Джон Баррингтон Каулз - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 2
- Предыдущая
- 2/6
- Следующая
- Какой удар? - спросил я, что-то смутно припоминая.
- Ну как же! Смерть Прескотта. Он приехал вечером в Аберкромби, засиделся допоздна. Когда он ушел оттуда - неясно, но около часу ночи один приятель встретил его неподалеку от Королевского парка. Прескотт шел, не разбирая дороги, на приветствие не отозвался. Больше его живым не видели. Три дня спустя его тело выловили из Маргаритина озера, прямо возле церкви Св. Антония. До сих пор в голове не укладывается. В бумагах, как водится, записали кратковременное помрачение ума.
- Престранный случай, - заметил я.
- Еще бы. Девочка много выстрадала, - сказал Броуди. - А теперь еще новый удар, не везет бедняжке. Такая милая и так хороша собой...
- Ты, выходит, с ней знаком? - перебил я.
- Разумеется. Встречал не единажды. Хочешь, и тебя представлю? Мы с нею накоротке.
- Пожалуй... - ответил я. - Понимаешь, с нею очень хотел бы познакомиться мой друг... Впрочем, она вряд ли скоро появится в свете. Но уж тогда не премину воспользоваться твоим предложением.
На том мы и распрощались, и я совсем было выкинул из головы эту историю.
Следующий эпизод касается мисс Норткот непосредственно, и я опишу его во всех подробностях, хотя подробности эти весьма неприятного свойства. Впрочем, быть может, именно они подскажут разгадку всех последующих трагедий. Однажды, морозным вечером, спустя несколько месяцев после разговора с Броуди, я шел от пациента по самой запущенной и омерзительной части города. Было очень поздно, я пробирался мимо пивной сквозь толпу грязных бездельников. Вдруг от толпы отделился какой-то забулдыга и, приблизившись нетвердым шагом, с пьяной ухмылкой протянул мне руку. Свет газового рожка упал на его лицо, и в этом жалком, опустившемся существе я с изумлением узнал своего знакомца, Арчибальда Ривза, который прежде славился безупречными манерами и одевался с иголочки. Я был так ошеломлен, что поначалу не поверил собственным главам; однако черты его, хоть и расплывшиеся от пьянства, все же сохранили остатки былой привлекательности. И я твердо решил вызволить его - пусть на одну только ночь - из столь ужасного окружения.
- Привет, Ривз! - сказал я. - Пойдем-ка со мной, нам по пути.
Он невнятно извинился, что нетрезв, и уцепился за мою руку. Я довел его до дома, еще по дороге поняв, что нынешнее состояние Ривза - отнюдь не случайность, что его нервы и рассудок крайне расстроены неумеренным потреблением спиртного. Он шарахался от каждой колышащейся тени и хватался за меня сухой горячей рукой. Речь его была бессвязна и более походила на горячечный бред, чем на пьяные откровения.
Доставив Ривза домой, я снял с него верхнюю одежду и уложил в постель. Судя по пульсу, у него был сильнейший жар. Он, казалось, впал в забытье, и я уже хотел украдкой выскользнуть из комнаты и предупредить хозяйку, что жилец заболел, как вдруг Ривз вздрогнул и ухватил меня за рукав.
- Не уходи! - воскликнул он. - Мне с тобой легче. Ей тогда меня не достать.
- Ей? - переспросил я. - Кому?
- Ей! Да неужели не ясно? - раздраженно проговорил он. - Ты просто ее не знаешь! Она - дьявол! Она прекрасна, но она сущий дьявол!
- У тебя жар, ты не в себе, - проговорил я. - Попробуй заснуть хоть ненадолго. Поспишь и полегчает.
- Поспишь! - простонал он. Да не могу я спать! Только лягу - сядет в ногах и глазищи свои с меня не сводит. Часами так сидит. Всю душу, все силы вытянет. Оттого и пью. Господи, спаси меня и помилуй, я пьян, пьян...
- Ты очень болен. - Я протер ему виски уксусом. - Ты бредишь. Сам не знаешь, что говоришь.
- Прекрасно знаю, - оборвал он и взглянул на меня в упор. - Я знаю, что говорю. Сам навлек на себя все это. Сам выбрал такую жизнь. Но я не мог клянусь Богом - не мог сделать иного выбора. Не мог относиться к ней по-прежнему. Это выше человеческих сил.
