Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" - Страница 26

Она, которая в течение нескольких последних лет не показывала слёз никому, даже матери. Не плакала вообще…

— Я плачу… — каждое слово давалось с большим трудом. — Я плачу, потому что мой брат умирает, а меня гораздо больше волнует, что из-за этого я не смогу попасть во дворец и стать жрицей. Вот поэтому.

Проговорив это, Иннин потеряла последние остатки сил и рухнула на колени.

Слава Великой Богине, мальчишка не стал подходить к ней, утешать, что-то говорить — Иннин была безмерно ему за это благодарна.

А, впрочем, он же был немой…

Так или иначе, но поток слёз в конце концов иссяк.

Выплакавшись — впервые за несколько лет — Иннин почувствовала себя лучше и поднялась на ноги. Сил как будто прибавилось, отчаяние тоже куда-то ушло, хотя ситуация и трудный выбор, который ей предстоял, оставались всё теми же.

Она взглянула на Хатори прямо и решительно, взглядом, которым говорила: «Да, я плакала перед тобой, ну и что?»

Тот смотрел на неё как-то странно, но интуиция подсказала Иннин, что дело не в пролитых ею слезах.

Тогда в чём?

Взгляд её вдруг упал на собственные рукава, расшитые цветами, и она поняла ответ: сегодня утром Хатори видел перед собой взлохмаченную девчонку в исподних штанах и рубахе, мало чем отличающуюся от оборванок в Нижнем Городе. А теперь перед ним госпожа в шёлковых одеждах, вся унизанная драгоценностями.

Хорошо хоть причёску она растрепала…

Или не хорошо?

Иннин вдруг захотелось, чтобы он увидел её во всём парадном облачении — многослойных накидках и роскошном головном уборе — и это желание ей не понравилось, почти испугало. Кто он такой? Вор, оборванец… Правда, Хатори, не побоявшись наказания, принёс Хайнэ обратно, и это говорило о том, что он, по крайней мере, не подлец, но всё равно. Нет никакой разницы, как она будет выглядеть перед ним.

Звук хлопающих крыльев отвлёк Иннин от этих мыслей.

Она вскинула голову и увидела белоснежную птицу — ту самую, которую Хайнэ привёз из дворца. Наверное, клетку унесли из его комнаты, чтобы брата не разбудили громкие звуки…

Иннин подошла ближе.

До чего же несчастной выглядела эта птица — слишком большая для своей клетки, вынужденная свернуть крылья, изогнуть длинную шею, чтобы хоть как-то в ней поместиться. Зачем она Хайнэ? Он всё равно не будет в состоянии о ней заботиться…

Закусив губу, так, что самой стало больно, Иннин схватила клетку, раздвинула перегородки, выводящие на террасу, и, не дав себе времени опомниться, выпустила птицу на волю.

Та выбиралась из клетки как будто даже неохотно — и никуда не полетела, а перепрыгнула к Иннин на плечо.

Шелест её больших белых крыльев чем-то напоминал долгий печальный вздох.

— Он болен и умирает, — прошептала Иннин. — Лети.

Тогда птица, как будто поняв её речь, тяжело взмахнула крыльями и полетела — сначала немного неуклюже, но постепенно приноравливаясь и взмывая всё выше.

Иннин проводила её взглядом, и к глазам снова подступили жгучие слёзы, но на этот раз она смогла сдержаться. Вернувшись в зал и поставив пустую клетку на пол, она вдруг заметила на её дне небольшой свёрток.

Развернув его, Иннин обнаружила семена — уже наполовину проросшие.

Что это было такое, она не знала, но понимала: если их сейчас не посадить, они погибнут. Умрут, как…

— Принеси мне горшок с землёй и воды, — скомандовала Иннин. — Быстро!

Хатори безмолвно исчез за дверями зала, и тут только она поняла свою ошибку: он же не слуга, он вообще первый раз в этом доме, где он всё это найдёт?

Но у неё почему-то появилась странная, противоречащая логике уверенность: найдёт и принесёт.

И так оно и оказалось.

Мальчишка принёс всё, что было нужно, через четверть часа, не больше.

