Пыльными дорогами. Путница (СИ) - "Amalie Brook" - Страница 52

- Идем, с нами! - какая-то девка схватила меня за руку и втянула в хоровод.

- Иди-иди, - засмеялся Ладимир, а сам на месте остался.

Я следом подхватила дюжего парня, что после Пересветом назвался. Он еще кого-то и вскоре хоровод превратился в длинную цепь. Танцевали мы вокруг костра, зажженного прямо на берегу Марвы, на белом песке. Радостные крики, голоса, смех, огни, плеск воды, гул огня - все слилось в одно. И усталости не было, и спать не хотелось.

Хоровод закончился и ручейком стал, а после начали через костер прыгать.

- Нет-нет, не могу я, - уговаривала своих новых приятелей - Пересвета, Мала и Любаву. - Боязно очень!

- Давай, Вёльма! На меня погляди, не боюсь ведь! - уговаривала Любава.

- Огонь огня не боится! На косу-то свою погляди, - смеялся Пересвет.

- Да ну вас в баню, не отверчусь ведь, - махнула рукой я.

- Вот это дело!

- Не бойся, за нами иди!

Никогда я через костер не прыгала. Отец с матерью не пускали, мол, сиди Вёлька, куда тебе неумелой. Так нет тут их да и разве допустят боги, чтоб случилось чего в такой день.

Разулась я, ступила на прохладный песок. Глаза на миг прикрыла, улыбнулся и побежала. Разогнала, прыгнула, и будто крылья выросли. И костер небольшим показался, и не страшно совсем. Только жаром будто обдало.

- Ну вот и не страшно ведь!

- Ты огнёвая, тебя не опалит!

- Молодец, лиса рыжая! - послашались крики вокруг.

Один за другим парни и девки через огонь прыгали. Не боялся никто и никому огонь вреда ни причинял.

Мальчишка один, правда, неловко плюхнулся на песок, но потом поднялся и громко расхохотался. Все тут же подхватили и с ним смеяться стали.

А после, как огонь перегорел, гусляры заиграли, песни зазвучали грустные, напевные.

- «Заклятье» спой! - крикнула немолодая полная баба в яркой кике, бросая три монеты босоногой девчушке, что пела рядом с гусляром, стариком с окладистой бородой.

- Какое тебе «заклятье»? - загоготал хмельной мужик в красной рубахе. - Саван пора подбирать, а все туда же!

- Упырь тебя за ногу, злыдень горластый! Я помоложе тебя стану. А будешь мед бочонками хлебать, так самому саван нужен станет!

На этот раз смех подхватили все вокруг и мужик только развел руками:

- Уела, дурная баба.

- Пой, давай!

- Пой!

На разложенный на земле платок посыпались монетки. Гусляр и девочка переглянулись.

- Давай, внученька, пой, - кивнул старик.

Девчушка оправила на себе сарафан, выпрямилась и тоненьким, по-детски нежным голоском затянула совсем недетскую песню:

Чародейка-луна освещает мой путь.

Я бреду вновь одна, не боюсь я свернуть.

Ночь висит над рекой, опускает туман.

Пахнет горькой травой, напускает дурман.

Я стою на траве и прохладна роса.

Слышу где-то вдали гомонят голоса.

Я пойду напрямик, срежу долю пути.

Мой избранник уж там, мимо мне не пройти.

Околдую тебя, очарую, родной,

И не выстоишь ты, будешь ты только мой.

Одним взглядом своим я тебя покорю,

Будешь верен мне ты, скажешь слово "люблю".

Будешь только моим - не отдам никому,

Будешь верить ты мне, как себе самому.

Знай же, чары мои посильней колдовства,

Будешь только со мной - вот и хватит. Слова...

Ночь прядет свою нить, я смотрю на тебя,

Знаю, ждал ты меня. Ждал, тоскуя, любя.

Ох, люблю же я песни такие, чтоб за душу брали! И слез сдержать не могу, как услышу!

- Ладно поешь, девонька, - баба, просившая о песне, сидела, вытирая глаза. - Возьми еще монетку.

Не слушала я раньше этой песни, а теперь уж навсегда запомню.

Холодок ночной уж по плечам моим крался и стало зябко. Шаль у Ладимира осталась. Не до нее было в хороводе-то.

- Нельзя тебе, лисица, песен слушать, - я обернулась на знакомый голос. - Чуть что сразу мокроту разводишь.

- Опять смеяться станешь? - чуть не обиделась в ответ.

- Куда уж! Вам, девкам, за песни и слова не скажи, сразу проклянете.

