Герои и злодеи (СИ) - "Schneewolf" - Страница 39

Перебраться через невысокий штакетник не составляло труда. Провести дорожку из медицинского спирта являлось минутным делом. Спирт он накануне умыкнул в медкабинете, пока медсестра отлучилась, а он сидел с градусником. У него и правда была вчера температура, но сама идея возникла спонтанно. Спирт горит чуть хуже бензина, но достать его оказалось намного проще. Немного успокоиться, зажечь спичку и кинуть в лужу спирта, и вот уже бодрый огонёк бежит к злосчастному мопеду, а у него есть время перепрыгнуть забор и укрыться за мусорными баками. Только глупая девчонка — младшая сестра этого кретина, выскочила из дома и побежала к мопеду. Рамси в испуге закрыл глаза, и судорожно вздохнул, понимая, что его план летит к чертям. Он вовсе не хотел, чтобы кто-то пострадал, особенно семилетняя дурочка, которая ничего плохого ему не сделала. Он побежал так быстро как мог, загребая полные ботинки снега, метнулся к девчонке, сбил её с ног и упал сверху, в этот момент гребаный мопед полыхнул как факел и взорвался, оглушив их обоих. Он скатился с девчонки: она плакала, и что-то бормотала, но он ничего не слышал. Тут же выскочили взрослые, и в его жалкие оправдания, что он просто проходил мимо никто не поверил.

После была детская комната полиции, постановка на учёт и долгие, нудные воспитательные беседы с её сотрудницами. Принудительное направление к школьному психологу, которая упорно пыталась пропарить ему мозги, а в итоге написала в личном деле: неуправляемый, неуравновешенный, неконтактный, ещё куча разных «не», и как вишенка на торте: «приступы неконтролируемого гнева». Словно тавро на нём поставили, на лбу огромными буквами надпись: «ПСИХ».

После всех порицаний и внушений в полиции и школе, отец так усердно его «воспитывал», что он снова угодил в больницу. И тогда у Рамси совсем сдали нервы, и он зарёванный и отчаянно испуганный, заявил отцу в палате, что расскажет, как он его бьёт, и захлебываясь слезами, никак не мог остановиться. Отец вкатил ему звонкую оплеуху, хотя у него и так трещала голова, после того, как он его дома «в целях воспитания» отшвырнул в стену. Затем он позвал медсестру, чтобы она вколола сыну успокоительное. Отец подробно расписал ей характеристику школьного психолога, а сбивчивые бормотания и хныканья мальчишки, выдал, за выдуманные им бредни. Когда медсестра ушла, отец усадил его на койку, с силой надавив на плечи.

— Заткнись, и послушай меня, уродец, — твёрдо потребовал он.

Рамси всё никак не мог успокоиться, всхлипывая, понурил голову. Отец как обычно выставил его идиотом.

— Мне твои спектакли уже поперёк горла встали, — он сделал характерный жест ребром ладони, показывая, что уже достаточно насытился его истериками. — Будешь ещё болтать, о чём не следует, поедешь выступать в другую больницу. Психолог тебе замечательную характеристику дала, тебя с радостью в психушке примут, — пообещал отец, и, подтянув к себе стул, сел напротив него.

— Ты так не сделаешь, что о тебе люди скажут, и на работе, что ты сына в психушку сдал! — упрямо сказал Рамси.

Отец помолчал, скучным взором окинув палату.

Рамси слегка успокоился и посмотрел на него. «Отец на это не пойдёт, он очень дорожит своей репутацией».

— Послушай меня, дурачок, я же тебя не навсегда туда отправлю. Тебя там месяц пролечат, быстро станешь шёлковым. А люди мне посочувствуют: какая беда, сын-то у меня дурак припадочный, — терпеливым тоном разъяснил Русе.

Рамси изменился в лице, и забегал глазами по сторонам, затем закусил губу и потерянно произнёс:

— Папа, прости, я буду послушным…. И не стану болтать лишнего, — дрогнувшим голосом закончил он, осознав, что ему никогда не выбраться из этой западни.

— Вот и хорошо. Выздоравливай, дурачок, — удовлетворённо кивнул отец. Затем поднялся со стула и покинул палату.

