Коготь Хоруса - Дембски-Боуден Аарон - Страница 43

— Закрыть оккулус! — крикнул Ашур-Кай с наблюдательной платформы.

Прежде чем кто-либо из экипажа успел повиноваться, многослойная броня по спирали сомкнулась над обзорным экраном.

— Оккулус закрыт, — произнесла Анамнезис через вокс мостика.

Мы получили несколько секунд передышки, а затем корабль накренился у нас под ногами, достаточно сильно, чтобы половину экипажа стратегиума швырнуло на палубу. Леор рухнул со ступеней центрального возвышения, врезавшись в группу беспомощных сервиторов и переломав рабам одним богам ведомо сколько костей. Телемахон обнажил оба клинка и сохранял равновесие лишь благодаря тому, что всадил их в пол, чтобы держаться и крепко стоять на ногах.

«Огненный Вал?» — послал мне импульс Ашур-Кай, поднимаясь с палубы.

— Столкновение, — протрещала Анамнезис сквозь помехи, затопившие вокс-канал. — Температура корпуса повышается.

«Щиты! — передал я ей и всем на командной палубе. — Щиты!»

— Пустотные щиты в спящем режиме. Температура корпуса повышается.

«Тлалок» опять свирепо рвануло. Еще больше служителей мостика полетели на палубу, окатив дюрасталь волной керамита и плоти. По кораблю пронеслось громовое эхо.

— Столкновение, — снова произнесла Анамнезис, продолжая оставаться абсолютно спокойной. — Температура корпуса повышается.

Корабль начал раскачиваться, разбрасывая упавших по полу. Гравитационные стабилизаторы силились удержать его. «Тлалок» застонал, пронзительно заскрипел напрягшимися металлическими костями.

«Астрономикон рвет нас на части!»

В послании Ашур-Кая было столько отчаяния, сколько я никогда еще от него не слыхал.

«Этого не может быть. Мы прошли Огненный Вал».

Я потянулся за пределы корабля, раскинув во все стороны ментальную сеть. Было больно — проталкивать сознание в психический огонь все равно, что погружать руки в кипящую воду. За визгливой песнью Вечного Хора, звеневшей внутри моего черепа, я нащупал дикое сознание, громадное и нечеловеческое, утопающее в безумии, боли и панике. Оно цеплялось за «Тлалок», держась за нас и растворяясь в Свете Императора. От тонущего в текучей муке разума исходил поток страдания.

«СВЕТ ОГОНЬ ЖЖЕНИЕ ОГОНЬ СВЕТ СЛЕПОЙ ЖЖЕНИЕ»

Корабль опять рвануло, опрокинув еще больше членов экипажа на пол. На мостике взвыли сирены, а по моему ретинальному дисплею заструились гололитические рапорты о повреждениях. Теперь это была уже не просто нагрузка на корпус — отламывались целые секции хребтовых укреплений. Что бы ни находилось там снаружи, оно ломало «Тлалоку» спину.

«Нас что-то схватило, — передал я Анамнезис. — Убей его».

И вот тогда тварь заревела. Если от ее хватки корабль сотрясался, то от рева по каждому сантиметру костей «Тлалока» прошла жестокая дрожь, а на нижних палубах, где вопль существа разносился громче всего, у экипажа полопались барабанные перепонки.

К тряске присоединилась более привычная дрожь. Анамнезис дала бортовые залпы с обеих сторон корпуса. Целые орудийные палубы изрыгнули свою ярость в золотую пустоту. Беззвучные крики существа окрасились новой болью. Над нами вновь раскатился его драконий рев, мощности которого хватило, чтобы разбить несколько мониторов консолей.

— Температура корпуса повышается, — произнесла Анамнезис с приводящим в ярость спокойствием.

«Убей его, Итзара!»

— Заряжаю второй залп. Стреляю.

На оккулусе возникло изображение горящей и плавящейся плоти, окутавшей укрепления живым саваном. Розовая кожа плавилась в золотом пламени, яркий огонь пожирал ее заживо, и открывались миллионы отверстий, похожих на ямы с вязкой грязью.

