Принцесса для императора (СИ) - Замосковная Анна - Страница 24

***

Утро Октазии вышло тяжёлым из-за терзавших её дум. До последнего она надеялась, что Марсес одумается, что заговор против Императора — выдумка перепивших мальчишек. Она так надеялась. Впервые за долгие годы она молилась, чтобы беда обошла её дом, но мгновенно распространившаяся по городу весть о похищении принцессы лишила её последней надежды на то, что заговорщики не посмеют напасть. И тогда стало вдвое тяжелее. В этот один большой страх намешано столько всего, что голова раскалывалась. Октазия боялась за Марсеса: боялась, что у них ничего не получится, и её сына казнят за измену, боялась, что, отбиваясь от солдат Императора, он погибнет. Боялась, что в случае удачи дальнейшие интриги приведут его к смерти. Боялась, что Мун охмурит будущего мужа и отомстит за пережитые в этом доме унижения. Боялась и за Императора тоже, ведь Император… при взгляде на него, при мысли о нём, сердце Октазии так сладко трепетало, а ноги подгибались. Минуты тянулись, складывались в часы, а Октазия, сославшись на головную боль, лежала в постели и не знала, что делать, как защитить сына… и Императора, которого каким-то образом собирались убрать, чтобы посадить кого-то на трон через брак с Мун. Как в это тяжёлое время Октазии не хватало совета мудрого и прозорливого друга. В конце концов она села на кровати и позвала служанку. Через минуту в руке Октазии лежал тяжёлый полновесный золотой с чеканным профилем Императора. Октазия решила, что если монета упадёт Императором вверх, ему и надо помогать. Несколько мгновений решили судьбу, так Октазия оказалась в одной из гостевых комнат дома Борна и теперь ждёт Императора, надеясь, что ей удастся выторговать свободу сына. Мечтая о благодарности Императора… — Я слушаю, — властно говорит он. Её сердце пропускает удар, Октазия оборачивается и на миг теряет дар речи. Собравшись с силами, скороговоркой произносит: — Я помогу найти Мун, если вы пообещаете спасти жизнь моего сына, моего Марсеса. Гул её сердца заглушает все звуки, она боится взглянуть на их прекрасного Императора. — Обещаю и слушаю. Вдохнув, она наконец смотрит на его бледное, сердитое лицо. Её охватывает безотчётный ужас, но она сглатывает и начинает говорить: — Её должны были увезти в один из наших домов. В несколько стремительных шагов Император оказывается рядом, нависает над ней, вцепляется в плечи: — Говори. Он так близко, что Октазия чувствует исходящий от него запах корицы, но ей даже в голову не приходит прижаться к его груди, расплакаться и ощутить сильные руки на своих плечах, как это виделось в её сладострастных мечтах, нет, она просто начинает всё рассказывать срывающимся от страха голосом.

***

Секунду привлекательный мужчина, в котором я узнаю среднего придворного мага Борна, смотрит на нас, затем останавливает взгляд на спущенных штанах держащего меня парня и хмурится. — Я-я думал, она спит, я не хотел ничего такого, — лепеча, парень отдёргивает руки и начинает спешно натягивать штаны. Отодвинувшись, я вжимаюсь в стену. Что будет? Борн не удивлён, встретив меня здесь, не возмущён заточением принцессы. Неужели он участник покушения? — Ты, щенок, — рычит Борн. — Ты на кого позарился? Она королевской крови и не про твою честь. Парень бледнеет и пятится. Мощный удар кулака сбивает его с ног. Прежде, чем парень успевает подняться, Борн осыпает его пинками. — Как посмел? Как додумался до этого? — Ильфусс, — лепечет парень, прикрываясь от ударов, пытаясь ударить в ответ и снова сворачиваясь в глухую оборону. — Она нам нужна живой и невредимой, — выплёвывает Борн. — Я-я д-думал… — воет с пола парень. Борн останавливает занесённую ногу и язвительно уточняет: — И что же ты думал, идиот? — Д-думал, она нужна только потому, что без неё этот ублюдочный Император умрёт. Моё сердце пропускает удар: «Как? Что? почему?» Лицо Борна искажает оскал: — Не только это. Он снова ударяет, парень перехватывает его лодыжку и рывком валит на пол, факел отлетает в сторону. Рыча и пихаясь, мужчины катаются по полу. Они слишком заняты собой. Дверь открыта. Ужас стискивает меня, но я нахожу силы, чтобы продвинуться к выходу. Мужчины продолжат бить друг друга, рычать и выкрикивать ругательства. Набравшись смелости, я прыгаю с кровати на пол и бросаюсь в тёмный коридор…

