о том, что эта встреча не случайна. Чем дольше он глядел на неё, тем больше он осознавал, что она словно сошла с иллюстрации к какому-нибудь сверх всякой меры романтическому произведению.

— Кажется, я прервала ваши размышления, — виновато проговорила Жозефина, опуская глаза.

— Ничего страшного. Я смогу предаться декадансу в любое другое время, — голос Дюрана по-прежнему был холоден.

— Тем не менее я всё же принесу свои извинения, — легко улыбнулась девушка, подходя поближе.

— Вы ставите меня в неловкое положение, мадемуазель. У меня ведь нет другого выхода, кроме как принять их.

Жозефина снова опустила глаза, смущаясь и пытаясь понять, какой же смысл был вложен в эту фразу. Значило ли это, что он вовсе не желает её видеть, или же он желал и её поставить в неловкое положение? Эдмон мысленно усмехнулся: как легко было смутить самую заносчивую и высокомерную девушку округи.

Наконец, собравшись с мыслями, но не в силах совладать с дрожью в голосе, Жозефина начала свою речь, ради которой она с утра бродила по округе в поисках того, к кому сейчас обращалась:

— Я хотела поговорить с вами, господин герцог. Вы, возможно, скажете, что приличным девушкам не пристало так себя вести и будете правы, но я…

— Я прекрасно знаю, что вы хотите мне сказать, — спокойно прервал её Эдмон, делая шаг назад всякий раз, когда она делала один ему на встречу. — Для вас будет лучше, если этот разговор не состоится. Давайте просто простимся, мадемуазель, вместо того, чтобы вынуждать друг друга говорить то, о чём вам впоследствии придётся пожалеть.

— Как вы можете говорить так? Неужели, вам безразлично то, что я люблю вас? — неожиданно воскликнула Жозефина и бросилась к нему, прижимая ладони к груди. Герцог Дюран не двинулся с места, и девушка остановилась в полуметре от него, словно наткнувшись на непреодолимую преграду. Бог свидетель, он предупреждал её.

— Совершенно, — его ответ был подобен метко пущенной стреле, которая поражала жертву в самое сердце.

— Разве… так вы должны были ответить мне? — Жозефина не находила что сказать, совершенно выбитая из привычной колеи этим спокойным, холодным тоном. Она рассчитывала услышать другой ответ на своё столь смелое признание.

— Что же вы ожидали от меня? Что я брошусь к вашим ногам? Что я скажу, будто бы всё это время мечтал лишь о встрече с вами? Вы задали мне вопрос, который не каждая женщина решилась бы задать мужчине. Вы задали его прямо, и я так же прямо вам на него ответил.