"Тонкая линия. Осколки судеб". - Архипова Анна Александровна - Страница 26

Но крика не последовало.

Старик лихорадочно пытался сообразить, что могло ускользнуть от его внимания. Кир что-то скрыл от него! А Кропотов настолько потерял свой нюх, что не заметил подвоха! Очевидно, этот ублюдок все это время вел свою собственную игру, оставив главный козырь при себе.

«Не все потеряно! Так или иначе, похищенные находятся у тех, кто подчиняется мне, – напомнил себе Никос Кропотов. – А значит, даже не владея всей информацией, я все же могу ставить свои условия».

- Как только мои люди выйдут на связь, я узнаю личность второго похищенного, - он сказал это уверенно.

- Заткнись, - последовал отклик. – Ты можешь говорить только тогда, когда я тебя спрашиваю.

Акутагава остановился подле подноса, на поверхности коего были разложены колющие и режущие принадлежности. Задумчиво прищурившись, он коснулся кончиками пальцев ножа, чье лезвие было покрыто крупными зазубринами.

- Прежде чем напускать на себя браваду, следует вспомнить о судьбе тех, кто бросал мне вызов. Разве чужие ошибки ничему не учат?.. - продолжил мужчина, не глядя в сторону Кропотова. – Или он настолько запудрил тебе мозги, старик? Что он тебе обещал? И если ты собираешься сделать вид, что не понимаешь, о ком идет речь, я скажу прямо – Ив. Тот самый преступник, который благодаря тебе обрел свободу.

- Он хотел свободу, а мне нужна была информация.

Коеси обернулся, весь его вид выражал недоверие:

- Свободу?

Пленник утвердительно кивнул.

- Как он передал тебе информацию? Он не мог этого сделать из того места, куда я его спрятал.

Кропотов хранил молчание, ведь ответить означало раскрыть Кира.

- Отвечай на вопрос!

- Я не знаю деталей. Он передал информацию моему доверенному лицу, и сделал это до того… как оказался в заточении. Это все, что мне известно!

Акутагава прикрыл глаза на мгновение, демонстрируя утомление.

- Я так и предполагал. Ты не знаешь деталей… Ты ни черта не знаешь! – последние слова были произнесены с мучительным нажимом. – И это не удивительно. Ты – всего лишь марионетка в его руках. Марионетка, которою он дергает за ниточки, когда ему нужно… И поэтому ты совершенно бесполезен для меня, - Коеси взял в руки медицинский топорик, чье остро наточенное лезвие сверкнуло, отражая свет ламп.

Кропотов, заметив его движение, инстинктивно вжался с жесткую спинку пыточного кресла.

- Я бесполезен? Похитители вашего сына подчиняются мне! – возразил он.

- Ты не понимаешь… Никто тебе уже не подчиняется, - Акутагава приблизился к нему, сжимая в руке топор. – Ты выпустил на волю того, кто никому не подчиняется. Это все равно, что выпустить дьявола из преисподней.

Старик смотрел в его глаза и видел в них смертный приговор. Все кончено.

- Я не буду умолять о пощаде, - заявил Кропотов, собрав свое самообладание в кулак.

- Я на это и не рассчитывал,- холодно произнес Акутагава.

- Все что я сделал, все мои поступки - все продиктовано только желанием служить Адели Харитоновой. И я ни о чем не сожалею. Я умру, выполняя свой долг…

- Мне жаль тебя разочаровывать, но ты не долг свой выполнял. Кукловод дергал за ниточки, а ты плясал, вот что ты делал. Ты исполнял его волю, а не свою или волю княгини. Впрочем, сейчас я все исправлю. Ты больше не будешь плясать, старик.

Акутагава размахнулся и ударил топориком по ноге Кропотова, чуть выше колена. Брызнула кровь. Сначала старик не закричал, только громко охнул и ошарашено уставился на глубокую рану, такую глубокую, что можно было разглядеть кость. Акутагава ударил снова, и тогда старик закричал. Удары сыпались один за другим – пока обе ноги не оказались отсечены. Кропотов зарыдал, когда его отделенные ноги упали на кафельный пол. Он задыхался от немыслимой боли и ужаса, в глазах все плыло.

Но это был еще не конец.

Закончив с ногами, Акутагава переместился к рукам жертвы – и несколькими сильными ударами перерубил запястье пленника. Обойдя кресло, он повторил все со второй рукой. После чего отступил назад, оценивая свою работу. В кресле сидел уже не полноценный человек, а его обрубок. Тело, лишенное ног и рук, еще жило – оно дышало и издавало звуки, похожие на собачий скулеж. Но осталось недолго. Старик умирал от болевого шока и потери крови. Его жизненные силы вытекали из открытых, пульсирующих ран и стекали на пол - там, собираясь в багровые ручейки, они струились в предназначенные для этого желоба.