****

Прошли годы и со всеми он рассчитался, и даже с Грейджоем, которого презирал больше остальных. А после Рамси оценил, что Теон действительно, стал другим. Он уже не был тем насмехающимся сопляком, который прятался за спины своих ублюдочных дружков. Рамси решил просто оставить его в покое, он был отомщён, и ему теперь стало абсолютно плевать на Грейджоя. Вот только беседы с психологом, что ему приписали по вине Теона, чрезвычайно его расстраивали. А когда он расстроен, то очень зол. И он вновь отыгрывался на Грейджое, как-никак, он заварил эту кашу. Не должен же Рамси один страдать. Он не думал, что всё закончиться совсем плохо. После визита отца и поездки домой, и все ужасных воспоминаний, что вновь вернулись, чтобы терзать его разум, он был настолько разбит и раздёрган, что совсем не мог держать себя в руках. И, конечно же, срывал зло на подлом Грейджое, который его так предательский подставил. Если бы он не вёл себя как бесхарактерный трус и не настучал на него завучу, тогда бы всё закончилось хорошо. Рамси правда не отрицал, что его шутка с Человеком оказалась не такой уж и удачной, как он предполагал. В итоге он сам приложил руку, к тому, чтобы впасть в немилость к отцу. А в том, что его отец жестокий мудак, никак нельзя было обвинить Теона. Пусть Рамси и не всегда мог держать свой гнев под контролем, но уподобляться своему отцу, он точно не хотел. Ему стоило неимоверных усилий держать себя в руках, и он очень старался. Он только хотел, чтобы его оставили в покое.

А Теон понял, что Рамси не будет больше над ним издеваться. Но вместо того, чтобы держаться подальше, он напротив, делал вид, что ему не плевать на него. Говорил с ним о каких-то бессмысленных вещах, и в целом изображал, что они давние приятели. Рамси понимал, что всё это притворство, только не знал зачем. Возможно, потому что Теон его боится, других причин он не видел. Он уже давно забыл как это, когда к тебе относятся по-человечески. Люди, что встречались в его жизни, были либо жестоки, либо равнодушны к нему, либо они лгут и притворяются добрыми как этот гребаный школьный психолог (не Человек, а та размалёванная бабёнка, с которой он был вынужден беседовать в старой школе). Они лгут, так же, как и его отец. Рамси это прекрасно понимал. Он привык всегда находиться в состоянии войны. Нужно быть жестоким, непредсказуемым, сумасшедшим, и тогда никто не посмеет тебя обидеть. Отец говорил, что люди должны бояться, чтобы уважать. Может это и не было правдой, но всё же лучше так, чем быть проигравшим и поверженным. Он научился защищаться, отплатил всем своим обидчикам, это давало хоть какую-то иллюзию контроля над своей жизнью. Он овладел искусством притворства и лжи. Он привык быть всё время кем-то другим. Хоть под маской жестокости и скрывается боль, разъедающая душу, и она не спасает от внутренних демонов, но успешно защищает от внешнего мира.

Если всё детство ему внушали, что он плохой, никчёмный и никому ненужный, то он будет плохим. В этом он сможет преуспеть. А хулиганы, что доставали его в шестом и начале седьмого класса, окончательно убедили в том, что если ты хороший и добрый, то об тебя все будут вытирать ноги. Ты должен бороться, чтобы не проиграть. В итоге, к одиннадцати годам он отлично проработал свой образ, и стал совсем не похож на милого, скромного парнишку, который обклеивал тетрадки мультяшками, и всегда был учтив со старшими. Но, не смотря на то, что в школе он мог вести себя как угодно, хамский и дерзко с взрослым, грубо и вызывающе с ровесниками, дома он оставался послушным и тихим, ведь любое неповиновение каралось слишком жестоко. Учёба по-прежнему давалась ему легко, хотя школу он ненавидел изо всех сил, уроки казались интересными, а вот люди совсем нет.

Жизнь стала слишком разорванной на до и после. На то время, когда он был хорошим, и на то, когда понял, что ничего этим не добьётся. Он вынужден был притворяться постоянно: дома покорным и послушным, а в школе жестоким и дерзким. Со временем это превратилось в кромешный ад, и его просто разрывало на части от внутренних противоречий. Он нигде не мог быть собой, только лишь в выдуманном им мире сказочного леса. А потом появилась тусовка, остров покоя, Граф. И стало проще и спокойнее от осознания того, что он не одинок. Граф был лучшей его частью, тем, кем он мог стать, если бы обстоятельства сложились по-другому. Жаль, но Граф не Рамси, а только лишь его часть, иначе всё стало бы намного проще. Жизнь полная одиночества и страха, вынуждала стать тем, кем он не являлся. Пусть лучше боятся тебя, чем боишься ты. И это работает, но только не дома. Дома никогда ничего не измениться. Он всё тот же мальчишка из подвала, которому никто не поверил и не помог.