Подвиги бригадира Жерара - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 34
- Предыдущая
- 34/60
- Следующая
– Смелей! – отвечал я. – Пирэ взял Лейпциг с пятьюдесятью гусарами. – Будь у него драгуны, – возразил Барт со смехом, – он взял бы и Берлин. Но вы старше меня по чину. Ведите же нас, и посмотрим, кто первый дрогнет. – Ну что ж, – сказал я, – во всяком случае, не будем терять времени, так как мне приказано завтра вечером быть в Абрантише. Но сначала надо кое-что выяснить, и вот я вижу людей, у которых мы все узнаем.
У дороги стоял квадратный, чисто выбеленный домик – судя по ветке плюща над дверью, это была одна из придорожных таверн, где подкрепляют силы погонщики мулов. У входа висел фонарь, и при его свете мы увидели двух человек, одного в коричневом облачении капуцина, а другого в переднике, по которому мы и признали хозяина таверны. Они были так поглощены разговором, что мы подошли вплотную, прежде чем они нас заметили. Хозяин хотел было скрыться, но один из англичан схватил его за волосы и не дал улизнуть.
– Ради всего святого, пощадите меня! – возопил он. – Мой дом опустошен французами и разорен англичанами, а эти разбойники жгли мне ноги огнем. Клянусь святой девой, у меня в таверне нет ни денег, ни еды, добрый отец аббат, который умирает с голоду на моем крыльце, тому свидетель.
– В самом деле, мсье, – сказал капуцин на прекрасном французском языке, – то, что говорит этот достойный человек, истинная правда. Он одна из многих жертв теперешних жестоких войн, хотя его утрата – капля в море по сравнению с тем, что потерял я. Отпустите его, – добавил он, обращаясь к драгуну по-английски, – он слишком слаб, чтобы бежать, даже если б и захотел.
При свете фонаря я увидел, что этот монах был красивый темноволосый бородатый мужчина с ястребиным взглядом, да такой рослый, что его капюшон достигал ушей Барабана. У него был вид человека, который перенес много страданий, но держался он, словно король, и мы вполне могли судить о его образованности, так как он с каждым из нас говорил на его родном языке так свободно, словно на своем собственном. – Не бойтесь, – сказал я дрожащему хозяину таверны. – Ну, а вы, святой отец, если не ошибаюсь, как раз тот человек, который может сообщить нам все необходимые сведения.
– Я весь в твоем распоряжении, сын мой. – Но, – добавил он со слабой улыбкой, – во время великого поста пища моя всегда скудна, а в этом году я питался так плохо, что вынужден просить корку хлеба, дабы обрести силы отвечать на вопросы. У нас в ранцах был двухдневный паек, и монаха тотчас накормили. Ужасно было видеть, с какой жадностью схватил он кусок сушеной козлятины, который я ему предложил.
– Время не ждет, так что перейдем прямо к делу, – сказал я. – Нам нужно узнать слабые места вон того аббатства и обычаи тех негодяев, которые там засели. Он выкрикнул какое-то слово, как мне показалось, по латыни, стиснул руки и закатил глаза.
– Молитва праведника всегда доходит до господа, – сказал он, – и все же я не смел надеяться, что на мою он откликнется столь быстро. Ведь перед вами несчетный аббат Алмейхала, которого вышвырнул вон этот сброд из трех армий по приказу своего еретика главаря. Ах, подумать только, что я потерял!
Голос его пресекся, и на глаза навернулись слезы.
– Ободритесь, святой отец, – сказал Барт. – Ставлю десять против четырех, что еще до завтрашнего вечера мы водворим вас обратно.
– Я пекусь не о своем благе, – сказал он, – и даже не о нашей бедной бездомной братии. Я пекусь о священных реликвиях, оставшихся в святотатственных руках этих разбойников.
– Держу пари, что они их и не заметили, – сказал Барт. – Но укажите нам, как проникнуть за ворота, и мы живо очистим ваше аббатство.
Добрый аббат в коротких словах сообщил нам все, что мы хотели знать. Но то, что он сказал, делало нашу задачу еще более трудной. Стены аббатства имели сорок футов в высоту. Нижние окна были забаррикадированы и по всему зданию проделаны амбразуры. В шайке соблюдалась военная дисциплина, часовые были слишком многочисленны, так что не было надежды захватить их врасплох. Теперь стало тем более очевидно, что здесь нужен батальон гренадеров и несколько штурмовых отрядов. Я поднял брови, а Барт принялся насвистывать.
– Была не была, придется попытаться, – сказал он. Наши люди уже спешились и, напоив коней, принялись за ужин. Я же вместе с аббатом и Бартом вошел в таверну, где мы стали обсуждать план действий.
У меня во фляжке было немного коньяку, который я разделил между всеми – его едва хватило омочить усы.
– Мне кажется, – сказал я, – что эти негодяи едва ли подозревают о нашем появлении. По дороге я не заметил никаких следов их разведки. Предлагаю такой план: мы спрячемся в лесу где-нибудь по соседству, а когда они откроют ворота, атакуем их и захватим врасплох.
Барт согласился, что трудно придумать лучший план, но когда мы стали обсуждать подробности, аббат объяснил нам, что тут немало препятствий.
– На целую милю от аббатства негде укрыть ни коней, ни людей. – сказал он. – А на горожан никак нельзя положиться. Боюсь, сын мой, что твой превосходный план едва ли удастся, так как эти негодяи не дремлют.
– Не вижу иного пути, – возразил я. – Конфланских гусар не так много, чтобы я решился повести полуэскадрон на штурм сорокафутовых стен, за которыми засело пятьсот пехотинцев.
– Я человек мирный, – сказал аббат, – и все же, быть может, я дам вам полезный совет. Я изучил этих негодяев и их обычаи. Никто не мог бы сделать это лучше, ведь я целый месяц провел в этом уединенном доме, со скорбью в сердце взирая на аббатство, которое еще недавно было моим. И я скажу вам, что сделал бы я сам на вашем месте.
– Ради бога, говорите, святой отец! – вскричали мы в один голос.
– Да будет вам известно, что вооруженные отряды дезертиров из французской и английской армий непрерывно присоединяются к ним. Что же мешает вам с вашими людьми притвориться, будто вы – отряд дезертиров, и таким путем проникнуть в аббатство?
Я был поражен простотой этого плана и обнял доброго аббата. Однако Барт не был удовлетворен.
– Все это превосходно, – сказал он, – но если разбойники проницательны, как вы говорите, маловероятно, что они пустят в свое логово сотню незнакомых вооруженных людей. Из того, что я слышал о мистере Моргане, или маршале Одеколоне, или как там еще зовут этого разбойника, следует, что на это у него хватит соображения. – Ну так что ж с того! – воскликнул я, – Пошлем туда пятьдесят человек, а на рассвете они откроют ворота и впустят остальных, которые будут ждать снаружи. Мы еще долго обсуждали этот вопрос, проявив немалую предусмотрительность и благоразумие. Будь на месте двоих офицеров легкой кавалерии Массена с Веллингтоном, даже они не взвесили бы все более тщательно. Наконец мы с Бар-том согласились, что одному из нас с пятьюдесятью людьми следует отправиться в аббатство, притворившись, будто мы дезертиры, с тем чтобы ранним утром пробиться к воротам и впустить остальных. Правда, аббат по-прежнему утверждал, что опасно дробить силы, но, видя наше единодушие, он пожал плечами и уступил. – Я хочу знать только одно, – сказал он. Если этот маршал Одеколон, этот пес, этот душегуб, попадет к вам в руки, что вы с ним сделаете?
- Предыдущая
- 34/60
- Следующая