Акутагава бросил топорик на стол, затем ребром ладони он вытер брызги крови, попавшие ему на щеку. Неспешно прикурив, он еще несколько минут отрешенно наблюдал за агонией старика и вдыхал острый запах крови, смешанный с табачным дымом. И только когда пленник испустил последний дух, Акутагава вызвал своих телохранителей.

- Избавьтесь от тела, - распорядился он.

Вместе с телохранителями в камеру вошла Наста.

Все это время она вместе с другими подчиненными Акутагавы ждала в коридоре. Дверь в пыточную была снабжена звукоизоляцией, однако особенно громкие крики наружу все-таки пробивались. Она слышала крик Никоса Кропотова. Она прекрасно понимала, что его убивают – но ничего не могла сделать. Она пыталась отговорить Акутагаву от жестокого намерения. Пыталась! Приводила разумные доводы, увещевала, взывала к милосердию, но все напрасно. Он не слышал ее, не желал слышать. В его голове словно переключился некий тумблер, который выключил всю гуманность в Акутагаве.

Войдя в камеру, Наста содрогнулась от отвращения; такой жестокости она от него не ожидала.

- Что тебе удалось узнать? – поинтересовалась она, боясь посмотреть Акутагаве в глаза.

- Твой брат все предусмотрел. Я-то думал, мне в кой-то веки удалось поймать Ива врасплох… Но нет! После того, что Ив выкинул в Колумбии, он предвидел, что я могу запрятать его в какое-нибудь подземелье. И поэтому заранее нашел себе союзников, - мужчина кивнул в сторону Кропотова.

- Зачем же надо было убивать его? Если он связан с Ивом…

- Старик бесполезен! Я знаю повадки Ива слишком хорошо, - отмахнулся Акутагава. – Он использовал Кропотова, чтобы выбраться на волю и захватить Юки с Никитой. Он не собирался передавать ему заложников. Нет, у него на них другие планы.

К сожалению, ей нечего было возразить; он был прав во всем.

Повисло тяжелое молчание.

Акутагава смотрел на нее прямым, не мигающим взглядом, и от этого у Насты шел мороз по коже.

- Ты знаешь, я хорошо к тебе отношусь, - произнес он отчетливо. – Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо: теперь ты не начальник службы безопасности, ты моя заложница. У меня нет другого рычага воздействия на Ива, кроме тебя. И если ты попытаешься сбежать, то тебя ждет участь господина Кропотова. Я отрублю тебе руки и ноги.

Наста покосилась на мужчин, облачившихся в резиновые фартуки и деловито упаковывавших отрезанные конечности в пакеты.

- Умереть от кровопотери я тебе не позволю, - закончил мысль Акутагава. – Но танцевать ты уже не сможешь. Поэтому будь умницей, хорошо?

Спокойным шагом он вышел из камеры пыток.

Наста не поспешила вслед за ним, внезапно ей стало гораздо уютнее находиться тут, рядом с трупом, чем подле Акутагавы. Она понимала, почему он решил сделать ее заложницей – и не могла его осуждать. В схватке с Иврамом все средства хороши, разве нет? Однако перспектива оказаться между молотом и наковальней не радовала – ибо шансы выжить в этом случае стремились к нулю. Иврам хочет ей отомстить, а Коеси без колебаний пустит ее в расход, если это даст ему возможность спасти Юки.

«Мне следовало убить Иврама!» - мелькнула мысль в голове женщины.

Она вздрогнула, чувствуя отвращение к самой себе за это.

«И все же, ты знаешь правду! Если бы у тебя хватило решимости, ты бы смогла предотвратить столько бедствий! – упорно продолжал нашептывать ей внутренний голос. – Если бы у тебя хватило решимости пролить кровь брата…»

Невольно она посмотрела на кровь, брызги которой были повсюду – на полу, на столиках и шкафчиках, на стенах. При мысли о том, что это могла быть кровь Иврама, Насту затошнило. Задыхаясь от плотного запаха смерти, она проковыляла к выходу, чувствуя себя крайне обессиленной. Оказавшись в коридоре, Наста перевела дыхание, оправила одежду и поправила прическу, хоть в этом и не было надобности. Надо взять себя в руки! Эмоции никак не помогут.