Я сидел возле кровати, держа его пылающую руку в своей, и пытался осмыслить его слова. Помолчав, он снова вскинул глаза и вдруг жалобно спросил:
- Но зачем она не предупредила меня раньше? Зачем дождалась, чтобы я полюбил ее так глубоко?
Разметавшись на подушках, он повторял свой вопрос снова и снова и наконец заснул, беспокойно и тяжело. Я на цыпочках выбрался из комнаты и, убедившись, что хозяйка о нем позаботится, пошел домой. Однако слова его остались в памяти надолго, а позже обрели для меня новый глубокий смысл.
У моего друга Барринггона Каулза в ту пору были летние каникулы, и я несколько месяцев не имел от него вестей. Когда же начался семестр, я получил телеграмму с просьбой снять прежние наши комнаты на улице Нотумберленд, он сообщал также номер поезда, с которым приедет. Я встретил его на вокзале. Каулз заметно посвежел и выглядел прекрасно.
В первый вечер, когда мы, сидя у камина, обменивались новостями, он вдруг сказал:
- Кстати! Поздравь меня!
- С чем же?
- Разве ты не слышал о моей помолвке?
- О помолвке? Нет! Но теперь слышу и счастлив за тебя, мой дорогой. Поздравляю от всего сердца.
- И как это до тебя не дошли слухи? - сказал Каулз. - Ведь получилось удивительное совпадение. Помнишь девушку, которой мы с тобой любовались на открытии академии?
- Что?! - воскликнул я, охваченный смутным предчувствием. - Не хочешь ли ты сказать, что она - твоя невеста?
- Так и знал, что ты удивишься! Я жил у старой тетушки в местечке Петерхед в Абердиншире, а они тоже приехали туда - кого-то навестить. Нашлись общие друзья, и мы вскоре познакомились. Выяснилось, что ее помолвка - просто ложная тревога, ну и ... Сам понимаешь, в такую девушку нельзя не влюбиться да еще в этакой глухомани. Нет-нет, не подумай, что я сожалею, добавил он поспешно. - Я не сглупил и не поспешил. Наоборот - с каждым днем восхищаюсь и влюбляюсь все больше. Вот я вас скоро познакомлю, и ты оценишь ее сам.
Я выразил полную готовность познакомиться с его невестой. Говорил я по возможности - непринужденно, но на самом деле был глубоко встревожен и огорчен. Слова Ривза, ужасная судьба бедняги Прескотта - все вдруг всплыло в памяти, соединилось, и, без видимой причины, я ощутил смутный страх и недоверие к мисс Норткот. Быть может, именно из-за этого глупого предубеждения все ее поступки и слова стали укладываться для меня в некую надуманную дикую схему. По-вашему, я заранее настроился на поиски зла? Что ж, каждый вправе считать, как хочет. Но неужели то, что я сейчас расскажу, вы тоже спишете на мою предвзятость?
Спустя несколько дней я, в сопровождении Каулза, отправился с визитом к мисс Норткот. В Аберкромби нас оглушил истошный собачий визг. При подходе к дому обнаружилось, что визг доносится именно отсюда. Нас провели наверх, и Каулз представил меня старой тетушке, миссис Мертон, и своей невесте. Не удивительно, что мой друг совсем потерял голову - девушка была необыкновенно хороша. Сейчас на ее щеках проступил румянец, в руке она сжимала толстую собачью плетку. У стены, поджав хвост, поскуливал маленький скотч-терьер, его-то визг мы, похоже, и слышали с улицы. Очевидно, побои привели песика в совершенное смирение.
Когда мы уселись, мой друг укоризненно заметил:
- Кейт, ты, я вижу, опять повздорила с Карло.
- Ну, на сей раз слегка, - сказала она, очаровательно улыбнувшись. - Он симпатяга и всем бы хорош... Впрочем, острастка никому не помешает. - И, повернувшись ко мне, добавила:
- Плетка любому полезна, не так ли, мистер Армитейж? Чем после смерти ждать кары за содеянное, не лучше ли сразу получать нагоняй за каждый проступок? Тогда и люди, верно, стали бы куда осмотрительней.
Я поневоле согласился.
- Только представьте! Поступает человек дурно, и тут же одна гигантская рука хватает его покрепче, а другая хлещет и хлещет кнутом, пока человек не обезумеет от боли... - Плетка в ее руке со зловещим свистом рассекла воздух. - Это подействует на людишек почище заумных нравоучений.
- Ты сегодня чересчур кровожадна, Кейт, - заметил мой друг.
- Предыдущая
- 2/6
- Следующая