Ладимир набросил мне на плечи шаль.

- За полночь уже, Вёльма. Идем домой?

- Идем. Нагулялась я давно.

- Еще бы. Так отплясывала, что и не уследил. Едва нашел тебя.

- А Осьмуша где? - тут же оглянулась по сторонам.

- Домой твой перевертыш ненаглядный отправился. Напился меда и спать захотел.

Шли мы узкой тропкой через рощицу, что по берегу Марвы росла. Ночная волшба и впрямь каждого коснулась. Меж стволов дерев то и дело тени быстрые проносились да смех девичий слышался. Видать не одна мать завтра дочку ругать станет.

- Как плясать пошла, так и про меня забыла, а Осьмушу вон помнишь.

Я остановилась и, уперши руки в бока, взглянула на Ладимира. Костров вокруг столько было, что и здесь, в роще, видеть можно.

- Ох и язва же ты. Никак ревнуешь?

- А как тебя не ревновать? Чуть что, сразу парней хватаешь и в пляс.

Ладимир обнял меня за талию и привлек к себе.

- За тобой, лисица, глаз да глаз нужен.

- А за тобой ли не нужен? Девицы так и вьются. То в косу вцепится какая, а то и лицо располосовать грозится.

Ладимир громко рассмеялся.

- До сих пор что ли вспоминаешь?

- А как тут забыть? Чернава вон сказывала, что жениться на ней хотел.

Ладимир склонился ко мне. Близко-близко.

- Глупости то все. Забудь, что прежде было, не думай...

И поцеловал - горячо, крепко.

Прав он. Зачем былое вспоминать? Зачем кручиниться? Будто знала тогда, для чего с Чернавой дерусь. Победила ведь, мой он, а не ее.

По-иному будь - мужней женой стала б давно и не узнала, какая любовь на свете есть.

Шаль на землю полетела - найду ли в темноте?

Уж не ведаю, что нашло на меня - будто морок какой. Не слышала и не видела ничего. Обнимала Ладимира крепко, целовала, стук сердца слышала, тепло рук ощущала - и нет всего мира, только мы.

Очнулась лишь только как поняла, что ладонь его по голой ноге скользит, а сама я на траве, влажной от росы ночной лежу.

Не перепугалась, нет. Просто... выходит. Разве ж по-людски это? В лесу ночном, на земле голой. Да что я ему, девка подзаборная?

- Тише, Ладимир, тише...Что ж ты делаешь-то?

Оттолкнула его легонько.

Он как в себя пришел - глаза затуманились, дыхание горячее тяжелое. Держит меня, не отпускает.

- Ты чего, Вёльма? Больно сделал что ли?

Я, не отвечая, освободилась от кольца его рук, встала, одернула на себе платье, отряхнулась, шаль с земли подобрала.

- Идем домой, - и пошла по тропинке.

Ладимир следом бросился, остановил меня.

- Вёльма, стой! Случилось что?

- Не хочу я так, Ладимир. Что ж ты меня с гулящей девкой равняешь? Где встретил, там и твоей стала?

Пошла дальше молча. Ладимир следом.

Люблю я его, чего ж поделаешь теперь. На все готова, чтоб рядом быть, не задумываюсь ни о чем.

Не в том ведь дело, что о чести девичьей пекусь. Да и на кой мне она теперь? Сама путь выбрала. Знаю, что ни женой, ни матерью не буду. Только и могу радоваться тайным встречам, пока не видит никто.

Шли мы дальше молча. Ладимир все за руку держал, не отпускал ни на миг. А я уже успокоилась, думать стала будто повела себя как девка дурная, капризная. Могла бы и по-другому сказать.

Дом Велимира казался пустым. Сам чародей до самого утра прийти не обещался - на княжеский пир позвали. А где пир, там и совет. Хельга спала давно. Вчера говорила, что ни за что не выйдет из дому - боги ее не позволяют чужой праздник гулять. Осьмуша только, бедолага, уснул на лавке в коридоре - напился уж очень.

Я вошла первой, Ладимир дверь закрыл следом. Тихо прошла наверх, к комнате, где живу.

- Вёльма, стой, - за руку меня удержал.

Я обернулась.

- Не держи зла, лисица, - проговорил Ладимир негромко. - Люблю я тебя. Когда рядом, покоя мне нет.

- И я тебя люблю, Ладимир.

- Вёльма, - посмотрел он на меня, и снова исчезло все. - Останешься со мной?

Я улыбнулась и прикрыла глаза.