Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 67

Может, хирург забрал эту несчастную шестерёнку? Или медицинская сестра?

Не хотел привлекать внимание к этой штуке, но, видимо, придётся.

Надо было сразу брать! Ну что я Лавентина испугался? Он рассеянный, ничего бы не заметил.

Я потёр лоб.

Что делать?

Ладно, все совершают ошибки.

Но не все их исправляют. Мою обязательно надо исправить. Вызвав со склада хирурга, я сразу спросил о шестерёнке, но тот её не видел.

Медицинская сестра, оказывая помощь поранившемуся солдату из строительного отряда, призналась, что шестерёнку видела, но не брала.

Мысленно ругая себя последними словами, я пнул осколок кирпича.

Краем глаза заметил движение, развернулся. Курьер спешился за линией оцепления, сверкнул бляшкой значка, перекинулся парой слов с полицейским и направился ко мне.

Ну что ещё? Императору не терпится загнать меня на совещание?

Курьер под роспись вручил мне пакет от начальника полиции.

Дурное предчувствие охватило тело промозглым холодком. Пальцы дрогнули. Я усилием воли заставил себя сломать печать и взглянуть на послание.

Сдержать дрожь рук было сложно.

Жену Эоланда — Кордолию — обнаружили мёртвой. Застреленной. Прямо в грудь, как когда-то Нейзалинду.

В лёгких будто полыхнул огонь, я не мог вдохнуть несколько секунд.

Как?

Почему?

Текст расплывался перед глазами, я сосредоточился, вчитываясь.

Кордолию обнаружила горничная. Следов взлома нет. Соседи ничего подозрительного не слышали. Следователь предлагал объявить в розыск без вести пропавшего Эоланда. Конечно, ведь полицейские не знали, что он в тюрьме, а значит, к убийству жены точно не причастен.

Сколько раз я спускался в морг особого отдела, но впервые окутавший меня холод был настолько пробирающим. Волосы вставали дыбом, мурашки растекались по спине, пока я шёл по тёмным коридорам в комнату, где на мешочках льда лежала Кордолия.

Накрытая серой простынёй, она казалась выше и тоньше. Заострившееся лицо в подвязке платка казалось почти незнакомым. Подойдя ближе, я вгляделся в выступившие скулы, ресницы с пушистой белой изморозью… Голова пошла кругом, стало тошно от ощущения дикой нереальности происходящего.

Сегодня утром я говорил с Кордолией, и она была такой… живой.

Точно так же я приходил на опознание Нейзалинды, и она тоже лежала на льду. Пусть эти женщины не слишком похожи внешне, но маска смерти скрадывала это различие. Похожи они поведением, тем, что обе вошли в мою семью, под защиту моего рода, и погибли от выстрела…

Это какое-то безумие.

Я вдруг ощутил в руке холодную ткань, рванул простыню, обнажая грудь. Точка пулевого отверстия темнела в том же месте, что и у Нейзалинды, — чуть выше сердца.

Виски сдавило болью, сквозь гул в ушах я с трудом расслышал чей-то голос.

Развернулся.

Выслушал нового незнакомого патологоанатома, но ничего не понял.

— Что? — рассеянно спросил, пытаясь понять, кто и как, зачем убил Кордолию, ведь она никому не мешала.

— Вы подтверждаете, что это — длорка Кордолия Вларлендорская?

— Д-да, — я коснулся ноющего виска.

Патологоанатом протянул планшет с бланком. Я смотрел на буквы, но они смазывались, отказываясь передавать смысл. Сосредоточившись, я сообразил, что это стандартный бланк подтверждения личности тела, который мне надо подписать скорее как единственному доступному родственнику, чем как главе рода.

Уже дважды приходилось подписывать такие бланки по опознанию своих жён.

Сначала в захолустном морге, куда после крушения поезда привезли Миалеку. Потом в морге столичной полиции подтверждать личность Нейзалинды.

Теперь надо расписаться за Кордолию… приняв из холодных пальцев патологоанатома грифель, я черкнул подпись и расшифровку.

Бледная, точно кукла, Кордолия лежала с непристойно обнажённой грудью.

Вернув планшет, я полуобернулся к ней и тянул простыню, пока ткань не добралась до округлого подвязанного подбородка.

Всегда трагично, когда умирает женщина, особенно молодая. Они такие хрупкие. Это мы, мужчины, должны их защищать и гибнуть в случае неудачи.

Эоланд должен знать о смерти жены по треснувшему обручальному кольцу, но сообщить ему подробности — мой долг.

— Где её кольцо? — я взглянул на закрытую простынёй руку, но не решился поднять ткань.

Патологоанатом зашуршал бумагами:

— Украшений на ней не было.

Я резко обернулся. Мужчина побледнел, сбивчиво уверил:

— Точно не было. А родовое обручальное кольцо и не нужно никому: с ним никто, кроме вас, длоров Вларлендорских, не совладает.

Дядя Вероний?

Стараясь сохранить спокойное выражение лица, я кивнул и направился к выходу.

Конечно, существовала небольшая вероятность, что Кордолия сама кольцо сняла, но если нет, то в его исчезновении виновен кто-то из моей семьи. А виновен в мародёрстве или в убийстве с ограблением — необходимо узнать. Срочно.

Нужно поискать кольцо в их столичном доме.

И поговорить с Эоландом.

***

Время шло, Эоланд сидел в кустах, а я волновалась всё больше. Казалось, он сейчас решится на встречу с Раввером и обнаружит подлог.

Что тогда делать? Как скрыть своё присутствие?

Как бы затея с иллюзиями-тенями не сделала ситуацию хуже.

Из окна зала на третьем этаже я снова посмотрела на подъездную дорожку.

Привратный дух, теперь говоривший приятным, а не хриплым, голосом, обещал предупредить Раввера, когда тот вернётся, и отправить в дом через задние ворота, которые не просматривались с места залегания Эоланда. Но что, если тот поменяет место слежки или именно в тот момент решит уйти через задние ворота? Мне же сейчас не везёт.

Столько вероятностей, столько мрачных мыслей… Я закрыла лицо руками.