Корабль содрогался, разваливаясь на части, но теперь я лучше видел существо. Нечто колоссальное, какой-то демон-дракон или пустотный змей, который в диком безумии ухватился за корпус, цеплялся за нас и давил, умирая в свете Астрономикона. Вне всякого сомнения, он спасался бегством, надеясь укрыться в паутине, и врезался в «Тлалок» как раз тогда, когда мы вырвались обратно в Пространство Ока. Охваченный смертной паникой, он держался за нас, словно утопающий за соломинку.

Я снова потянулся к его сознанию…

«СВЕТ ОГОНЬ СВЕТ»

…и проник в его разум, пробиваясь сквозь судорожный круговорот мыслей к поврежденному мозгу. Свет Астрономикона, безвредный для человеческой плоти и холодного железа, сжигал Нерожденных. Было до обидного просто…

«СВЕТ БОЛЬ ОГОНЬ»

…расколоть его умирающий разум на части. Все равно что добить раненое животное. Никто бы не смог подчинить тварь, не будь она ранена, однако истерзанную пушками «Тлалока» и тающую в психическом пламени… Я охватил сознание существа руками и, пусть оно и без того умирало, сдавил.

Оно взорвалось на разбитых укреплениях «Тлалока», окатив корабль шипящими сгустками внутренностей, которые продолжали растворяться в залитой золотом пустоте. «Тлалок» качнуло в последний раз. А затем все смолкло.

Внезапная тишина практически оглушала. Корабль медленно выправился. Экипаж снова поднялся на ноги. Прошло несколько секунд, прежде чем вездесущий гул двигателей вновь пробился в мое сознание.

Равновесия не потерял только Телемахон. Он не потрудился помочь мне встать. Вместо этого он убрал свои мечи в ножны и обратил безмятежный взгляд на оккулус. Похоже, что снаружи, в окутанной золотистой дымкой пустоте, все было спокойно. Мы вышли к Лучезарным Мирам, за Огненный Вал, где Астрономикон горел ярче и сильнее всего.

В тишине мне дышалось легче. Ко мне снова подошла Гира — во время столкновений она затаилась в безопасной тени.

«Господин», — передала она.

«Моя волчица».

— Анамнезис, сообщить о повреждениях.

— Обширны, — немедленно отозвалась Анамнезис. — Обрабатываю.

Автоматизированные чернильные стилусы на нескольких консолях начали выцарапывать на стопках грязного пергамента подробности полученных «Тлалоком» ран. Разум машинного духа в действии. Леор, наблюдавший за несколькими рабами у консоли ауспика, начал изучать распечатки. Я не сомневался, что одновременно на его глазных линзах выводился поток данных, обновляемый с большей скоростью, однако ему хотелось простоты.

Мужчины, женщины и мутанты с шарканьем возвращались на свои места. Телемахон глядел мимо меня, куда-то за плечо.

— Хайон, — мягко произнес он, сделав жест закованной в перчатку рукой. — Это один из ваших?

Я повернулся в ту сторону, куда он указывал. Там, на моем троне, с безмятежным величием восседал призрак убитого божества.

Лицо бога скрывала сверкающая золотая маска, черты которой были искажены в застывшем крике боли. Это выражение — детально выполненные из золота открытые глаза, широко распахнутый рот, даже просвет между зубами — точно воспроизводило предсмертный вопль человека, увековеченный в священном металле. По краям металлического лица полыхали отточенные солнечные лучи, образующие гребень из золотых ножей.

Остальные составляющие его облика контрастировали с мрачной вычурностью священного шлема. Он был худ, как труп, и облачен в простую тогу имперского белого цвета. Кожа не была ни бледной, ни смуглой — ее оттенок казался карамельной смесью того и другого. Возможно, работа генов, а возможно, загар от природного солнца.

Мне доводилось видеть на стенах пещер его вырезанные изображения, нацарапанные дикарями, ожидавшими пришествия Императора. Повелитель Человечества в скелетоподобном, ритуальном обличье бога Солнца, Солнечный Жрец.

— Люди из плоти, крови и костей плывут туда, где пламя встречается с безумием.

Когда он заговорил, в его словах слышалась снисходительность, ясно проступавшая за учтивостью. И все же, несмотря на всю силу, его голос был нерешителен. Это создание не привыкло к устной речи, и ее тонкости смущали его. Дух оглядел нас, и я оказался последним, на кого упал его взгляд.

— На твоей душе пятно. Болезнь, подражание живому существу в обличье волка.

— Она и есть волчица, — ответил я. — И она не болезнь.