Жмурик или Спящий красавец по-корейски (СИ) - Кувайкова Анна Александровна - Страница 3

Ещё раз скользнув оценивающим взглядом по внезапно ожившему мертвецу, я поймала себя на мысли, что убийство всё же могу совершить. Например, тех самых умников, которые доставили сюда парня, не удосужившись проверить у него наличие пульса! Нет, я знаю, что такое переохлаждение организма, когда все показатели снижаются до минимума. Ну а если я об этом знаю, а я ни разу не фельдшер скорой и даже не санитар, а целый, обаятельный и смертоносно привлекательный патологоанатом…

Какого чёртова суккулента это не знает бригада?!

— Я их убью, — мрачно оповестила слишком живучего пациента, прожевав бутерброд и отложив его остатки на стол. Сердце заполошно билось, грозя выскочить из груди, и я в кои-то веки порадовалась своему умению держать себя в руках. — Я найду библию дьявола, найму группу сатанистов и, наступив на горло собственным принципам, устрою им такую обструкцию, что кошмары будут мучить и в следующей жизни! Мать вашу, ну как так?! Не, я всякое тут повидать успела, но охрененно красивый труп, который вдруг оживает посреди процедуры вскрытия… Это даже для меня перебор!

Глубоко вздохнув, я опёрлась задом на стол и потёрла лоб, стягивая уже ненужную шапочку с головы. После чего угрюмо поинтересовалась у ничего непонимающе и осоловело хлопающего глазами жмурика:

— Ну? И как тебя звать, жертва несостоявшегося экзорцизма?

Счастливый и живой жмурик потёр лоб, болезненно скривился, задев рукой рану, и выдал какую-то тарабарщину. Певуче так, красиво, но совершенно, просто абсолютно непонятно для меня. Чем и вызвал отдающей истерикой смешок и жуткое, просто непреодолимое желание побиться головой о ближайшую относительно твёрдую поверхность.

И кого я успела так прогневить-то, да в обход инстинкта самосохранения и здравого смысла?!

Поток тарабарщины повторился вновь. Правда, звучал помедленнее и с нотками недоумения. С трудом, но мой бьющийся в неком подобии самокритики мозг опознал один из восточных языков. И пусть легче от этого не стало, зато появилась хоть какая-то определённость. Во всяком случае, мне вполне может повезти и этого несостоявшегося мертвеца уже ищут со всеми собаками, полицейскими и дипломатическими штучками.

Ну хотя бы надеяться на это можно ведь, да?

Ещё одна фраза на неизвестном мне языке отдавала уже не откровенным непониманием, а лёгкой паникой. Парень всё сильнее тёр лоб, вновь и вновь задевая рану и, когда эти почёсывания привели к закономерному результату, и кровь потекла по его лицу, я всё же не выдержала.

— Чувак, я в курсе, что морг не самое приятное место для того, что б очнуться, но давай такую идиотскую попытку суицида, как зачесать себя насмерть оставим для заядлых любителей экстрима, — судорожно вздохнув и кое-как успокоившись, я отлипла от стола и подошла к хмурящемуся парню, шлёпнув его по рукам. — Я сказала, руки от башки убрал, а то отпилю за ненадобностью!

К моему вящему удивлению меня послушались. Руки чинно сложили на коленях… После чего, новоявленный пациент доктора Хариной сообразил запоздало, что пребывает, собственно говоря, в чём его мать родила. В смысле, голый, абсолютно и непогрешимо. И я даже боюсь представить, какие мысли забродили в его раненной голове, но парень смутился, ровно настолько, насколько вообще можно смутиться перед ехидно усмехающейся девушкой, сосредоточенно осматривающей твою голову.

Хотя надо признать румянец ему шёл, да. Но вот руками прикрывать самое ценное было совсем не обязательно, всё равно я успела не только осмотреть, но ещё и пощупать, пока остатки одежды убирать изволила. Да и потом, что там может удивить патологоанатома-то?

— Ну что могу сказать, Жмурик, — задумчиво протянула, успев не только осмотреть, но и обработать пострадавшую часть головы. — Тебе несказанно повезло. Повреждений особых нет, только кожу рассекло, вот и залило тебя кровушкой… — заметив, как пациент пытается закинуть ногу на ногу и при этом скрыть свою наготу, беззлобно фыркнула. — А какого хера ты, извиняюсь, прикрылся так скромно? Поверь, тут и не такие экземпляры побывать успели, так что ничего принципиально нового я не увижу. Ыть, парень, ну краснеть-то так зачем?!

