Два мира. Том 1 (СИ) - "Lutea" - Страница 59

— Почему? — спросил Шикамару. — Разве он не вправе выбрать преемника?

— Когда дело касается древних кланов, всё не так просто, — отозвался отец. — Издавна у Хьюг лидерство передаётся по главной ветви к старшему ребёнку в поколении. Прочим же ставится Проклятая печать, и они становятся членами побочной ветви; уже само по себе то, что Хиаши не поставил Печать младшей дочери, является достаточно серьёзным нарушением традиции. Впрочем, в правилах есть одна лазейка, которой он явно собирался воспользоваться: необходимо провести между претендентами на титул наследника официальный бой при всём клане, который и выявит более достойного.

Ни для кого не секрет, Хиаши хочет видеть своей преемницей Ханаби. Для этого он готовил поединок между дочерьми к тому времени, когда Ханаби исполнится тринадцать (Хинате, соответственно, восемнадцать), то есть через два года. Вплоть до боя же официально наследницей останется старшая девочка, оттягивая тем самым на себя внимание врагов клана, пока младшую тренируют и готовят к тому, чтобы победить сестру. Согласно плану Хиаши, после поражения Хината получит Печать и войдёт в побочную ветвь, а Ханаби возглавит после отца клан.

Однако теперь Хината пропала, что лишает Хиаши возможности решить всё поединком. Но есть ещё один путь перехода титула, сугубо естественный: в случае смерти основного наследника звание достаётся старшему из оставшихся детей. Именно поэтому теперь, потеряв надежду на возвращение дочери и проведение внутрикланового ритуала, Хиаши собирается добиться от Пятой признания той троицы мёртвыми. Похоронив Хинату, он откроет путь к титулу её сестре.

— Ужасно, — проговорил Шикамару, хмуро глядя на доску.

— Неужели родитель может так относиться к собственному ребёнку? — теперь и Асума стал серьёзен и положил уже почти истлевший окурок в пепельницу.

— Хьюга — очень жёсткий клан, — негромко произнёс отец. — У них строгая власть, осуществляемая исключительно главной ветвью. В отличие от Учих, у них нет клановых собраний, на которых каждый может высказать своё мнение. Решения принимаются главой, дело остальных — претворять их в жизнь. Собственно, Проклятая печать является символом именно того, что побочная ветвь, численно преобладающая, не имеет права голоса; все попытки возмущения решительно пресекаются. Так предводители Хьюг удерживают власть. Роднит же их с Учихами то, что они во главу угла всегда ставят собственные интересы.

— И всё равно, не думаю, что Пятая согласится на требование Хиаши-сана, — покачал головой Шикамару, забирая серебряного генерала отца. — Всё-таки Сакура — её ученица, Наруто — ученик Джирайи-самы. К тому же, на желании Гаары помочь спасти Наруто она намерена сыграть на переговорах с Суной.

— Всё не так просто, сын, — серьёзно сказал Шикаку, делая королю парня шах. — Порой для поддержания баланса в собственной деревне Каге приходится жертвовать не только своими шиноби, но и договорами с другими странами. С тех пор, как Учихи были уничтожены, клан Хьюга приобрёл наибольшее влияние в Конохе; они — внутренняя сила, с которой нужно считаться.

— Мне кажется, ты сгущаешь краски, — пожал плечами Шикамару, закрывая короля слоном.

— Беспечность, свойственная молодости, — хмыкнул отец, атакуя вновь, но затем добавил: — Цунаде-сама относится к этому весьма серьёзно. Всё-таки подозрительностью она пошла в своего двоюродного деда, Сенджу Тобираму, а ведь именно он в своё время начал то, что впоследствии вылилось в полномасштабное притеснение Учих.

— Притеснение? — удивился Шикамару, впервые слышавший о подобном.

Старшие шиноби переглянулись.

— Всё это строго между нами, — Шикаку одним быстрым ходом поставил сыну мат и выпрямился, скрестив руки на груди. — Всё началось, как я уже сказал, ещё со Второго Хокаге, который, поручив Учихам полицию деревни, фактически отстранил их от управления Конохой. Однако если поначалу это их мало волновало, постепенно появились те, кого не устраивало подобное положение дел. Учихи хотели уважения, хотели власти — а их выселили в отдельный квартал на самой окраине деревни, что, конечно, только больше разозлило их. Всё-таки это плохая благодарность клану, который вместе с Сенджу основал Коноху.