***

Борн появляется так внезапно, что Вездерук не успевает предупредить Арна: Борн просто хватает его, орудующего рукой в штанах, за плечо и сдвигает в сторону. Первым порывом было бежать, Вездерук выскакивает из коридора в комнату, где ещё храпит Марсес, несётся к выходу, но останавливается. «А что это я? Свалю всю вину на Арна, кто он, а кто я. Разве кто-нибудь поверит, что аристократ послушался простолюдина, а не наоборот?» Вдохнув и выдохнув, Вездерук придумывает плаксивую речь о том, как Арн его запугал и принудил соучаствовать в покушении на честь принцессы, даже слезу пускает, а сам слушает доносившийся снизу шум. И вдруг в тёмном проёме возникает светлая тоненькая фигурка. Мун. Она застывает на пороге, во все огромные жёлтые глаза глядя на Вездерука. У того высыхает слеза. Снизу доносятся звуки ударов, там что-то падает. Сглотнув, Мун по стенке отодвигается в сторону. Всего на миг её взгляд касается двери наружу и снова упирается в Вездерука. Он не может сдержать злобной ухмылки и полушёпота: — Попалась. Губы Мун дрожат, глаза наполняются слезами, но она продолжает двигаться вдоль стены. Сколько раз от Вездерука так, бочком, пытались ускользнуть хорошенькие девушки, но впервые ему достаётся принцесса. «Это опаснее, чем планировалось вначале, — он растопыривает руки и старается сделать ухмылку дружелюбной улыбкой. — Лучше бы Арн её усыпил… Треснуть её по голове?» Опасность ситуации, опасность этой внезапно возвысившейся рабыни подхлёстывает возбуждение Вездерука, он хочет её сильнее, чем в дни, когда она была лёгкой добычей. — Ну же, — ухмыляется он. — Тебе понравится, всем вам это нравится, все вы только и думаете, как лечь под мужчину. Так вот он я, отбрось ложную скромность. Мун медленно продвигается по стенке, сама белее надетого на ней платья. «Строит из себя недотрогу», — кривится Вездерук, его лихорадит от возбуждения, от осознания, что нужно поторопиться, если он хочет получить Мун. Рывком он преодолевает разделяющие их несколько шагов, притискивает Мун к стене и дышит ей в ухо, лихорадочно подтягивая подол: — Ну же, давай, раздвинь ноги, — он распаляется от её попыток вывернуться. — Ну же… Хлёсткий удар ладонью обжигает его щёку, в следующую секунду Мун набирает в лёгкие воздуха и вскрикивает на одной ноте. — Заткнись. — Вездерук зажимает её рот ладонью, заглядывает в полные слёз жёлтые глаза и продолжает тискать, задирать подол. — Ну же, ты же хочешь этого, ты же… Удар в ухо отшвыривает его в сторону. Побагровевший, лохматый Марсес бешено таращит на него глаза: — Как ты смел?! К-как, как ты… — он бессильно взмахивает мощными ладонями и задвигает оторопевшую Мун за себя. — Она принцесса! Принцесса, слышишь ты, ублюдок! Вездерук тяжело дышит, пытаясь унять гнев, своё место он знает, но после подлого удара сдерживаться сложнее. Щёку жжёт, ухо просто ломит, Вездерука трясёт от захлестнувшей его ненависти, взгляд блеклых глаз стекленеет. Мун пятится, пока не натыкается на стену. Марсес машет стиснутыми кулаками, поджимает губы. — Это принцесса, ублюдок, как ты мог её тронуть. — Он замахивается ногой. Вездерук перекатывается ему под ноги. Охнув, Марсес падает и громко ударяется затылком об пол. Скалясь, Вездерук вскакивает на него и начинает бить по лицу, по подставленным рукам. Глядя, как мелькают кулаки, Мун всхлипывает и начинает оседать на пол. Но удерживается, с усилием переводит взгляд на дверь. Тело плохо её слушается, словно в мышцах осталась парализующая магия. С перекошенным яростью лицом Вездерук вскакивает и пинает Марсеса, рыча: — Ублюдок, — пинает и пинает. — Маменькин сынок. — Пинки становятся судорожными. — Принцесса, пф! Сучка! Очередная течная сучка, которая только и ждёт, когда ей вставят. По его лицу стекают капли пота. Мун бросается к выходу, но, услышав надломленный стон Марсеса, останавливается. Секунду медлит. Подскочив к столу, хватает стул и наотмашь бьёт Вездерука. Охнув, тот отскакивает от Марсеса и оборачивается: по щекам Мун текут слёзы, но она выглядит почти страшно в своей решимости бороться до конца. Затылок Вездерука невыносимо жжёт, он касается его нервно дрожащими пальцами и растерянно смотрит на оставшуюся на них кровь. Взгляд Вездерука становится безумным, губы трясутся: — Убью, тварь, — он наступает на Мун, занося кулак со сбитыми в кровь костяшками. — Убью… Мун пятится, выставив перед собой стул. — Уйди, — голос плохо её слушается. — Уйди, иначе… — Что иначе? — ухмыляется Вездерук. — Будешь кричать? Он шагает к Мун.