Стараясь не задумываться о том, как это ему удалось, Иннин опустилась на колени и принялась выкапывать ямку в земле. Занятие, подобающее служанке — но Иннин почему-то хотелось сделать это сейчас самой.

Она хотела было приказать Хатори полить сверху воды, но он неожиданно сделал это сам, без её слов. А после взял несколько семян и опустил их в землю.

Иннин вздрогнула: что он себе позволяет, она ведь хотела сделать это сама! И почему он взял не все семена, а только половину?

Она хотела было возмутиться дерзостью мальчишки, но вместо этого взяла оставшиеся семена и повторила его действие, случайно соприкоснувшись с его рукой, оказавшейся удивительно тёплой. Замерев на мгновение, Иннин принялась утрамбовывать землю, и в этот момент у неё вдруг помутилось в глазах.

Это продолжалось секунду, не более, а потом самочувствие пришло в норму, но вместе с тем Иннин охватило какое-то новое, странное, никогда ещё не испытанное ощущение. Ей почудилось, что она как будто плывёт по волнам, расслабившись и отпустив от себя всё то напряжение, которое перед этим помогало двигаться вперёд. Раньше ей казалось, что она должна что есть силы карабкаться вверх, преодолевая все преграды. И вот теперь перед ней встало последнее препятствие, но она, вместо того, чтобы перешагнуть через него, как будто отступила в сторону.

И это было грустно, но в то же время принесло умиротворение.

— Ладно, — прошептала Иннин. — Я поеду с Хайнэ домой, я останусь с ним. Пусть даже это будет означать, что я никогда не попаду во дворец…

Она вздохнула и, закончив с посадкой семян, поднялась на ноги.

Руки её были в земле и в грязи, роскошные одежды тоже выпачкались, но на душе было хорошо.

***

Принцесса Таик ворвалась в покои своей матери, как ураган, растолкав стражу и наплевав на все правила приличия.

— Госпожа, вы слышали о том, что произошло сегодня на площади, и до сих пор ничего не предприняли?! — закричала она. — Вы собираетесь что-нибудь сделать?!

Императрица, которая со вчерашнего дня пребывала в спокойном расположении духа и не выпускала из своих рук белых бус, полученных от «посланницы», подняла на неё взгляд.

— Нет, — сказала она.

Из груди принцессы вырвался полустон-полурычание.

Потом она сумела взять себя в руки.

— Госпожа, мне сказали, что это снова были белые птицы. Вы понимаете, что это значит? Это заговор! Вчерашнее событие и сегодняшнее имеют между собой связь! Помимо того, что это дерзкая, отвратительная насмешка, это ещё и опасно!  Эти люди, кем бы они ни были, сеют в народе семена недоверия к императорской семье и религии, они подговаривают народ к восстанию! Как вы можете быть так равнодушны?! Неужели вы хотите всех нас уничтожить?!

— Я хочу всех спасти, — сказала Императрица.

Даран, всё это время сидевшая на подушках возле её ложа, прикрыла глаза.

Неистовство и безрассудство принцессы Таик, её желание, не думая ни о чём, перейти к крайним мерам, вызывали у неё раздражение, однако воодушевление, охватившее Императрицу, было не многим лучше.

Госпожа обрела своё успокоение, но, позабыв о мучавших её прежде страхах, она перестала видеть и реальную опасность.

Произошедшее на площади внушало Верховной Жрице самые серьёзные опасения: если в простонародье появилась девочка, обладающая феноменальными способностями, то это очень, очень плохо. Простые люди должны быть уверены в том, что силой, необходимой жрице, потенциально обладают лишь женщины знатного происхождения. Даран прекрасно знала о том, что в действительности эти способности могут быть у каждого, но до сих пор никому не удавалось реализовать их без помощи наставницы и определённых условий, возможных лишь во дворце и в Храме. Но если это каким-то чудом произошло…

Всё это грозило обернуться ситуацией, схожей с тем, когда бурные воды реки, долго сдерживаемые плотиной, наконец, её прорывают.

Следовало что-то предпринять, чтобы не допустить наводнения.

Самым простым выходом представлялось разыскать новоявленную волшебницу и либо подкупить, либо уничтожить. Но, во-первых, до того момента, как удастся это сделать, может пройти слишком много времени, а во-вторых…. Где одна, там и две.