На меня глянули исподлобья недовольно и что-то пробормотали. Естественно на всё той же непонятной тарабарщине. Радовало, что русский этот кадр явно знает и, о чудо, прекрасно понимает. Уже плюс и значительно упрощает общение. Осталось всего ничего, выяснить на каком языке он болтает и что мне с ним теперь делать.

Не в морге же оставлять, в самом-то деле?

Нет, это конечно дельная мысль, подпитывающая мою общую нелюбовь к такого рода сюрпризам. Однако глядя в недоумённые, незамутнённые и даже местами невинные (ох и мечтательница я, оказывается) глаза парня я остро ощущала всю несправедливость этого мира и работу так осточертевшего мне закона подлости.

Потому что, не смотря на всю свою чёрствость, стервозность и прочие прелести колючего характера, я не могла оставить бедолагу тут. Вот не могла и всё! Прям печаль-беда, огорчение какое-то, а не спокойное дежурство в новогоднюю ночь. И да будет проклят инстинкт сострадания к ближнему своему, проявившийся так ярко, так некстати и ну абсолютно не вовремя!

Пнув себя мысленно ещё пару раз, я вздохнула и похлопала несчастного жмурика по плечу, заявив, прежде, чем скрыться в раздевалке:

— Не хмурьтесь, милейший. Вам вообще-то просто несказанно повезло! Да-да, и нечего пытаться продырявить мою скромную персону скептическим взглядом!

Найти запасной комплект рабочей формы оказалось делом пяти минут. Как вариант, можно было попробовать запихнуть красавца в шмотки одного из сменщиков, но судя по комплекции в лежачем и сидячем положении, они на него банально не налезут. Измельчали нынче, патологоанатомы-то. Поэтому страдалец был награждён моей фирменной улыбкой, от которой предсказуемо поёжился и комплектом из штанов и рубахи, весёлого болотного оттенка.

Учитывая, что в одну только рубашку можно было смело засунуть пять таких девушек, как я, для всех сотрудников морга до сих пор остаётся загадкой, для кого ж заказывали такую одёжку.

Гримаса чужого недовольства увяла под моим скептичным взглядом. Скрестив руки на груди, я вновь пристроилась на краю письменного стола и даже чинно прикрыла глаза ладошкой, продолжая болтать:

— А знаешь, почему тебе повезло, Жмурик? А потому, что я мизантроп, хамло, рабовладелец и гадкое, чёрное пятно на общей праздничной атмосфере. Говоря проще, если б моя повышенная ядовитость не гарантировала мне дежурства в ночь с тридцать первого на первое, валяться бы тебе в подсобке. А учитывая, что отопление клятвенно обещали и клятвенно же не сделали ещё года два назад в той части морга… — тут я сощурилась и убрала ладонь, глядя на закончившего одеваться парня. — К утру ты бы был вполне себе самым настоящим трупом. Так что цени, на какие же гигантские жертвы я пошла, оставив сменщиков без дополнительной работы… Ну и без освежителя воздуха аля «Очень гниющий труп».

Парень скептично фыркнул, одним взглядом умудрившись передать всё, что он думает по поводу моих слов. Думал он, конечно, вполне лестно, но в подобный исход не поверил. А зря…

Я вот тоже не верила в страшилки про живые трупы! Теперь стою с одним посреди прозекторской и отчаянно пытаюсь понять, что теперь делать и как теперь быть. То, что при этом я умудряюсь ещё и болтать, сдабривая речь ехидством, иронией и сарказмом, так это всего лишь издержки характера. Ну и отходняк после такой-то встряски, конечно же.

— Так, посмеялись, погрустили, даже поплакали, — вздохнув, я уже куда более серьёзно глянула на мертвеца и полюбопытствовала, склонив голову набок. — Русский язык понимаешь?

Жмурик кивнул, вновь нахмурившись и переступив босыми ногами по холодному кафелю. Ух ты ж, мать моя краса необъятная! Только ты, Женёк могла притащить тряпки, но забыть про обувь!

Хлопнув себя по лбу, я вновь сбегала в раздевалку и притащила оттуда тапочки. Милые такие, пушистые, в виде кроликов. История о том, как они здесь оказались, была полна обсценной лексики и извращённых подробностей, поэтому на очень подозрительный взгляд незнакомца я только невинно похлопала глазами.