Ситуация значительно ухудшилась после атаки на Лист Девятихвостого почти шестнадцать лет назад: многие решили тогда, что Учихи причастны к нападению, потому что их глаза в состоянии контролировать Кьюби. Кроме того, в ту ночь погиб Четвёртый; Минато дружил с Фугаку и всегда по возможности поддерживал Учих. Третий, вернувшийся на пост Хокаге после того случая, тоже был против притеснения клана, однако его советники придерживались другого мнения.

— Не иначе как Данзо, — Шикамару перестал рассматривать поле и взглянул на отца.

— Не только он, — покачал головой Асума. — Хомура и Кохару тоже. Настроение руководства передавалось и рядовым шиноби; клан постепенно терял доверие внутри селения, а у Учих кровь горячая, терпеть это молча они не могли.

Парень с сомнением вскинул бровь. Ему вспомнился Саске, чья надменно-равнодушная рожа в своё время так бесила Наруто.

— В их квартал было не зайти без того, чтобы тебя не провожали гневными взглядами, — продолжал тем временем Асума, делая вид, что не заметил гримас ученика. — Семена ненависти, посеянные ещё Вторым, дали весьма обильные всходы.

— В последние годы их недовольство политикой селения было очень заметно, — мрачно добавил Шикаку. — Даже Фугаку — их последний лидер, человек весьма благоразумный — всё чаще обращал взгляд в то время, когда клан под предводительством Мадары сражался лишь за себя, и чаще всего — против Сенджу.

— Вы думаете… Учихи могли замышлять что-то против Конохи? — Шикамару переводил взгляд с учителя на отца, не веря своим ушам; ещё с Академии им всегда внушали, что Учихи — элита деревни, одни из самых сильных шиноби и ярых защитников Листа, а тут такие намёки.

— Никто этого так никогда и не узнает, — произнёс Шикаку, и голос его стал совсем уж холоден.

Асума кашлянул и потянулся за новой сигаретой.

— Кто бы мог подумать, что именно Итачи…

Раскат грома заглушил его последние слова, а вспышка молнии бросила свой мёртвенно-белый отблеск на лица мужчин.

— Итачи всегда был слишком талантлив, чтобы оставаться обычным шиноби, — Шикаку стал аккуратно выставлять фигуры шоги обратно на доску. — Такие, как он, становятся либо героями, либо опаснейшими преступниками.

— А ведь он мог после отца возглавить Учих, — Асума затянулся и выдохнул приличных размеров облако дыма, отчего у Шикамару защипало в глазах, хоть он в общем-то и свыкся уже с пагубным пристрастием сенсея к сигаретам.

— Не будем ворошить прошлое, — сказал Шикаку, поднимаясь с татами. — Сейчас у Конохи много проблем, которые требуют срочного решения, и мы…

Закончить он не успел — из глубин дома донёсся крик Ёшино:

— Мальчики, мне сколько вас звать?! Поторопитесь!

Отец вздохнул и с видом человека, покоряющегося неизбежности, раздвинул двери, и по примыкавшей к залу террасе направился на зов жены. Переглянувшись с учителем, Шикамару тоже поднялся и последовал за отцом. Выйдя на энгаву, он почувствовал босыми ногами влагу — от косого ливня крыша не спасала, и терраса была наполовину мокрая.

Недовольно кривясь и стараясь ступать по сухому, парень поспешил на кухню. Там было светло и тепло, пахло чем-то вкусным, и это уютное сочетание, столь сильно контрастировавшее с напряжённым разговором в зале для игры в шоги, доставило Шикамару ни с чем не сравнимое удовольствие. Отец уже занял своё обычное место и теперь покорно выслушивал недовольство жены по поводу того, что ей пришлось кричать, чтобы дозваться их.

— А ты, Асума, что же, не останешься? — удивилась Ёшино, когда появившийся следом за парнем джонин вежливо отказался от приглашения за стол.

— Я это… — Асума почесал затылок. — У меня назначена встреча.

— Ну как знаешь, — пожала плечами мать. — Заходи как-нибудь.

— Непременно, — улыбнулся Асума и, кивнув на прощанье Шикаку, поспешил к выходу.